21 сентября 1971 — 5 января 1972 года

21/IХ–71

Каждый в пору ранней юности уже заготовил себе вывеску. А кое-кто мог ее и выполнить в мраморе или меди. На дощечке фамилия, имя и отчество, а пониже ранг, звание. Кем он себя представляет в солидном возрасте. Овеществленная мечта. Одни умирают, так и не показав обществу свою вывеску. Она уходит с ними в гроб. Другие рано или поздно вешают эту вывеску на дверь. Знаю ли я текст своей вывески? А если знаю — придется ли мне прибивать на дверь? Не говоря о том, будет ли у меня дверь?..

Снова возвращается мода на длинные пьесы. Как в древней Греции — по несколько дней. Что по несколько дней! Современные пьесы должны быть такими, чтобы в антрактах некоторые зрители, которые начинали смотреть пьесу молодыми, уходили на пенсию.

Когда умер Армстронг, газеты писали о нем так: «Луи Армстронг — негритянский музыкант. Всю жизнь хотел приехать на гастроли в Советский Союз».

29/IХ–71

Когда я приношу Леопольду[1] гротесковый рассказ, он морщится, посвистывает  — затем, если я настаиваю, как крайний и единственный выход из ситуации, говорит: «Виктор, а сделайте, что это все во сне…»

3/Х–71

Вася ездил в Рязань с отцом и рассказывал, встретил одного мужика, который отсидел 10 лет. У него были трофейные часы (дело было в последний год войны или сразу после нее), и его лейтенант предлагал сменяться на свои кировского завода. Приставал, приставал, мол, ты пойми — кировский завод! Тогда солдат рявкнул: «Да пошел ты со своим Кировским заводом в пи*ду!». Загремел за это на червонец.

9/Х–71

Марик с театром выступал в каком-то подмосковном клубе. Когда они зашли, со сцены зачитывали список премированных 10 рублями к 100-летию. «Иванова» — «Здесь». — «Петрова». — «Здесь». — «Сидорова». — И вдруг из зала: «Умерла».

Марик предложил психиатру Райкову[2] играть в Достоевском. Я сказал, что сейчас есть один способ удивить авангардистской идеей — сделать спектакль, где бы играли Райков, балерина Рябинкина[3], Василий Алексеев, Букмейкер — мастер по ремонту зажигалок, Евтушенко, критик Фролов. Спектакль неожиданных ролей.

16/Х–71

Был с Васей на Эллингтоне[4]. Оказывается, его обменяли на Омский народный хор. Вася: «Теперь бы Зыкину на Эллу[5] обменять. Причем навсегда! И жить можно».

Карпова пригласили в кино. Худсовет посмотрел пробы и не утвердил его на роль. «Советский человек таким быть не может». Я помню, как выбросили из передачи «По горизонталям, по вертикалям» Валю Никулина[6]. «Советский человек не может быть таким худым».

Читал Генри Миллера[7] «Тропик рака». Слово «пи*да» он употребляет часто, но «х*й» — нет. Вместо него «член». И только в одном месте попадается сочнейшее слово — «х*епромышленник».

24/Х–71

Ушац рассказывал, что когда Хрущев заявил, что в Кремле должен быть построен Дворец съездов, все архитекторы закричали — нельзя, мол, портить Кремлевский ансамбль, что никто из них за это дело не взялся бы. Тогда встал Посохин[8] и сказал: «Я берусь». И взялся.

Марк рассказывает о том, как Федин открывал совещание молодых писателей. На него навели прожекторы, камеры, он начал: «Дорогие товарищи, позвольте открыть совещание молодых писателей, созванное Центральным Всесоюзным Молодежным Ленинским Советом… Комитетом… Советских… Ленинских… Молодежных… тьфу!» Так и не расшифровал ВЛКСМ!

27/Х–71

А вот фрагмент из выступления Караганова[9]: «В последнее время буржуазное кино стало сплошь сексуальным. Оно как бы перефразирует известное изречение Декарта: «Мыслю  — значит существую». Современное кино говорит: «Люблю — значит существую». Вместо люблю подставьте другой глагол».

Он же: «В их представлении люди  — бильярдные шары, которые гоняет какой-то кий». Подставьте в слово «кий» две другие буквы.

Выступал Равенских[10]. Пересказывал свои разговоры с Кедровым[11]: «Вечером говорит мне: “Позвоните утром”. Утром звоню, сонный голос: “Ничего не могу решить. Я только встал, не знаю, что в театре, что в стране… Позвоните днем”. Звоню днем: “Я только что узнал, что в стране, что в театре… Очень расстроился… нет, не могу сейчас разговаривать. Позвоните вечером”. Вечером он усталый после Каренина и, конечно, никаких разговоров вообще. Наконец, припираю его к стенке: “Я сделал спектакль и хочу его вам показать… У меня много вопросов и нерешенных проблем. Хочу, чтобы вы подсказали…” Кедров: “Если вы сделали спектакль, выпускайте, а если не доделали, зачем мне смотреть — поработайте еще… Вот и поговорите после этого”».

Интересная закономерность наблюдалась на семинаре. Чем идейнее и выше рангом были выступавшие днем, тем разнузданнее и запрещеннее фильм показывали вечером. Началось с горкомовских деятелей и детективов, кончилось Тяжельниковым[12] и «Сатириконом»[13] после него.

3/ХI–71

Я совершил порочный круг. «Юность» переселилась в «Софию»[14], где я когда-то работал в «Моспроекте». Может быть, даже в этом же коридоре. Когда я об этом рассказал Арбузову, тот, выслушав мою историю, откликнулся одним словом: «Сюжет».

Гусман про кого-то: «У меня есть опасение, что он лучший режиссер нашего времени».

9/ХI–71

Вася: «Надо, чтобы всегда что-нибудь было плохо. А если у тебя и одежда лучше, чем у всех, и кар прекрасный, и герла найсовая, и квартира — люкс, и каждые два месяца ты в южные страны летаешь, чтоб всегда с загаром ходить… То потом будет трудно ото всего этого отвыкать».

Он же рассказал о том, что из наших лагерей зэки бежали с поросенком. Что это значит? Несколько человек перед побегом откармливают одного зэка и с ним бегут. По дороге они его убивают и питаются его мясом. Вот сюжет для Хичкока! Тут возможны варианты. Он знает, что его берут поросенком, и идет на это в надежде убежать от дружков. Во время побега решают съесть совсем другого — не поросенка и т. д.

22/ХI–71

Ездил в Ленинград на 80-летие дяди Гриши. На самом праздновании тамада — человек с одним искусственным глазом (за столом был еще один такой же человек) говорил о славном пути дяди Гриши, который был с самого начала правильным, и «по такому пути» он шел всю жизнь. Я сказал тост за то, чтобы годы, проведенные дядей Гришей в лагере, плюс годы, которые отсидел уже умерший дядя Саша,  — день за три, по лагерным обычаям,  — приплюсовались сейчас к мирной беззаботной свободной жизни дяди Гриши. Чем внес некоторое смятение в застолье.

В ответном слове дядя Гриша сказал: «…Теперь о лагере. Лагерь мне был очень полезен, потому что там мы были все из одной партии. Уголовников было не больше процентов 10. Не знаю, как в других местах, а у нас на Воркуте было так. Работали мы как следует. И когда нас поднимали ночью и говорили, что надо идти чистить снег, который завалил станцию, мы с пением «Интернационала» шли на работу.

Когда меня забрали, я к этому отнесся спокойно (он сказал “легко”). Я знал, что это в результате действий ненаших людей (раньше дядя Гриша говорил мне и своему зятю: “Вот из-за того, что к власти пришли такие, как вы, мы и попали туда, куда попали”), и верил, знал, что это рано или поздно кончится. И это кончилось. И потом, и сейчас я никогда не думал, почему я отсидел. Я вышел и стал работать дальше. Не мучился — “да что же это такое, да за что ж меня”…» — в отличие от моего брата Саши, который все последние годы и з н у р я л себя вопросами, за что ж он отсидел. И мы все знаем, чем это кончилось».

Я сидел, смотрел, слушал родственников и как бы видел перед собой слагаемые, из которых состою я, изучал людей, которые дали мне гены, и многое мне в самом становилось понятно. Дядя Гриша — мой знаменитый космонавтизм[15], дядя Миша — суетливость, холеричность, обговаривание всякой мелочи и возведение ее в культ, папа — юмор, сведение все к шутке, несолидность и поспешность реакций. Ну и подарочки!

Дядя Гриша рассказывал о том, как он женился: «Я зашел в дом и увидел девушку, моющую пол. Она как увидела меня — присела, чтобы я босые ноги не видел. Мне она так понравилась, что я сразу понял, что полюбил ее. И для меня все стало ясно, что я сделаю ей предложение, я даже не волновался и не боялся получить отрицательный ответ — если она мне откажет, я пожелаю ей счастья в жизни и на всю свою жизнь останусь холостяком». Космонавт!

27/ХI–71

Когда я прочел в «Панораме»[16] об искусственном осеменении женщин посредством замороженной спермы, я тут же подумал о том, какие колоссальные драматургические потенции таит в себе этот факт.

Женщина может иметь ребенка от давно умершего мужа — достаточно ей сохранить его сперму.

Девушка-штукатур из города Брянска может родить от Марчелло Мастроянни — надо только списаться с итальянской фирмой по искусственному осеменению.

А вот сюжет фантасмагорический.

Этот способ открыл в 30-х годах наш профессор  — еврей. Естественно, что он попал в сталинские лагеря, где продолжал на нарах обдумывать свой способ осеменения женщин от замороженной спермы. Об этом каким-то образом узнают (или сам профессор пишет письмо) и докладывают Сталину. Сталин вызывает из лагерей профессора и имеет с ним ночной разговор. Профессор рассказывает ему, как надо замораживать и сохранять сперму, чтобы она могла быть активной в течение десятилетий. Может быть, передает Сталину свои записки, надеясь на помилование. Сталин выслушивает метод, берет записки. Утром, конечно же, профессора расстреливают. А Сталин решает сохранить свою сперму для потомства по способу профессора. Что и делает. Конец первой части.

Вторая часть происходит несколько десятилетий спустя со дня смерти Сталина. Некая темная личность находит пробирку со спермой великого вождя. Он сколачивает шайку политических авантюристов, которые оплодотворяют этой спермой несколько женщин, надеясь породить наследников тирана. Такая далеко идущая операция. Через двадцать лет наследники готовы. И тут… Дальше еще не придумал. Наверное, начинается борьба за власть или еще что-нибудь.

5/ХII–71

Одна учительница музыки подала заявление в Израиль. Ее вызвал для разговора директор музыкальной школы. Ровно в назначенный час она вошла в директорский кабинет. Директор прикрыл за ней дверь, сел за пианино и заиграл «Поле, русское поле…» Проникновенно глядя учительнице в глаза, директор исполнил затем «С чего начинается Родина…» Неизвестно, забрала учительница после этого свое заявление или нет.

Новые слова. Ларс[17] спросил Васю: «Что сейчас пишете?» — «Нетленку», — ответил Вася.

Некоторые деятели искусства говорят так: «Ну, Ленинку мне не дадут, на государку тоже не вытянуть, а вот, пожалуй, на комсомолку[18] — можно рассчитывать». Еще: «Ему государыню пожаловали».

Таль[19] рассказывал, что был в Риге один сумасшедший, все время выигрывал у него в шахматы. Потом лег в больницу и вылечился. После этого стал проигрывать.

Который сейчас час узнают, взглянув на часы, а не в сегодняшнюю газету. А некоторые пытаются доказать, что время точнее определяется по газетам, а не по часам.

Такой трюк пришел в голову во время чтения пьесы Эдлиса[20] «Сочельник». Там у него Пилат закрывается плащом и сидит размышляет почти все действие. Так вот… Можно ловко, загородив на мгновение накрытую плащом фигуру Пилата чем-нибудь (толпой или ширмой), поставить вместо него каркас, так же, как и он, накрытый таким же плащом. В конце действия, когда Пилату надо сказать решающую реплику, к нему подходят, сдергивают плащ — под ним неожиданно для зрителя оказывается пустота.

7/ХII–71

Бахчанян[21] приводил Лимонова[22]. Я спросил: «А с чего вы живете?» Лимонов ответил: «Трудно сказать… Я могу шить брюки. Этим можно зарабатывать деньги. Но иногда не хочется шить, и я ничего не делаю. Правда, в последнее время зарабатываю совсем неожиданным образом. Продаю свои стихи частным лицам. Перепечатываю на машинке и продаю по 5 рублей». Бах: «Эдика надо женить». Я: «Но обязательно на любительнице поэзии. На такой, чтобы могла оценить его поэзию. Чтоб она каждый день получала у него стихи и давала ему 5 р. на жизнь».

Рейн рассказывал о посещении Сартром[23] ленинградского писателя Дворкина[24]. Сартр привез коробки с новогодними подарками писателям, и в ленинградском отделении ему дали адрес Дворкина. Он и приехал. А в это время товарищ Дворкина, скульптор Цехновицер, по пьянке делал с Дворкина посмертную маску. Войдя, Сартр увидел лежащего писателя с гипсом на лице. Сартр выразил соболезнование по поводу смерти писателя, но в это время Дворкин, которому скульптор сказал, что приехал Сартр и хочет вручить ему подарок, но уходит, вскочил и с размаха трахнулся головой об стену, чтобы разбить гипс. Гипс разлетается, и «оживший» мсье Дворкин выхватил у великого француза коробку, в которой оказалась литературная и галантерейная мелочь.

13/ХII–71

Однажды был выпущен набор открыток с картин Кустодиева. Сюжеты картин были такие: бакалейщица на фоне своего товара — колбасы, окорока, копчености; трактир со снующими половыми, разносящими горы блинов по столам; чаепитие с кренделями, вареньями, и столы, ломящиеся от осетрины, икры, краснорыбицы… Набор назывался — «Это ушло в прошлое».

Три эпизода сталинских арестов. Сама дочка Аркадия Бухова[25] рассказывала… Сначала взяли отца, потом мать, и она, школьница, осталась одна в квартире. А когда через несколько дней и за ней пришли, она готова была расцеловать энкаведешников — думала, что они отведут ее туда, где сидят ее отец и мать. Но не тут-то было. С матерью она соединилась намного позже, а отца так и не увидела.

Бухов сам на себя написал ахинею, чтобы увидели ее абсурдность. И действительно, он добился того, что ему сменили следователя — дали старика. Однако результат от этого не изменился.

Алла Гербер[26] рассказывала, когда брали ее отца, очень долго шел обыск  — всю ночь. Агенты работали, не покладая рук. И под утро в комнату вошла старая бабка с подносом бутербродов и кофе — «Устали же люди и не ели ничего…»

А когда взяли Третьякова[27], энкаведешники еще потом долго ходили то за одной, то за другой книгой и каждый раз взламывали дверь. Тогда жена Третьякова сказала, чтобы они лучше взяли бы ключ, чтобы дверь не портить. Они ответили, что ключей у них там навалом, но они каждый раз спешат и забывают.

«Наш дом»[28] закрыли как раз перед самым 11-летним юбилеем. Но 27 декабря все-таки состоялось представление «Нашего домика» в 5-й комнате.

После этого пошли в какую-то мастерскую, и там Марик вынул из десны зуб и подарил его молодым студийцам.

18/ХII–71

Однажды, когда Марк вернулся с очередного партбюро, где разбирался и запрещался очередной спектакль, я спросил его: «Ну это им не нравится… А чего же они хотят? Что им хотелось, чтобы было на сцене “Нашего дома”?» И Марк ответил: «Они хотят — ничего! Они хотят, чтобы было ничего».

В разговоре с Андреем Кучаевым я сказал фразу, которая чрезвычайно ему понравилась. Я сказал: «Мне надоело стимулировать свой прогресс».

Пять заповедей:

Не думай.

Подумал — не говори.

Сказал — не записывай.

Записал — не публикуй.

Опубликовал — откажись.

22/ХII–71

Гербер рассказывала, что она, придя раньше времени к могиле, заготовленной для Твардовского, видела, как к ней (могиле) подошли Шауро, Терентьев и Грибачев[29] и попробовали крепость веревок, на которых должны были опускать гроб.

В этот день состоялось совещание секции драматургии, обсудившее дебюты молодых. Все свелось к похвалам пьесы М. Рощина[30] «Валентин и Валентина». Я хотел выступить, но удержался. О том — почему эта пьеса сугубо временное явление, а «Ромео и Джульетта» — пьеса на все времена. «Валентин и Валентина» строит конфликт на материальном неуюте (нет квартиры у молодых, нет заработка), а «Ромео и Джульетта» — духовный неуют.

Саша Вампилов: «Пьеса Рощина — тоска по биде».

Вечером сидели в ЦДЛ. Марик: «Я сегодня очень хочу, чтобы Феликс Чуев[31] или Куликов[32] обозвали меня евреем, жидом. Ух я бы вскинулся — и в морду! Очки в одну сторону, я в другую… Пусть! Я сегодня готов (днем похоронили Твардовского). Лучше пусть обзовет Куликов. Он сильнее меня. Чуева я, пожалуй, побью. Тут на равных — неинтересно… А вот Куликов побьет меня… Но я ему не спущу оскорбления… Только бы подошел…»

Потом он увидел Николая Глазкова[33], которого накануне мы видели в «Андрее Рублеве»[34]. Марик вскочил и подошел к нему, чтобы выразить ему свое восхищение. И я подумал — вот бы была хохма, если бы Глазков в ответ на излияния Марика вдруг сказал ему: «Ах ты, жидовская морда!..». Ситуация. Драматургия…

23/ХII–71

Один парень на семинаре драматургов: «Я написал пьесу, где все начиналось с того, что 16-летняя девочка приходила из школы и объявляла родителям, что она беременна. Вокруг этого все крутилось». Я подумал, что в Минкульт. должны были сказать ему, что все хорошо, в пьесе интересное напряжение, но пусть все начинается с того, что 16-летняя десятиклассница приходит и говорит, что она получила «двойку».

Или 25-летняя девушка говорит, что она беременна.

Остальное все остается.

29/ХII–71

«Человек, похожий на Эйнштейна, подошел на улице к человеку, похожему на Наполеона, а тот в это время разговаривал с женщиной как две капли воды — Жаклин Кеннеди»[35].

28/ХII–71

Ступая по лабрадорным степеням станции «Красносельская»[36], я заметил, что они несколько вдавлены. Еще бы! С 1935 года они не менялись. Я родился в 1935 году. И всю жизнь по ним поднимаюсь домой. Ступени (каждая) выбилась сантиметра на 2–3. На что же претендую я? На 0,01 мм? Да. Не больше. Но учитывая твердость камня…

1/I–72

Полевой хочет пробить право на Галку Галкину против Солженицына по материалам «Штерн»[37], которые якобы изобличают Солженицына как выходца из буржуазной семьи. Когда он беседовал с Егоровым, тот, естественно, стал говорить, что зря мы ввязываемся в это дело, да какое, вообще, имеет значение происхождение писателя…

На что Полевой сказал такие слова: «Александр Алексеевич, мы с вами культурные люди — нам насрать на то, кто был помещиком, принцем Ольденбургским, герцогом… Но для читателя это очень важно…»

2/I–72

Липкин[38] принес поэму «Смерть селькора» в журнал, вроде бы «Недра», в котором печатался Булгаков. Тот, встретив его в коридоре, пригласил «покутить». Они подошли к трамвайной остановке и долго ждали. Липкин сказал: «Удивительно, что трамваи так редко ходят». На что Булгаков сказал: «А меня удивляет не то, что трамваи не ходят, а что они ходят». В столовой, где они «кутили», к ним подошел Гарин[39]. Булгаков сказал Липкину: «Вот актер, который мог бы стать Чаплином, но хороший актер становится великим на хорошей драматургии. А ее нет». Тогда Липкин возразил: «А “Дни Турбиных”, а “Бег”, а “Зойкина квартира”?[40]» — «Да. Но больше ничего не будет».

5/I–1972 г.

Что будет с теми, кто останется? На них повесят таблички «Охраняется государством».