30/IX–73
На лекции о международном положении в одном учреждении. Лектор рассказывал о женитьбе Жаклин Кеннеди и Онассиса[1]. «Эта прекрасная американская женщина, вдова зверски убитого президента, гордость Америки, вступила в брак с денежным мешком, грязным воротилой, сластолюбивым стариком… Мир не понимает, зачем она это сделала…»
— А я ее понимаю, — подала реплику с места уборщица тетя Маша. — Ей двоих поднять надо было.
Старик Ливанов[2] пришел однажды на репетицию в свитере с яркой полосой на груди. «Ой, какой у вас свитер, — заверещали молодые артисточки. — Какая прелесть. Что это за свитер?..» Ливанов показал на красную полосу на груди и поставленным голосом сказал: «Линия налива».
2/X–73
Зархи[3] рассказывал про Ролана Быкова: «Никак звание он не получит. Однажды собрали мы все документы. Я с кем надо договорился, все сделали, вдруг — бац! — приходит письмо. В поезде Москва–Рига упал со второй полки на полковника. Звание летит. Второй раз документы собрали, с кем надо я договорился, все подготовили — бац! — письмо. В поезде Москва–Киев приставал к проводнице. Третий раз собрали документы, с кем надо все обговорили уже, считай, звание в кармане — бац! — приходит письмо. В поезде Москва–Ленинград нассал в международном купе. Когда пришли проводники, утверждал, что это вино пролилось. Сделали экспертизу — моча. Никак Ролану званье не выбьем!»
15/X–73
Хрущев, приехав из Америки, приказал харьковскому заводу сделать бритву, как «Филипс». «Сделайте один к одному. Только не улучшайте. Убедительно вас прошу, не улучшайте».
21/X–73
Тема семинара в Союзе писателей: «О скромности товарища Сталина».
22/X–73
Рассказывали, что Ильин[4] принес умирающему Беку[5] его роман на немецком языке, который много раз разбирался во всех журналах и на русском языке так и не появился. С немецким изданием, которое писатель держал перед глазами вверх ногами, он и умер.
4/XI–73
За Дробницкого[6], погибшего в авиационной катастрофе, семья получила компенсацию 12.000. Это потому что он погиб при крушении болгарского самолета. Если бы он летел в нашем, то за его гибель семья получила бы всего 300 руб.
Витя, наш сосед, стоял в предпраздничной очереди во дворе нашего дома. Давали банку красной икры, колбасу и свежего судака. К пяти часам вечера (а встал он в восемь утра) соседу достался только судак. Каждый час его жена Неля приходила к нам на балкон и смотрела в бинокль, намного ли продвинулся ее Витя.
Бах: «Этот безумный, безумный, безумный мир победит войну!»[7]
15/XI–73
Никто не занимается историей советского быта. Например, — как заманчиво проследить историю очередей. За чем стояли в 20-х, 30-х, 40-х, 50-х, 60-х, 70-х годах. История костюма, мест общественного пользования, общественного питания. История массовой культуры и кумиров (человеческих типов, импонирующих толпе).
17/XI–73
Театру требуются:
«СТАЛЕВАРЫ»
«ПРЯДИЛЬЩИЦЫ»
«АТОМЩИКИ»
«МОНТАЖНИКИ»
«СЛЕСАРИ-САНТЕХНИКИ»
«РАБОЧИЕ СЦЕНЫ»
18/XI–73
Во сне ко мне подбежал черный дог со связанными тонкой веревочкой притянутыми друг к другу ушами — чтоб стояли. Я сначала перепугался, но потом каким-то чутьем понял, что эта собака — мой друг (а, может быть, мне об этом крикнули). Дог подбежал ко мне, встал на задние лапы — с меня ростом — я его обнял, и мы буквально целовались. Я чуть не плакал от близости родственной души. Может быть, утром у меня возникло просветление, и моя ипохондрия меня отпустила. Надолго ли?..
27/XI–73
«Сколько раз будет снег, и сколько раз будет трава, прежде чем что-нибудь изменится вокруг?»
9/XII–73
Байка про Буденного. Однажды он, Ворошилов и Сталин поехали отдохнуть или по делу в Сталинград. По дороге их машина остановилась перед переездом, мимо шел какой-то непроспавшийся мужик. Посмотрел на открытую машину и, не веря своим глазам, проговорил: «Ворошилов… Сталин… Ё* твою мать — Буденный!» С тех пор Сталин, встречая Буденного и здороваясь с ним, протягивал ему руку со словами: «Ё* твою мать, Буденный» (рассказано самим Семеном Михайловичем Мише Державину).
18/XII–73
Ряшенцев: «Ты счастлив? А что должен чувствовать счастливый человек, по-твоему?»
Я: «Просыпаешься ты утром и думаешь, как хорошо было вчера, а сегодня будет еще лучше, думаешь ты».
Ряшенцев: «Значит, я самый несчастный человек. Я просыпаюсь и думаю: хорошо было вчера, но пусть сегодня будет так же».
Я: «Ну как же! Ты и есть счастливчик!»
Ряшенцев: «Но так же не бывает. Тех друзей, которые были вчера, уже нет. Я хочу, чтоб каждый день было одно и то же, и вокруг меня — одни и те же люди. Так не получается…»
24/XII–73
Следователю отца Юры Зерчанинова не давали пенсию. Он ходил по домам бывших подследственных и просил, чтобы они письменно подтвердили, что бывший следователь относился к ним гуманно. Действительно, он был лучше других — передавал записки от жен.
Еще зэковская история. После реабилитации некоторые зэки так и осели в местах отбывания лагерей или ссылки и пошли работать на заводы, естественно, инженерами, мастерами, начальниками смен. И бывало так, что им под начало поступали бывшие вертухаи и другие надзиратели, которые, тоже, естественно, могли работать только разнорабочими.
Один грузинский писатель Ошанину[8] на банкете: «Скажи, почему Байрон, великий писатель, — пессимист, а ты, такое говно, — оптимист?».
8/I–74
Булгаков и Погодин[9] были соседями по балкону. Погодин, отрываясь от очередной пьесы, выходил на балкон подышать воздухом. И Михаил Афанасьевич выходил: «Над чем работаете?» — спрашивал он. «Пишу новую пьесу, — отвечал Погодин. — Кончаю старую, а тут договор на киносценарий, воспоминания задумал, две статьи сдавать завтра надо… А что вы пишете?» — «Так, всякую чертовщину», — отвечал Булгаков и уходил в комнату. Он работал над «Мастером и Маргаритой».
11/I–74
Эфрос: «Мы не студийно живем. …некоторые пьесы мне хотелось бы поставить, но нет рубрики. Есть рубрика «известный писатель». Розов даже если напишет слабую пьесу, его поставят. Остальным драматургам (начинающим) я должен найти рубрику, вот так (жест по горлу) нужную сейчас министерству.
…на телевидении получается, что количество переходит в качество. Средний телеспектакль смотрит такое количество людей (потом перезваниваются по телефону), что это становится чем-то, с этим надо считаться. Мне были противны «Знатоки»[10], но я не могу в настоящее время не считаться, что Каневский[11] стал чем-то.
Булгакова пустили параллельно с «17 мгновениями»[12], и я был горд, что многие не включали «17 мгновений». Надо завоевывать количество, и это уже качество.
…Я бы с удовольствием не ставил современных пьес, но надо. Требуют две современные, потом могу поставить одну классику.
…Володин скис. Чтобы быть художником, надо иметь железное физическое здоровье.
Встречает Паша Катаев[13] Аксенова. «Вася, у меня для тебя приятное. Я был во Франции, и помощник президента устроил обед в мою честь. Он спросил меня, как я отношусь к тебе. Я сказал, что хорошо».
15/I–74
«Если бы кто-нибудь мне сказал: “Подожди, и все изменится…” Но мне этого никто не говорит. Доколе ждать?..»
25/I–74
Арбузов: «Знаете, когда я счастлив, что я больше всего люблю в работе? Когда я нахожу оправдание плохим поступкам, что они по-другому поступить не могли.
31/I–74
Вася приехал из Казани и рассказывал, как товарищ, доцент медицинского института, хвастался: «Казань — вторая по значению цель для бомбометания».
Леопольд (Железнов) хвастался, что в свое время выпустил брошюру «Будем жить радостно без сорокоградусной».
«Не могу считать соотечественником, не могу дышать одним воздухом, невыносимо ходить по одной земле, в связи с этим прошу разрешить мне выезд за границу».
6/III –74
Леопольд: «Вашего Аксенова с милиционером читать нужно. Знаете, что у него в “Бочкотаре”[14] прошло? «Химия, химия…» Вся Москва смеется. А знаете дальше слова этой песенки?.. Но многое я выловил. Было такое место: «Подвинься на полшишки». Ну что это?! Или «с бульдозером промудохались». Мэри[15] оставила, сказала «Не знаю». Но я ей объяснил, что это такое».
- Что это к нам зачастил этот студент школы КГБ?
- У него курсовая по «Нашему дому».
Марик был свидетелем такой сцены. В доме творчества шахтеры и колхозники смотрели по телевизору хоккей. Передача кончилась, и пошла программа «Время». Диктор говорит: «В эти дни советский народ с неослабевающим интересом следит за визитом на Кубу…» Шахтеры и колхозники встали и как по команде шумной гурьбой повалили к выходу.
Товстоногов[16] явился на репетицию после своего выступления в «Правде». Актеры ежатся… Не то чтобы высказывают ему протест, но исполняют его указания неохотно, репетиция не клеится… Тогда Гога громкими хлопками в ладоши останавливает репетицию. Актеры хмуро глядят со сцены на своего главного режиссера. «Ну, не герой!» — рванув руки в стороны громово произносит (рявкает) Гога, и другим, повседневным, деловым голосом: «Так, продолжаем репетицию. Пошли». Напряжение мгновенно спадает. Актеры оживляются, репетиция идет полным ходом.
Говорят, что если писатель попросит в Литфонде[17] ссуду и на вопрос: «Для чего вам потребовались деньги?» — начнет, смущаясь, объяснять, что в доме нечего есть да за квартиру не плачено… — не дадут! А если прийти к председателю Литфонда, развалиться в кресле и сказать так: «Понимаете, купил вторую машину, но хочу поставить другой мотор и обивку салона сменить — цвет слишком яркий, не подкинете деньжат…» — дадут! И немедленно! Как не дать такому человеку?..
10/III –74
Бытовая картинка. Ханыга пьет из горла водку в кафе. В целях конспирации бутылка обернута в «Правду». Ханыга допивает бутылку и бросает ее в урну. Вместе с бутылкой, естественно, летит и газета. Ханыга было хватает газету за краешек и начинает ее вытягивать из урны, но вдруг раздумывает, вытирает руки об пальто и, глядя на газету, выглядывающую из урны, говорит: «Х*й с ней!»
16/III –74
Есин намекал, что обладает убедительными цифрами, иллюстрирующими наш высокий уровень жизни, но сообщить эти данные не имеет права по причине их секретности.
4/IV –74
Вася: «Я еще немного подожду и возьму ружье и уйду на север. Будет моя жена каждый год рожать, будет ходить в колготках из оленьей кожи… А я буду стрелять белых медведей, нерп, соболей и иногда кур».
9/IV –74
Уезжает женщина в Израиль или вообще за границу навсегда. Просит любимого человека сделать ей ребенка. Она его там будет воспитывать, сделает его человеком, он будет для нее памятью о родине, о любимом. Она уезжает, и вскоре ее друг получает фотографию новорожденного сына. Они обсуждают в письмах или даже по телефону, как его назвать. Она подробно описывает ему детство сына, рассказывает о его здоровье, милых детских шалостях… Присылает отцу сыновьи каракули, потом отец и сын переписываются. У него дома целая выставка о сыне — фотографии, рисунки, подарки… Эта любовь приводит к тому, что он бросает все на родине и едет к сыну, к своей бывшей любимой в чужую страну. Навсегда. И когда он приезжает, он узнает, что никакого сына у него нет и никогда не было. Все это ее мистификация, на которую она пошла, чтобы он к ней приехал. А тогда у нее просто был выкидыш. Вот и вся история.
Еще рассказ об отъезжающих за границу. Инженера не выпускают из страны, потому что он работает на сек ретном предприятии и знает кое-какие секреты. Единственный выход для него — все забыть. Как он все забывает? Как он доказывает, что забывает? Наконец, в результате какого-то фантастического процесса, он забывает все. Теперь его беспрепятственно могут выпустить из страны. Достаточно заполнить кое-какие бумаги, пройти небольшие формальности. Но он не может заполнить ни одной анкеты — он забыл, как его зовут, где он родился, куда он хотел ехать и хотел ли вообще…
24/IV –74
Женя Евтушенко выступал на «КамАЗе»[18]. Читал стихи. Потом сделали перерыв. После перерыва поднимается со своего места передовая крановщица и говорит: «Вы нам читали, а теперь, во втором отделении, мы вас просим, перескажите своими словами, а?»
5/V –74
Коля Щербицкий: Как твои пьесы?
Я: Плохо. Молодость прошла.
Коля: Знаешь, последние слова Шаляпина: «Жизнь не удалась»?
Я: Я его понимаю.
Лариса: У тебя пьесы еще хуже?
Я: Пьесы-то лучше, чем у него, но вот пою я плохо.
[1] Аристо́тель Сокра́т Она́ссис (1906–1975) — греческий судовладелец, миллиардер. В 1968-м женился на вдове президента США Дж. Кеннеди.
[2] Бори́с Никола́евич Лива́нов (1904–1972) —актёр и режиссёр. Народный артист СССР. Лауреат пяти Сталинских и Государственной премии СССР.
[3] Александр Григорьевич Зархи (1908–1997) – драматург, кинорежиссёр, сценарист. Народный артист СССР, Герой Социалистического Труда. Лауреат двух Сталинских премий.
[4] Ви́ктор Никола́евич И́льин (1904–1990) — сотрудник НКВД, впоследствии — член Союза писателей СССР, его секретарь (до 1977 года), генерал-лейтенант КГБ. Был начальником третьего отдела Секретно-политического Управления НКВД, занимавшегося работой с творческой интеллигенцией. За добросовестную контрразведывательную работу удостоен звания «Почетный чекист»,
[5] Алекса́ндр Альфре́дович Бек (1902–1972) —советский писатель. Широко известна его повесть «Волоколамское шоссе» (1942–1943). Роман Бека «Новое назначение» (1965) был впервые опубликован в ФРГ в 1972 году, а в СССР — в 1986-м году, в Перестройку.
[6] Олег Григорьевич Дробницкий — философ, доктор философских наук. Погиб в авиационной катастрофе 3 марта 1973 года.
[7] Вагрич Бахчинян (Бах) преобразовал название приключенческой кинокомедии американского режиссера Стэнли Крамера «Этот безумный, безумный, безумный, безумный мир» (1963).
[8]Лев Ива́нович Оша́нин (1912–1996) — поэт, лауреат Сталинской премии (1950), лауреат Всемирных фестивалей молодёжи и студентов.
[9] Николай Федорович Погодин (1900–1962) — советский драматург. Автор пьес на производственные темы, в том числе посвященные «перековке» человека на Беломорско-Балтийском канале, а также трилогии о В. И. Ленине: «Человек с ружьем», «Кремлевские куранты», «Третья патетическая».
[10] Детективный телесериал «Следствие ведут знатоки» (1971–1989).
[11] Известность актеру Леониду Каневскому принесла роль майора Томина в телесериале «Следствие ведут знатоки».
[12] «Семнадцать мгновений весны» (1973) — знаменитый 12-серийный советский художественный телефильм Татьяны Лиозновой ( по роману Юлиана Семёнова).
[13] Па́вел Валенти́нович Ката́ев — писатель, мемуарист.
[14] Повесть Василия Аксенова «Затоваренная бочкотара» была напечатана в журнале «Юность» в 1968 году, №3. Сам автор считал, что повесть опубликовали «по недосмотру» цензуры и главного редактора журнала.
[15] Здесь и далее — Мэри Лазаревна Озерова — редактор отдела прозы журнала «Юность». С 1955 года «пробивала» в печать произведения многих молодых талантливых литераторов, в т.ч. Анатолия Гладилина, Василия Аксенова и других…
[16] Гео́ргий Алекса́ндрович Товстоно́гов (1915–1989) — советский театральный режиссёр и педагог. Народный артист СССР. Герой Социалистического Труда. Лауреат Ленинской, двух Сталинских и двух Государственных премий СССР. Главный режиссер БДТ (Большого драматического театра) в Ленинграде. Среди друзей и сослуживцев — Гога.
[17] Литературный фонд СССР (Литфонд) образован в 1934 году при Союзе писателей СССР как особая организация помощи работникам литературы. Главной задачей Литфонда было содействие членам Союза советских писателей в улучшении их культурно-бытового обслуживания и материального положения, а также оказание помощи растущим писательским кадрам, создание для них необходимых материально-бытовых условий.
[18] Строительство Камского автомобильного завода по выпуску тяжелых самосвалов еще не было завершено.
