Сколько было захвачено советских пленных во Второй мировой войне, точно не известно до сих пор. По итоговым немецким документам, на Восточном фронте было взято 5 млн 754 тысячи военнопленных, в том числе в 1941 г. — 3 млн 355 тысяч. Причем авторы документа, представленного западным союзникам в мае 1945 г., оговаривались, что за 1944—1945 гг. учет пленных неполный. При этом число умерших в плену оценивалось в 3,3 млн человек.
Однако по более ранним данным верховного командования вермахта, в период с 22 июня по 1 декабря 1941 г. на Восточном фронте был захвачен 3 806 861 военнопленный, а по заявлению, сделанному правительственным чиновником Мансфельдом 19 февраля 1942 г. в Экономической палате рейха, советских военнопленных насчитывалось 3,9 млн (почти все они были захвачены в 1941 г.).
В число 3,8 млн пленных 1941 года наверняка вошли более 200 тысяч пленных немцев, украинцев, белорусов, латышей, эстонцев, литовцев, молдован и финнов, отпущенных из лагерей еще в 1941 г. С учетом примерно 450 тысяч пленных, недоучтенных в 1941 г., а также пленных, взятых союзниками Германии (Финляндия захватила 64 188 пленных, из которых умерли 19 276 — 30%, Румыния — около 160 000 пленных, из которых умерли 5200, а около 80 000 жителей Бессарабии и около 14 000 уроженцев Трансистрии (Одесской области) были отпущены), общее число советских военнопленных я оцениваю в 6,3 млн человек. Из этого числа на союзников Германии приходится около 220 тыс. человек.
На Родину из германского (а также финского и румынского) плена вернулись 1 млн 836 тысяч человек, еще примерно 250 тысяч, по оценке МИД СССР 1956 г., после войны остались на Западе. Общее число погибших в плену, в том числе в финском и румынском, я оцениваю примерно в 4 млн человек, учитывая тех из 940 тысяч окруженцев, кому удалось скрыть пребывание в плену. Это составляет 63,5% от общего числа пленных.
Разница между 4 млн и 3,3 млн погибших пленных, учтенных немцами, составляет около 700 тысяч человек. Сюда входят как пленные, умершие после взятия в плен без регистрации немецкими органами, так и пленные, бежавшие из лагерей и погибшие потом: либо в партизанских отрядах, либо просто в деревнях, где они скрывались от немцев. В число 700 тысяч умерших входят также те военнопленные, которые служили в вермахте, СС и вспомогательных полицейских формированиях и погибшие в боях с Красной армией или с партизанами.
Столь высокая смертность советских военнопленных вызывалась как неприменением к ним условий Женевской конвенции, сознательным уничтожением нацистами евреев и политработников, так и прежде всего объективными причинами: в первую очередь острой нехваткой продовольствия.
Численность советских пленных 1941 года на полмиллиона превышала численность германской армии на Востоке, которая насчитывала 3,3 млн человек и сама ощущала серьезный дефицит продовольствия. Так что немцы при всем желании не могли прокормить такое количество пленных, и это обрекло большинство из них на смерть зимой 1941/42 гг. Быстро вывезти их в глубокий тыл в Польшу также не представлялось возможным из-за нехватки вагонов и низкой пропускной способности железных дорог.
В Советском Союзе также ощущалась острая нехватка продовольствия. В условиях, когда голодали миллионы мирных советских жителей, да и солдаты на фронте тоже порой недоедали, положение пленных было незавидно. В СССР смертность среди немецких военнопленных, по официальным данным, составила 12,4%. С начала войны и до 1 мая 1943 г. в СССР из 292 630 учтенных пленных умерли 196 944 человека, или 67,3%, что было даже выше, чем смертность советских пленных в немецких лагерях.
В принятом в сентябре 1941 года верховным командованием вермахта положении об обращении с советскими военнопленными говорилось: «Большевизм является смертельным врагом национал-социалистской Германии… Поэтому большевистский солдат потерял всякое право претендовать на обращение с ним, как с честным солдатом, в соответствии с Женевским соглашением… Обращение должно быть холодным, хотя и корректным. Самым строгим образом следует избегать всякого сочувствия, а тем более поддержки».
Но пленные гибли не только от голода и расстрелов расово и политически неблагонадежных элементов. Нередко они становились жертвами расправ со стороны германских военнослужащих. Были случаи расправ и над попавшими в плен ранеными. Например, в приказе по 60-й механизированной дивизии вермахта утверждалось: «…С ранеными русскими нечего возиться — их надо просто приканчивать на месте».
В то же время и красноармейцы нередко расправлялись с немецкими, венгерскими, румынскими и итальянскими пленными. Так, член Военного совета Северо-Западного фронта Пантелеймон Пономаренко в записях в дневнике к докладу Сталину 26 марта 1942 года отмечал: «Конечно, сдаваться будут мало… если будем расстреливать пленных на виду у нем-цев (под Холмом перебили группу, шедшую из города к нашим частям с поднятыми руками)».
Нередко убитых немецких пленных выкладывали на видном месте, чтобы спровоцировать расправы над советскими пленными и тем побудить красноармейцев реже сдаваться в плен. Сталинский приказ № 270 от 16 августа 1941 г. предписывал уничтожать «трусов и дезертиров», сдающихся в плен врагу. Семьи командиров и политработников, сдавшихся в плен, подвергались аресту «как семьи нарушивших присягу и предавших свою Родину дезертиров».
Еще дальше пошел командующий Ленинградским фронтом генерал армии Георгий Жуков, 28 сентября 1941 г. издавший поистине людоедский приказ: «Разъяснить всему личному составу кораблей и частей, что все семьи краснофлотцев, красноармейцев и командиров, перешедших на сторону врага, сдавшихся в плен врагу, будут немедленно расстреливаться как семьи предателей и изменников Родины, а также будут расстреливаться и все перебежчики, сдавшиеся в плен врагу, по их возвращении из плена».
Из тех вернувшихся офицеров, которые не могли доказать, что попали в плен ранеными, контуженными или что, успешно бежав из плена, затем сражались в рядах партизан, Сталин 1 августа 1943 г. приказал сформировать штурмовые батальоны, которые мало чем отличались от штрафных и предназначались «для использования на наиболее активных участках фронта». Правда, пребывание в них ограничивалось двумя, а не тремя месяцами, как в штрафных батальонах, или до первого ранения, или до награждения орденом. Звание за офицерами сохранялось, но сражаться им приходилось в качестве рядовых солдат. Возможно, Верховный главнокомандующий вдохновился фильмом «Чапаев» с «психической» атакой офицеров-каппелевцев.
В конце войны и после войны репрессиям подвергались не только те из советских пленных, кто служил в коллаборационистских формированиях, но и те, кто лишь подозревался в измене Родине. Так, бывший командующий 12-й армии генерал-майор Павел Понеделин и командир 13-го стрелкового корпуса этой армии генерал-майор Николай Кириллов в приказе № 270 были названы трусами, дезертирами и предателями, после возвращения из плена были 25 августа 1950 г. расстреляны по обвинению в измене Родине, хотя оба отказались вступать в армию Власова. Реабилитировали расстрелянных генералов только в 1956 г.
Всего из 1 836 600 вернувшихся в СССР бывших пленных, по официальным, вероятно, приуменьшенным данным, 233 400 были осуждены к заключению в лагерях за сотрудничество с врагом.
В созданных еще в 1942 году проверочно-фильтрационных лагерях бывшие пленные, а также окруженцы содержались на положении заключенных и, как и узники ГУЛАГа, привлекались к принудительному труду. Бывший военнопленный Сергей Бибиков справедливо возмущался: «Мы снова оказались за колючей проволокой под напряжением, с убедительной охраной и на скудном лагерном пайке для подследственных, от которого, как утверждали лагерные остряки, жив будешь, но дорогу к Марусе позабудешь…».
Тысячи людей умерли в фильтрационных лагерях. Только к 1 марта 1944 г. там скончались 1529 человек, а ведь основной поток освобожденных пленных пошел значительно позднее. В ноябре 1944 г. фильтрационные лагеря уже не могли справиться с этим потоком, и их направляли сразу в запасные части, где их в течение двух месяцев должен был проверять Смерш. Весной 1945 г. были созданы дополнительные фильтрационные лагеря. А о том, сколько вернувшихся пленных были расстреляны, данные до сих пор не рассекречены.
И после войны, вплоть до середины 50-х годов, указание в анкете на пребывание в плену закрывало путь к более или менее престижной профессии.
Только после смерти Сталина и осуждения его культа на XX съезде бывших пленных перестали попрекать прошлым.
Никита Петров
Опубликовано 30 ноября 2015
