23.6.76
Чтобы водворить наконец мир на земле, надо изобрести порох не только бездымный, но и невзрывающийся. Надо построить нестреляющие пушки, не сдвигающиеся с места танки, надо так устроить ракеты, чтобы они не смогли подняться в воздух. Если военным и политикам так нравится во все это играться, пусть это все у них будет, но не действующее. Тут первое слово принадлежит нам, мы можем помочь миру — у нас большой опыт в создании предметов, которые не несут своей функции. Все на месте, но не работает.
13.VII.76
«Помнишь, тот в министерстве культуры драматургией ведал?.. Ну еще потом в кинофикации работал… Такой, потом, в Комитет по печати перешел… От которого потом поездки за границу зависели… Ну, член коллегии Комитета по печати…» Вспомнили все занимаемые должности и титулы. Но фамилию не мог вспомнить никто.
В БДТ пришли однажды жены правительства с высокими иностранными гостями. Естественно, везде была расставлена охрана. И вот один, стоявший в кулисе, сильно кашлял, видать накануне долго нес службу на морозе. Играть невозможно, кашель, как из бочки. Рядом с этим человеком поставили помрежа с графином воды, и как только тот не мог дальше сдерживать кашель, подносила ему стакан воды. В антракте этот дядя благодарил помрежа и говорил: «Я так люблю драматический театр, пьесы уважаю, но все приходится в оперном дежурить. Я «Лебединое озеро» раз 70 видел. Не могу больше музыку Чайковского слышать… Вот бы они в драму ходили…»
20.VII.76
Он чешет халтуры, выпустил афишу со своим портретом «Лауреат конкурса эстрады, участник кинофильмов “Последняя рюмка — лишняя” и “Это до добра не доведет”». Купил рыбацкий сейнер, нанял вертолет и водолазов, но сейнер застрял в иле, не вытащить. Тогда договорился, что ему застрявшую часть отварят и за 20 бесплатных концертов приварят на адмиралтейском заводе. И еще. Купил у строителей бытовку, оборудовал под дачу. Нанимает самосвал, тот цепляет бытовку, вывозит ее в лес; у него есть складной забор, он им свою бытовочку огораживает, и вот вам дача. Сюжет: «Большой умелец жить».
27.VII.76
«В последствии мы ни одного решения не будем принимать без учета народного гнева».
31.VII.76
Отрывок из письма Полевого Маркову[1]: «Пересылаю Вам письмо старого коммуниста Ильи Дубинского. Илья Дубинский во время Гражданской войны был командиром полка Червонного казачества, затем первой бронетанковой бригады. Потом он 15 лет отсидел по ложному навету в нелучшие для нашей страны годы. Так вот, Илья Дубинский через печать решил обратиться к совести Виктора Некрасова[2], предостеречь его, чтобы он не связал свою судьбу с Солженицыным…»
9.VIII.76
Юрка Ряшенцев рассказывает, как кончились чтения у памятника Маяковскому[3]. В один прекрасный вечер подъехали милицейские машины, сгребли мальчиков и девочек, развезли по отделениям милиции. А чтоб новые не собрались, оставили специальных из штатских у Маяковского. И вот прохожие видели такую картину: здоровые мужики у подножия памятника от нечего делать и для разогрева играли в жучка.
Ах, что мне рассказал Женя Рейн!.. В Ленинграде есть два энтузиаста клубной работы. Они уже на уровне доцентов преподают. И вот что они придумали и претворили в жизнь. Ленинградская фирма «Невские зори» проводит театрализованные свадьбы. Такой новый вид бытового обслуживания. Молодых обслуживает и сексолог, и специалист по быту… Недели за две до свадьбы в семьи молодого и молодой внедряется сценарист, опрашивает их и пишет сценарий свадьбы. В распоряжении режиссера 40 артистов Ленконцерта. Списанные за профнепригодность чтецы, певцы, кукольники. И вот разыгрывается действо. Тут и сцена из «Руслана и Людмилы», и отрывок из «Укрощения строптивой», и маленький КВН — перепиливание бревна, и прочие аттракционы. Потом артисты рассаживаются среди пирующих и продолжают работу за столом. И конечно, налегают на жратву и выпивку. Популярность этой формы услуги феноменальная. Расписано на 440 свадеб вперед. Книга отзывов полна восторгов. Петя и Маша вдруг видят, что их непримечательная жизнь может стать предметом искусства.
Начал коллекционировать способы быстрого и большого побочного заработка, к которым прибегают люди с высшим образованием.
Нинин дядя [ЁЛА ПАЛА] рассказывал о молодых ребятах, в лесах Подмосковья заготавливающих древесный уголь для ресторанов и шашлычных Москвы — 600–700 р. в месяц. Рейн подкинул — ручная отчистка золотых штолен от остатков золота, сбор лекарственных трав, изготовление каркасно-шелковых абажуров, выведение пятен импортными средствами, Бетя бреет женщинам волосы на ногах, художники рисуют салонные портреты с натуры, частное морение клопов и тараканов, выращивание шампиньонов, фирма по подготовке к экзаменам.
24.VIII.76
В номер к актеру пришел грузин.
Грузин: А где Люся?
Актер: С сегодняшнего дня в этом номере живу я. Люся, наверное, уехала.
Грузин (с тоской посмотрел на кровать): Как она кричала!..
31.VIII.76
Марик рассказывал. Он отдыхал в Гульрипши, по соседству с ним отдыхала какая-то семья. Он спросил у 12-летнего мальчика, который занимается в школе дзю-до: «Ты кем будешь, когда станешь взрослым?» Мальчик ответил, не задумываясь: «Я буду работать в КГБ. У нас в школе дзю-до все преподаватели оттуда».
5.IX.76
Помню, когда я учился в пятом-четвертом классе (это 47–48 год) в академической школе N 315, в школу пришла американская делегация, и самого нашего замухрышку, сына уборщицы, спросили: «Что ты ел на завтрак?» Он встал, завел глаза к потолку, как перед ответом на трудный вопрос учительницы, и сказал: «Сыр… масло… ветчину… какао… печенье…» Никогда ему не давался так трудно ответ.
Нинину племянницу Олю повели первый раз в школу. Вечером она нам рассказывала, как их сначала знакомили со школой — показывали, где туалет, где Ленин…
9.IX.76
Сон. Заходим в квартиру дома, предназначенного на снос (накануне «Мороз»[4] в таком доме), вижу в тазу желтая газета со смертью Сталина. Выпрашиваю. Появляется какой-то сталинист. Борьба с ним, погоня. Он, потирая ручки: «Сталин, Мао Дзедун». И вдруг я попадаю в комнату с роялем. Выходит Сталин в генералиссимусском мундире, красивый, улыбчивый, садится к роялю и начинает играть. Сталин: «Сначала меня полюбили за красоту». Действительно — орлиный нос, загорелый, серебрятся шевелюра, ухоженные мощные усы… (Днем стало известно, что умер Мао Дзедун).
Портнов[5] и Фима Золотарев[6] привезли второй раз «Мороз». Смотрел Эфрос. Показывали в доме, предназначенном для реконструкции, в обшарпанной комнате, предназначенной для реконструкции. Эфрос: «Я думаю, что Шекспира надо играть здесь, а «Мороз» на большой сцене, чтобы свет, музыка, оркестровая яма… Мне мешает смотреть то, что это трущоба. Я и спектакль Васильева смотрел и думал о том, что за стеной соседи, это на меня давило, мешало отдаться спектаклю…» Я: «А как же бедный театр?» Эфрос: «Это хитрость! Бедный театр не потому, что мы бедные, а такая наша платформа. Я знаю, что после спектакля бедного театра меня ждет шикарный банкет со слугами в ливреях. Здесь в этом обшарпанном доме должен стоять дворецкий в позументах. После такого спектакля хотелось, чтобы зритель был в восхищении, а потом анализ. Если сразу начнут разговор, что «да, это интересно…», «а нужен ли такой театр», «это ново…», «это не ново…» — плохо! Финал — и показывать, а то, как в пьесе, звоним Портнову, подходит сын, мы: «А не скажете, Портнов выпустил “Мороз” или нет?»
12.IX.76
Только что была прекрасная телестраничка в передаче «Ваше мнение…» о «джазовом пианизме». Сначала ведущая Доброхотова извинилась за пестроту передачи (был Ганеев, потом балерина Михальченко, а теперь Каунт Бейси[7] и Оскар Питерсон[8]), а потом стала беседовать с Леонидом Переверзевым[9] о джазе. Доброхотова: «Недаром джаз дал таких блистательных музыкантов, как Луи Армстронг, здесь и Дюк Эллингтон…» 20 лет понадобилось, чтобы в эфир были сказаны эти слова на русском языке!.. Прекрасно, что сказаны, но обидно, что поздно.
«…это было время, когда щедрой рукой сеялись семена цветка счастья, солнца, свободы. Он теперь подрос. Россия засеяна подсолнухами. Это самый большой, самый мордастый и самый глупый цветок».
Владимир Набоков «ДАР»[10].
16.IX.76
Сегодня утром приходил ко мне Вова Ханкин. Рассказывал про МИИТ.
Я: «Ну, что хотят ребята от жизни, как предполагают жить?»
Вова: «Чего хотят… После окончания института устроиться… где бы ни работать, лишь бы не работать, но чтобы денег больше платили… потом через годик махнуть на БАМ в командировку…»
Я: «За длинным рублем?»
Вова: «Нет. В партию вступить. На БАМе легче принимают. Ну вот, а потом (он показал руками ступенька над ступенькой, ступенька над ступенькой…) карьеру делать».
Еще Вова: «Я второй год работаю летом в бюро доставки железнодорожных билетов. Там все можно достать среди ребят, потому что один пластинками занимается, другой иконами, у третьего в «Березке» связи… Я и сейчас любой билет достать могу. У них постоянная клиентура. Рубль переплачивают, за это всегда билет какой хочешь».
Вова: «Я тут одному станцию нарисовал, курсовая работа. Он ни бум-бум, а я чертить люблю. Я ему за двадцатку нарисовал. Он мне — так… даже не знакомый, был бы товарищем, я бы просто так сделал. Я что — две ночи сидел и день — двадцать рублей. Доходов же нет…»
Я: «А как вечера? Сатирические обозрения есть?»
Вова: «Раньше были, а теперь почти нет. Весной у нас такой конкурс “Весна на факультетах”, у кого лучше вечер. Так, чтобы первое место взять, берут политику, Чили там, Корвалан… Вот механики в том году сделали обозрение «По страницам 12 стульев»*, а мы Чили, так кто первое место получил? Мы!»
Мой автор Задорнов[11] рассказывал. К нему обратился товарищ по работе: «В очередь записываться будете?» — «Куда?» — «В партию».
23.IX.76
Лева Корсунский[12] сказал: «Я договор заключил на новую пьесу с союзным министерством. Хороший договор! То, что я придумал, мне не нравится. Спокойно писаться будет… А то: придумаешь хорошую идею, начнешь подгонять под то, что министерству нужно, — на душе тошно. А тут душа будет спокойна — говно по-говенному и пишется».
«… Им мало, чтобы я писал то, что нужно, им хочется, чтобы я об этом писал исступленно».
11.X.76
Миша Ушац: «Скажи спасибо, что сейчас не тридцатые годы… и не сороковые… и не пятидесятые… и не шестидесятые…»
«Умелые циники сменили неумелых романтиков».
24.X.76
«Ну научите, научите меня играть на фортепьяно. Ну хотя бы чему-нибудь, ну хотя бы первому концерту для фортепьяно с оркестром, ну хотя бы самому первому…»
Из письма И.Л. Сельвинского[13] — В.Э. Мейерхольду[14].
13 июля 1931 г. Москва
«…Замечательна по хитрости вторая картина. Она вся представляет… монолог Оконного. Но те монологи, по самому своему существу, нелепы и скучны, я придумал гениальный трюк, который дает монологу все оттенки и преимущества диалогической манеры: Оконный весь монолог произносит по телефону. Собеседник — его любовница. Здесь можно как угодно пользоваться паузами, любыми интонациями etc., а монолог все-таки остается, и актер разворачивается, как гармонь. Не правда ли, здорово? И главное — театрально и сугубо современно».
28.X.76
Гриша Горин жаловался мне однажды: «Ничего нет в столе. Все, что ни пишу, — печатают. Хожу, как обосранный».
Монолог Лиходеева[15]: «Знаете, мне все это надоело… правые, левые… Неинтересно! Вот я сейчас на рынке был, купил капустки для борща, помидор. Приду, буду борщ готовить. Помидоры надо проворачивать через мясорубку, и хорошо получается, если сельдерею добавить и немножко чесночка. Вот это интересно. А вот кофе, если недожарить, кислый вкус получается — интересно. Я сейчас приду, буду картошечку чистить, а по радио мне будут говорить: «Народы мира не допустят…», а я скажу: «Допустят, допустят…» — и буду картошечку чистить, и пойду в комнату стол накрывать. В комнате у меня телевизор цветной, и по нему тоже что-то такое серьезное передают, я только прислушаюсь, и вдруг свисток — у меня чайник со свистком — и я тут же иду на кухню, потому что чайник, чай мне интересней, — как заварить, какие сорта смешать и в какой пропорции — интересно. Говорят, история нам не простит того-то, того-то (в смысле что-то мы поддержали, что-то отвергли) — истории все равно, — напишу я, не напишу, заключат соглашение, не заключат, будет война, не будет… И природа безразлична к нам — Рильке[16] об этом хорошо писал. Я больше скажу — человеку он сам безразличен — будет он, не будет… Поэтому и Освенцим был. Вы знаете, что при занятии первой французской области гитлеровскими войсками в 1940 году в планшете каждого немецкого офицера лежал запечатанный конверт с надписью «Вскрыть в случае малейшего сопротивления противника». В конце операции по занятию этой области ни один пакет не был вскрыт. А что там было написано? — «Немедленно отступать!» — и указано место на территории Германии. Но никто не сопротивлялся. Европа уже играла в Гитлера. Человечество приняло условия игры. Ведь что такое царь? Царь тот, в беспрекословное подчинение которому играют. Суеверие, мистицизм — вот основные черты характера нашего народа. Но не люблю, когда ругают. Я тут встретился с довольно известным поэтом, и он сразу же начал срать ртом на власть. Я сказал ему: «Тебе эта власть дала три квартиры. А сколько раз ты за государственные деньги за границу ездил? Да какой власти ты еще нужен? Переводишь таких же мудаков, какой ты сам…» Рассорились на всю жизнь. И вы знаете, что бы я мог сделать с такими с помощью пера и бумаги. Вы же знаете! Не могу. Потому что у нас нет гамбургского счета. Я сейчас люстру себе делаю, полочки разные… Приходите. Рад буду».
Толстой спросил у Горького: «А как у вас с дамами?» Горький замялся, и Толстой сказал: «Берегите х*й — им пишем».
Вчера с Ниной ужинали в ЦДЛе. За нашим столом сидел какой-то украинский драматург и его переводчица. Переводчица (типичная московская анемичная писательская жена, не умеющая делать дела): «Давайте будем соавторами — я буду писать темные места, а вы светлые».
[1] Георгий Мокеевич Марков (1911–1991) — советский писатель и общественной деятель. Председатель правления Союза писателей СССР в 1977–1986 гг. Дважды Герой Социалистического Труда .
[2] Виктор Платонович Некрасов (1911–1987) — один из основоположников «лейтенантской прозы». В 1966 году подписал письмо 25-ти деятелей культуры и науки генеральному секретарю ЦК КПСС Л. И. Брежневу против реабилитации Сталина . В 70-е годы за свои «либеральные высказывания» попал в негласную разработку КГБ. В 1979 году был лишен советского гражданства.
[3] Традиционные поэтические вечера у памятника Владимиру Владимировичу Маяковскому. Состоялись впервые в 1958 году. Неоднократно запрещались.
[4] Одноактная пьеса Виктора Славкина была написана, по словам Марка Розовского, в лучших обэриутских традициях Хармса и Введенского.
[5] Владимир Михайлович Портнов— театральный режиссёр, актёр.
[6] Ефим Золотарев — театральный режиссер.
[7] Каунт Бейси ( 1904 — 1984) - американский джазовый пианист, органист, знаменитый руководитель биг-бэнда. Бэйси был одной из самых значительных фигур в истории свинга. Он сделал блюз универсальным жанром — в его оркестре звучали и быстрые блюзы, и медленные, и трагические, и гротесковые.
[8] Оскар Эммануэль Питерсон (1925 — 2007) – канадский джазовый пианист, композитор, руководитель трио, преподаватель. Один из самых выдающихся пианистов — виртуозов джаза.
[9]Леонид Борисович Переверзев (1930 —2006,) — джазовый музыковед, журналист, теоретик дизайна.
[10] Последний роман Владимира Набокова, написанный в 1938–1939 годах на русском языке (все остальные написаны по-английски). «Дар» называют вершиной русскоязычного периода творчества писателя.
[11] Михаи́л Никола́евич Задо́рнов – писатель-сатирик, драматург, юморист, актёр.
[12] Лев Александрович Корсунский (1946–2008) — драматург, сценарист.
[13] Илья́ Льво́вич Сельви́нский (1899–1968) – поэт, прозаик и драматург. Основатель и председатель Литературного центра конструктивистов.
[14] Мейерхольд Всеволод Эмильевич (1874–1940) — великий реформатор театра. Расстрелян. Реабилитирован посмертно.
[15] Леони́д Изра́илевич Лиходе́ев (1921–1994) —писатель, драматург. Участник Великой Отечественной войны. С 1957 года выступал с очерками и фельетонами. В 1969 года начал писать (без надежды на публикацию) главное произведение своей жизни — роман-эпопею «Семейный календарь, или Жизнь от конца до начала». Роман опубликован двумя томами в 1990—1991 годах, третий том издан в 1998 году.
[16] Райнер Мария Рильке (1875–1926) - один из самых влиятельных поэтов-модернистов XX века. .
