12 ноября, вторник. О самочувствии не пишу, только работа и помогает держаться. Утром опять принимал обезболивающее. А потом уже и провел своей семинар прозы, и общеинститутский семинар, связанный с состоянием поэзии. На моем семинаре разбирали несколько маленьких рассказов Алисы Дудаевой. Еще во время приемки я отметил и страсть к литературе Буковского и Гинзберга, и стремление всех героев называть английскими именами. Сегодня кто-то из ребят заметил, и с этим приходится согласиться, что часто это идет от представления, что там лучше, чем здесь. Довольно долго разбирался с этюдами ребят — накануне прочел их что-то 35–40 и сегодня по каждому мельком, но говорил. Писали ребята по поводу Дня народного единства, но большинство, лукавые, в основном отметили только лишний выходной.
В час начали общеинститутский семинар по поэзии. Тему определили еще несколько недель назад на заседании кафедры — «Поэты рождаются в провинции и умирают в столице». Это перифраз знаменитой максимы Кокто. Доклад сделал Геннадий Красников — как всегда, высокий уровень и придельная точность. К сожалению, заболела Лариса Георгиевна Баранова-Гонченко, в качестве ее доклада я ни на минуту не сомневался. Потом состоялся небольшой, но полезный разговор — и наши студенты и преподаватели. Хорошо говорил впервые появившийся после болезни Володя Костров. А из студентов — Иван Мосолов. Молодец парень, всегда и везде выступает. И в прошлый раз, но менее удачно, он говорил на встрече с архимандритом Тихоном, а вот сегодня поднял вопрос о коррупции в литературе, в премиальных жюри, в «Дебюте». Это дало, в свою очередь, мне хорошо и подробно поговорить.
С Лешей Козловым наконец-то утвердили обложку. Сделали ее из снимка того самого парнишки, которого я летом консультировал для поступления во ВГИК — Саша Зубовленко. Один раз вместе с Егором Анашкиным приезжал ко мне снимать, а потом приехал и переснял.
На Филиппинах жуткая катастрофа, стихия смыла целые города, не народ страдает, а страдает почти каждый человек. Вчера в Подмосковье взорвался газ в одном из домов, люди погибли, многих переселили. Сколько же в мире страданий! На этом фоне — попытки ареста Сергея Полонского в Камбодже и попытка интернировать его в Москву. Посмотрим! Дума сегодня объединяет Арбитражный и Верховный суды. Объясняют причины. Я думаю, что в Арбитражном суде, который уже совсем рядом с деньгами, не все ладно, как власти хотелось бы. И, наконец, самое последнее — арестовано имущество обоих братьев Навальных. Как я и предполагал, власть их достанет. Бунтовать в наше время против власти можно только при абсолютно чистых тылах.
13 ноября, среда. Голодное утро, потому что сдавал в поликлинике кровь. Потом сидел и ждал очереди у врача. Порядок вполне современный, только в назначенное время, с живыми очередями покончено. Читаю — а ждать целый час — прекрасную повесть Миши Тяжева, только что вышедшую в «Знамени», поднимаю глаза: садится рядом, глядя на меня, белокурая, моего возраста, дама, и вдруг говорит: «Сережа, это ты, что ли?». Мгновенно узнаю: «А это ты, Наташа?». Работали вместе на радио, замечательной порядочности, душевной стойкости, таланта и доброты была тогда женщина — Наташа Киселева. С какой радостью прокуковали минут сорок! Она в туристической поездке на Маврикий сломала ключицу. Всех вспомнили, осталось уже маловато, но еще здоровы Ваня и Нина Зюзюкины и Александра Ивановна Беда, легендарный директор программ Радио. Ей уже за 90, в общем, если получится, будем снова дружить. Что касается врача — диагноз поставлен, ставил диагноз рентгенолог — артрит 2-й степени. Следующий мой визит — это через неделю к врачу лечебной физкультуры. Порадовался, что в свое время прикрепил весь Институт к этой поликлинике, одной из лучшей в Москве — представляю себя в районной!
На обратном пути, во дворе, встретил Ашота. Я, конечно, его люблю, но он редкостный сукин сын, причем равнодушный и холодный. Он все-таки признался, что они вместе с ректором отправили мои документы в министерство не на орден «За заслуги перед Отечеством» III степени, а на орден Почета, совершенно мне не нужный. Ашот жался, говорил, что все равно бы не дали и местная управа не подписала бы. Оба, и ректор, и его юрист, меня обманули, оба равнодушны, как осиновые поленья. Придется напрячься, как я умею, и обоих предоставить судьбе.
Написал — и тут же этот абзац по телефону Ашоту прочел. Теперь посмотрим.
Большое впечатление произвела повесть Миши, я вообще не уверен, что в наше время кто-то подобное сможет написать. По уровню это не слабее Распутина, но сегодняшнее, не усталое, а молодое. Правда, в общей генеалогии героев я немножко путаюсь, жалко и сокращенных эпизодов с Сомихой, и афганских и таджикских фрагментов.
Во внутренней жизни самое неожиданное (или ожиданное?) — это появление еще одного мэра на авансцене большой жизни — политики. Мэр Астрахани с прекрасными русскими именем и фамилией Михаил Столяров был заподозрен в 10-милионной взятке. На 90 миллионов он еще хотел ценных бумаг объекта, землю под который он готов был дать. На всякий случай его задержали. Жажду подробностей!
14 ноября, четверг. Не успела остыть моя брезгливость по поводу совместных проделок ректора и Ашота, как узнал шокирующую новость: ректор получил выговор от министра Ливанова, в числе еще троих — об этом сказали и по ТВ — два москвича и два периферийщика — за повышенную плату за общежитие. Ну что здесь сказать? Я предполагал скандал, когда ребята сообщили мне, что с начала года собираются со студентов брать 2500 рублей в месяц. Ребята, возглавляемые поэтессой Галей Рымбу, заволновались, начали писать бумаги. Кстати, буквально через несколько дней отчего-то (не так считали?) сумму понизили до 2200. Сейчас, говорят, ищут, чтобы вернуть деньги, тех студентов, которые уже заплатили по 2500. Дальше я переношу на свои странички то, что написано в Интернете. «По данным министра, в ноябре средняя плата за студенческие общежития составила 440 рублей в месяц. “Сто вузов не осуществляли повышение платы вообще, в том числе ведущие вузы, — отметил Ливанов. — Никакого экономического основания для повышения платы за общежития нет — вузы получают и будут получать субсидию на содержание общежитий”«.
Было бы интересно пронаблюдать обстановку в Институте воочию, но сегодня в Доме журналистов комиссия по спорам в прессе — надо ехать туда. Поехал без машины, потому что центр города стал доступен только людям с большими кошельками. Любому человеку, получающему простую зарплату, обременительно заплатить и 200, и 300 рублей, выполняя или общественные или служебные обязанности. Зато теперь центр расчищен для машин больших чиновников и тех людей, которые русские деньги могут не считать.
На улице пасмурно, от «Кропоткинской» ехал две остановки на автобусе. Бедный Гоголь на бульваре в любую погоду глядит вдаль.
Жалоба была проста и не осложнена большой политикой. Это вся та же собачья тема. Кого-то покусала собака, а корреспондент превратил это в десятиминутный репортаж, где и некий «догхантер» и собачьи площадки для выгула, и намордники, и поводки. Автором «протеста» стала обычная наша зрительница и собачница.
Максим Амелин
15 ноября, пятница. С раннего утра занимался лишь двумя вещами: писал какую-то муру о «компетенциях» для институтских программ. Приноравливался, потому что все это неясно ни мне, ни даже Стояновскому, который это меня заставил делать. Учебный процесс все больше и глубже погружается в бюрократию и подозрительность власти: как бы преподаватель чего-нибудь не недоделал, и как бы студент чего-нибудь не недополучил. Мы уже ближе не к Институту, а к ремесленному училищу. Параллельно редактировал тот вариант уже просмотренного текста нового, условно говоря, романа, который перепечатал Игорь.
Днем читал газеты и отыскал старую, за конец октября, «Литературку». Не все, как обычно, интересно, но я-то специализируюсь по людям. У меня, кажется, год Максима Амелина. Я-то помню его еще напористым студентом, а он, оказывается, уже давно руководит издательством «О.Г.И.». Амелин спорит с «Литературкой», отстаивая свою честь. Газета что-то написала, Амелин назвал это доносом. Впрочем, лучше всего иметь дело непосредственно с текстами.
«Недавно Максим Амелин, очень интеллигентный и в очках поэт, заявил, будто бы «Литературная газета» занимается доносами. «По-другому они не могут», — вынес он свой вердикт. Что же имелось в виду? Речь идет о материалах, опубликованных «ЛГ» в августе – сентябре. В одном из них были приведены выдержки из официального документа, а именно — из акта Счетной палаты РФ в ходе проверки исполнения федерального бюджета за 2012 год. Тем, кто не читал, я вкратце перескажу один лишь эпизод из статьи Ивана Бабина «Казенный антипатриотизм». Государство выделяет средства (то есть наши с вами деньги, деньги налогоплательщиков) на культурные программы Роспечати, осваивающей эти деньги вместе со своим фаворитом-издательством «О.Г.И.», кое Максим Амелин имеет счастье возглавлять. На эти средства устраивается круиз по Днепру для «известных писателей» на судне «Романтик» в рамках проведения фестиваля российской культуры на Украине. Кто были эти писатели — история, как и СМИ, умалчивает. Зато в Счетной палате прикинули, что прогулка по водной глади обошлась государству в 142,9 тыс. на человека в среднем!»
К тому, что сказала газета о правдолюбце и директоре издания добавлю, что помню энергию Амелина еще со студенческих лет. Где-то на втором или третьем курсе со своим товарищем, тоже студентом, Максим впервые в Институте организовал книжную торговлю. На месте, где сейчас стоит проходная, друзья-студенты установили деревянный ларек, в котором продавали книги. Дело шло успешно, но потом они, видимо, нашли что-то более выгодное и в один из дней съехали, бросив ларек и какие-то остатки. После этого Амелин доучиваться не стал, а с ларьком, с его разборкой и утилизацией пришлось повозиться. Доноса на Амелина мы тогда не писали.
Со своими воспоминаниями и недомоганиями до пяти сидел дома, а вечером пошел в Театр Вахтангова на премьеру старой пьесы Афиногенова «Окаёмовы дни» — это, кажется, перелицованная и уже старинная «Машенька». В пьесе чувствуются некоторые конъюнктурные дописки то ли режиссера, то ли самого автора. Все построено, чтобы не разочаровать, на сентиментальных надеждах зрителя. Глубоко и лаконично играет Этуш, все остальное довольно условно.
16 ноября, суббота. Моя болезнь перемещается по различным частям бренного тела. Вроде бы меньше болей в суставах и бедрах, но так распух средний палец правой руки, что почти не двигается. Так бы я уже сел за компьютер, но в надежде, что к утру все пройдет, остался лежать и дочитывать «Книгу без фотографий» Сережи Шаргунова. Все-таки невероятно талантливый писатель с особенным зрением и стилем. Страницы, особенно про родню, безукоризненно написаны. Но мое обостренное чутье все-таки ощущает заданность и намерение написать как надо, чтобы и издателю понравилось, и чтобы читатель купил. Есть и определенные нестыковки. Что-то Сережа недоговаривает, может быть, неумеренность своего честолюбия. Но какой талантливый и хваткий парень!
Уже после одиннадцати вспомнил, что сегодня конкурс «Пенне» и помчался в ЦДЛ. Народу в зале было больше, чем обычно. После довольно длинной процедуры выступлений и рецензентов, и номинантов были подведены итоги. Победил Саша Архангельский, на втором месте — Михаил Левитин с повестью «Чехи», а уж «Тетя Мотя» Майи Кучерской, филолога, журналиста и православного автора, оказалась на третьем. Все победители, а Архангельский — лидер. В этом году денег членам жюри, по крайней мере мне и Андрею Туркову, не заплатили, а работы было много, вместо того чтобы ехать в отпуск, читал, как говорится, «взасос» (Пастернак, «На ранних поездах») целых три недели. Миша Семерников в телефонном разговоре сказал, что в этом году деньги пошли через Литературный музей, который стал возглавлять Дмитрий Бак, и поэтому мог не прийти, но Дом литераторов, дескать, борется. Видимо, боролись недостаточно активно. Об этом мы разговаривали с Андреем Михайловичем, когда я вез его домой — нам по дороге. И он, и я, как оказалось, без этих денег могли бы прожить, но оба мы на эти деньги рассчитывали. Впрочем, банкет, на который деньги нашлись, был неплохой.
В машине Андрей Михайлович рассказал мне удивительную историю. Некоторое время назад известный деятель культуры Михаил Сеславинский собрал в своем правительственном офисе определенный народ, чтобы отметить передачу бумаг и рукописей Алексея Суркова в какой-то государственный архив. Собрание автографов и документов покойного поэта этот бывший в советское время преподаватель общественных наук, как было заявлено, за собственный счет приобрел в антикварном отделе книжного магазина «Москва», где это собрание было несколько раз уценено. Дождался низкой цены и купил. На этой «презентации», где Андрей Михайлович (он писал о Суркове) оказался наряду с другими деятелями сегодняшней литературы. И вот тут было разыграно удивительное представление. Из собрания бумаг — а, как известно, Сурков был не только крупным поэтом, но и крупным литературным чиновником — вынимались отдельные листы с доносами, докладными записками, служебными заметками и под сочувственные клекоты определенной публики читались, часто определенными деятелями писательского цеха. Естественно, Андрей Михайлович такой односторонней оценки так занятно веселящейся публики снести не мог. Жаль, я не слушал этого выступления! Ну и нравы!
Уже дома, привыкнув по возможности все проверять, вышел в Интернет. Все правильно, архив — три коробки общим весом сорок девять килограммов, документы читали: «Наиболее интересные документы во время передачи зачитывали государственные деятели, телеведущие и писатели: Михаил Маргелов, Наталья Дементьева, Полад Бюльбюль-оглы, Владимир Толстой, Светлана Сорокина и другие». И заключительная в данном сюжете цитата: «Архив был передан из рук в руки от руководителя Роспечати Михаила Сеславинского директору Государственного литературного музея Дмитрию Баку».
17 ноября, воскресенье. Весь день маялся от несделанного и не осуществленного, редактировал кусочки романа, мучился от болей в руке. Артрит скачет у меня по телу, как заяц по полю, к утру остановился и начал крутить правую руку, уже думал, что не сумею сесть за компьютер. Назло всем, а особенно себе, пошел и гулял по стадиону возле школы двадцать минут.
Вечером позвонил ректор, не съезжу ли я до конца месяца в Чечню — провести мастер-класс? Мне еще ехать на один или два дня в Германию — сорок лет Новому литературному обществу в Марбурге. Институт не только с обществом дружит, но и я являюсь его членом. Надо еще написать адрес и какую-то маленькую речь. Тем не менее все подсчитал, если выеду в пятницу вечером, то все успею и в понедельник вернусь. А что касается Чечни, это просто моя мечта, поехать туда значительно интереснее, чем в Германию или даже в Центральную Африку.
Вечером раздалось оглушительное известие — опять авиационная авария. В Казани во время посадки разбился очередной наш «боинг». Погибли пятьдесят человек. Уже вечером пошли дополнения — машине двадцать три года, ее владельцами были и французы, и бразильцы, машину отказалась купить Уганда, шесть раз самолет переходил из рук в руки. Сейчас машина была в лизинге. Владелец компании — какой-то молодой человек, учившийся в Америке. Первые мысли были о нашей системе власти, о капитализме, который должен был все отладить и выстроить, но ничего не отладил. Это не авария одного самолета, это крах системы. Вспомнил Саяны, ГЭС, прошлогоднюю гибель журналистов.
