1 марта, пятница. Известия группируются по разрядам: «хорошие» и «плохие». Утром пришло письмо от читательницы.
«Уважаемый Сергей Николаевич, здравствуйте! Большое спасибо Вам за дневники, за автограф и пожелания. Я — Ваша давняя читательница. К сожалению, сейчас уже нет возможности покупать все, что хотелось прочесть. Вот бы спросить наших законодателей, сколько там в потребительской корзине предусматривается на покупку литературы! Ведь в библиотеках совершенно не озабочены приобретением достойной литературы. Вы ведь знаете, наверное, что народ-то читает, если вообще читает. Могу поделиться. Почти 25 лет прослужила в центральной библиотеке в районе метро «Юго-Западная». Вообще-то, так жизнь сложилась. По профессии технарь и служила в советское время в министерстве. Ну не хочет народ сейчас ничего читать кроме журналов типа «Каравана историй» и любовной лабуды (прошу прощения) г-жи Стилл. И приходится набраться смелости обращаться к автору. Все-таки, Сергей Николаевич, название «Дневник» соответствует тому, что внутри? Или это хроника повседневной жизни писателя, летопись. В предисловии к Вашей переписке с М. Авербухом Е. Сидоров пишет, что Ваши дневники не дневники вовсе, а литературный жанр лирического высказывания и запечатления времени. По-моему, это многолетнее запечатление нашего времени заслуживает самой высокой похвалы от соотечественников, а находишь их в письмах М. Авербуха. Письма перечитала еще раз, Вы в них более открыты, чем в дневниках, а как написаны! Спасибо г-ну Авербуху, что он нашел слова, что нужно бы громко сказать здесь, дома. Сергей Николаевич! Извините за корявый язык, буду читать Ваш дневник за 2006 год, для меня теперь нет большего блаженства, чем книга и диван с пледом. Будьте здоровы и пишите, остались еще почитатели Вашего таланта. Всего Вам доброго и всех благ. Ваша многолетняя читательница — Соколова Маргарита Николаевна».
Наверное, подобные письма получают многие писатели, но, даже сознавая это, письмо меня согрело. Все, значит, недаром! Я писатель не критики, я писатель читателей. Может быть, старых читателей.
Утром взялся, наконец, за газеты, и если под вечер ничего не случится, а случается у нас что-то каждый день, в основном воровство, обман и аварии, то посвящу сегодняшний день Дневника газетам.
Виктория Токарева
«Российская газета». Интервью с Викторией Токаревой:
— Почему один писатель популярен, а другой — нет?
Виктория Токарева: Потому что один любит людей, а другой любит себя и только описывает, что у него происходит, а люди ему безразличны.
— Нравятся ли вам экранизации ваших произведений?
Виктория Токарева: Я их не смотрю. Шукшину принадлежит фраза: «Чем лучше литература, тем хуже кино».
Там же, в «Российской» в своей колонке Мих. Швыдкой размышляет о грядущем назначении нового худрука Театра им. Товстоногова вместо Тимура Чхеидзе, уезжающего на родину. «Он не допускал театрального хамства, которое сегодня нередко заменяет талант». Какая точная мысль!
В той же газете, в заметке «Бровкин на парковке» размышления о недавней истории. Молодой человек не поделил что-то с другим автомобилистом и застрелил его. Носил, значит, травматическое оружие и, наверное, хотел только попугать, пофорсить. В средствах массовой информации много об этом говорили, выясняли причины. Для меня все открылось в первой же фразе Татьяны Владыкиной, автора заметки. Даже в первых пяти словах.
— 24-летний Паша Бровкин, наследственный миллионер из Нижнего Новгорода, конфликт с детским кардиохирургом на парковке разрешил, выстрелив пару раз в доктора…
«Литературная газета» в последнем номере напечатала небольшую рецензию-аннотацию на «Дневник не-ректора». Очень точно все сделано, я еще раз поразился квалификации, с которой часто делают даже мелкие материалы: «Дневники Сергея Есина давно завоевали популярность у ценителей автобиографической прозы, они были отмечены престижными премиями и даже стали предметом литературоведческой монографии. До 2006 года С. Н. Есин был ректором Литературного института имени А. М. Горького. Значит, перед нами книга в старинном и всегда остроинтересном жанре, написанная по горячим следам как чисто академических, так и закулисных баталий за это высокое звание, не всегда чистых по исполнению, не чуждых интриг, которых в вузовском мире не меньше, чем в любом другом, где пахнет властью. Потому и этот «Дневник» местами читается как детектив. Первый год свободы от этой призрачной власти дается автору нелегко, хотя и приносит много радости, а вместе с неизбежными потерями и свои обретения. Как говорил автор в одном из интервью: «И сейчас я с большим интересом наблюдаю, как рассаживаются не только зрители вокруг капитанского мостика, но и желающие во что бы то ни стало на него взбежать. Мне это очень интересно».
Еще больше, чем рецензия на мою книжку, порадовала статья Татьяны Шибаевой в рубрике «Литпрозектор» «Пьеса для пенопластового пианино». Здесь есть определенная интрига. Дело в том, что по моему любимому радио «Эхо Москвы» несколько недель подряд шла претенциозная реклама романа сотрудницы «Эхо». Она обычно ведет передачу о русском языке и еще аналогичную рубрику в «толстушке» «Российской газеты». К сожалению, я в свое время не записал этой вычурной словеснодамской вязи. Татьяна Шабаева пишет: «Журналистка Марина Королева, сопроводив свою книгу «Верещагин» пафосным подзаголовком concerto grosso». Дальше цитату не привожу, но это претенциозное concerto запомнилось и в рекламе наряду с совершенно умопомрачительным и выспренним рекламным текстом. Я уже тогда почувствовал поживу, но до книги так и не добрался. Между тем не вижу ничего необычного, когда, так сказать, в качестве личной услуги радио рекламирует аудиокниги Натальи Басовской. Вместе с Алексеем Венедиктовым Басовская делает такие передачи, которые я бы в принудительном порядке заставлял слушать наших школьников вместо чтения бреда в наших современных учебниках по истории… Но ближе к замечательному роману журналистки М. Королевой. О чтении теперь не будет и речи, но вот цитата из рецензии на роман. Так сказать, в одном флаконе.
«Но, возможно, в этой беспомощной, с зияющими композиционными нестыковками книге таятся глубокие и свежие мысли, которые автор просто не умеет облечь в художественную форму. Вот ведь у главного героя есть какая-то жизненная философия: «Родиться в России. Несчастье это, наказание, пожизненное заключение. Не верь тому, кто талдычит тебе: «Я горжусь тем, что здесь родился». В каком смысле этим можно гордиться? Смириться — да, по-христиански смириться, принять можно, но гордиться… Ну пусть теперь гордится местом своего рождения тот, кто появился на свет в тюрьме или в колонии, от родителей-заключенных». И заклинание, повторенное много раз профессором любимой женщине: уезжать, спасаться, хоть спастись и невозможно, потому что «досиживать все равно придется, не в этой жизни, так в следующей».
Нет, не сказать, чтобы это было очень свежо и сильно.
Василий Кузищин
2 марта, суббота. Еще в четверг вечером стало известно, что умер Василий Иванович Кузищин, заведующий кафедрой античной истории МГУ. Замечательный был человек, в свое время поразивший меня своим открытием, вернее утверждением, что античный мир стал меняться с изобретением технологии извлечения оливкового масла. Он также заведовал севастопольским филиалом МГУ. Я был там у него в гостях и был на его 75-летии. Оно отмечалось на его кафедре в новом здании филфака. Остались и сохранились лучшие впечатления. Сегодня его хоронили. Я поехал прощаться в морг возле метро «Фрунзенская». Отсюда мы уже в далекое время забирали и моего мертвого отца. Дорогой папа, как я всю жизнь был к тебе и к моему брату несправедлив! Обстановка все та же, здание дореволюционное, но кое-что добавили, сделали навес над двором и зал, где можно было проститься с усопшим. Народу собралось много, и молодого, и старого, ученики. Василий Иванович лежал в гробу с удивительно умиротворенным лицом человека, испытавшего жизнь до конца и все, что было определено Божьим промыслом. Таким, с высокой удовлетворенностью он мне и запомнится.
Уже дома меня застала замечательная переписка с Женей Коробковой. Я о ней уже много в Дневнике пишу. Жизнь состоит из маленьких радостей. Пишу это перед тем, как ехать во Дворец спорта. Там сегодня празднуют юбилей Славы Зайцева. Одновременно, кажется, объявят и о выходе моей книги.
Книжка действительно вышла. Я ее даже видел. В вип-зале Дворца спорта видел и Колю, и неповторимого Зайцева, и своего издателя Елену Эрикссен, но экземпляра не получил. У Елены больше просто не было, вот допечатаем тираж, тогда. Коля сказал, что отослали что-то в Ленинград, а что-то отдали в продажу. Мне даже сказали, что во Дворце книгу продавали по 600 рублей. У госпожи Медведевой, которая тоже была на вечере, книга, естественно, уже есть. После некоторых раздумий я решил, что все-таки это милое и дружеское хамство моего друга Николая, ведь именно он склонил меня к этому мероприятию — написать книгу, и он был у издателя заказчиком. Такое у меня впервые, со мною как с автором так еще не обращались. Пишу это с уверенностью, что Николай рано или поздно это увидит. В моем возрасте, повторяю, надо говорить обо всем, как думаешь.
А вот сам зайцевский юбилей, его содержательная часть были намного интереснее и лучше, чем праздник, который состоялся год назад. Зайцев не повторился в нарядах, которые на этот раз демонстрировали 90 манекенщиц и манекенщиков. Возник смешной момент, когда под музыку из «Лебединого озера», а именно под знаменитый и известный всему миру «Танец маленьких лебедей» вдруг стали выходить парни. Что касается «эстрадной части», которая неизбежна в подобных шоу, то она на этот раз была много выше. В основном за счет совершенно великолепных ребят-певцов из Краснодарской эстрады и некоторых зарубежных артистов. У меня просто открылся рот, когда эти молодцы, наверняка с консерваторским образованием, запели. Почему ребята не в опере, почему их имена неизвестны всему миру и у нас? Великолепны были и зарубежные исполнители. Вышла очень немолодая дама в вечернем платье и с лицом хорошо пьющего человека. Певица Мишель Дю Клё. Это «подарок» от французского друга Зайцева Пьера Кардена. Кто-то сказал, что она поет в ресторанах, принадлежащих кутюрье. Спела два номера: один — некая песня о моде, а второй — русско-цыганская классика «Очи черные». Естественно, без какой-либо «плюсовки» — это когда не только записан аккомпанемент — «минусовка», но в студии записан и голос певца, а на сцене ему надо только открывать рот и попадать в артикуляцию. «Очи» певица спела, аккомпанируя себе на фортепиано. Но дело не в песнях, а в той энергии, том шарме, той незамутненной чистоте выражения чувств, которые прозвучали. А потом пел «новый Паваротти» — тенор Фабио Андреотти, здесь была неаполитанская песня и ария Каварадосси. Зал буквально взорвался.
На этот раз я взял с собою Игоря, чтобы он носил портфель с моими книгами. Через Наташу Селезневу я передал один том Дневников для Владимира Андреева и том подарил Славе Зайцеву. Честно говоря, я думал, что на освободившееся место я положу причитающиеся мне сигнальные экземпляры. Так вот Игорь, который кое-что понимает в эстраде, сказал, что его патриотическое чувство по отношению к эстраде российской совершенно испарилось.
А дело в том, что в самом начале вечера «легенда российской эстрады» Кобзон спел ровно, чисто, но не захватил. Потом вышел замечательно красивый и энергичный Филя и под прямую «плюсовку» спел песню 1988 года, ту самую, которую он пел, впервые одев сценический костюм от Зайцева. Костюм — Филя разыскал этот костюм в своем бесконечном гардеробе эстрадной звезды — он подарил для грядущего музея «маэстро». Это было мило, его исполнение и песня для нынешних дней — убоги.
3 марта, воскресенье. Уже несколько дней подряд глубокой ночью смотрю неожиданную передачу по НТВ — «Со Сталиным». Видимо, подготовлен ряд передач к 60-летию со дня смерти. Днем даются либеральные взгляды, но вот ночью — я и смотрел эту передачу ночью — опираются на разум, логику и, главное, на исторические факты. Главное — точно показанные портреты соратников. Подробности иногда поражают.
Днем ездил с С. П. в «Ашан» — опять овощи, фрукты, моющие вещества, зубная паста и пр. и пр. — 3 тыс. 500 рублей. Под вечер был Эльдар Касаев — это выпускник МГИМО, интересующийся поэзией. Долго и интересно с ним говорили, он специалист по энергетике Ближнего Востока и хороший спортсмен. Принес пирог с черникой, я кормил его рулетом с творогом и зеленью. Меня поразила духовная зрелость этого молодого человека: 28 лет и серьезные научные работы. Много говорили о спорте и правильном питании. Через некоторое время он уже защищает диссертацию. Я ему уже говорил, что наука и поэзия — разные вещи. Понимать и любить — не одно и то же.
Вечером, пока не заснул, опять смотрел передачу о Сталине и все удивлялся, как она появилась на НТВ!
Продолжение следует...
