Вряд ли возможно оспорить утверждение о том, что русский хор — предмет национальной гордости и один из символов российской соборности. Не так давно мы говорили, как правило, о народности, но суть дела от этого не менялась — хор всегда сближал и объединял людей.
Одним из самых знаменитых коллективов «объединяющего» жанра давно и по праву считается Государственная академическая хоровая капелла имени А.А. Юрлова, открывающая на следующей неделе свой очередной сезон исполнением «Реквиема» Верди в Светлановском зале Дома музыки. Геннадий Дмитряк возглавляет капеллу около двух последних лет, отмеченных многими как период нового творческого подъёма прославленного хора. Впрочем, для юрловцев он отнюдь не «человек со стороны»: много лет назад выпускник Магнитогорского музыкального училища Гена Дмитряк приехал поступать в Институт музыки имени Гнесиных с рекомендательным письмом на имя Александра Юрлова, впоследствии работал у него ассистентом.
— Геннадий Александрович, вы знаете капеллу около сорока лет. Сохраняет ли, на ваш взгляд, хоровой коллектив своё лицо? Передаются из поколения в поколение традиции, заложенные А.А. Юрловым?
— В работе Юрлова многое определяла его уникальная творческая личность, повторить которую не сможет никто. И всё же о некоторых стойких чертах как в отношении стиля работы, так и в отношении музыкального стиля, думаю, говорить можно.
И, наконец, нужно сказать об интересе Юрлова к масштабным хоровым полотнам, в первую очередь русских композиторов. Русское прямодушие, эпический размах всегда чувствовались в его интерпретациях. Проявлялись они и в звучании хора — широких мелодических фразах, насыщенной экспрессии. Иногда во время концертов или удачных репетиций, мне кажется, я улавливаю это характерное «юрловское» звучание. Но об этом, конечно, судить слушателям.
— Речь зашла об исполнении духовной музыки. И сам собой напрашивается вопрос, давно вызывающий много споров, — какие задачи стоят перед исполнителями богослужебной музыки на концертной эстраде? Ведь концертное исполнение, наверное, отличается от пения в церкви на клиросе?
— Это, конечно, очень серьёзная проблема. Большую роль здесь играет сам концертный зал — далеко не в каждом зале духовная музыка прозвучит подобающим образом. Не каждый зал «отзовётся» на неё, придаст её звучанию нужные смысловые обертоны. Всё-таки во многом правы и о. Павел Флоренский, и служители православной церкви, выступавшие против исполнения богослужебной музыки на концертной эстраде. Восприятие произведений, созданных для церковной службы, предполагает определённую атмосферу. Одно дело, замечает Флоренский, когда икона выставлена в музее как образец произведения искусства той или иной эпохи, и совсем другое — когда на неё смотришь в полумраке храма, в мерцающем огоньке лампады. Так и богослужебная музыка. Если уж она исполняется в концертном зале, ей требуется определённое обрамление. Это должен быть зал с временной перспективой, с особым духовным наполнением. Ведь недаром говорят: намоленная церковь, намоленная икона… Важна и хорошая акустика — мы же знаем, какие мастера строили храмы, добиваясь в них совершенной, объёмной звуковой атмосферы.
Другая же сторона этой проблемы, которую я осознал значительно позже, — психологическое, эмоциональное состояние дирижёра и хористов. Ведь в храме певчие обращают свою молитву к Богу. В этом пении отсутствуют те черты искусства, которые связаны с его поверхностной привлекательностью, с тщеславным желанием произвести яркое впечатление. В то время как на сцене дирижёр и певцы невольно начинают думать о том, насколько красиво и выразительно их исполнение. И все будто забывают, что это молитва. Оптимально, когда концертное исполнение, сохраняя свой профессиональный уровень, по духу приближается к богослужебному пению.
— Вашей инициативой стала организация нового музыкального фестиваля «Кремли России», на котором исполнению русской духовной музыки, очевидно, должна быть отведена особая роль.
— Шесть лет назад я присутствовал на конференции «Кремли России». И тогда подумал, что цикл хоровых концертов в российских кремлях сослужил бы в этом деле хорошую службу. Ведь кремль — не просто крепость и не только культурная достопримечательность города. Это исторический центр общественной, политической, религиозной, духовной жизни. Идею этого фестиваля я долго вынашивал в сердце. Он мог бы объединить звёздную россыпь русских городов — Москву, Псков, Рязань, Углич, Дмитров, Тобольск, Астрахань, Кострому… В прошлом году мы попробовали сделать первые шаги в этом направлении — организовали концертный тур по волжским городам, выступив в Угличе. Дали и концерт в Рязани. Организовать эти поездки удалось при помощи спонсоров. В этом году я подал заявку в ФАКК — мы надеемся, что фестиваль получит государственный статус.
Вообще мне бы очень хотелось, чтобы капеллу больше слушали на периферии. В последнее десятилетие хорошие концерты в провинции стали редкостью — многие областные филармонии практически прекратили своё существование.
— Но в то же время ваши выступления совсем нередки и в рамках «статусных», государственного уровня мероприятиях. Достаточно напомнить о грандиозном концерте, посвящённом
— Тогда мне выпала честь быть главным хормейстером сводных хоров на Красной площади. Надо сказать, что так уж получилось, но многие важные события моей жизни оказались напрямую связаны с празднованием юбилейных дат Победы. В Магнитогорском училище, которое я оканчивал в год
Тема Великой Отечественной мне очень дорога. И самое первое моё яркое музыкальное впечатление, наверное, предопределившее судьбу, тоже в
— Вы сказали «семья вернулась». А откуда?
— Представьте, родился я в Вене. Отец был офицером Советской армии. И мама, держа меня на руках, гуляла иногда у памятника Моцарту. Как она потом мне рассказывала, мечтала, что я, быть может, стану музыкантом…
Беседу вёл Антон Бондарев
