5 июня, четверг. Все утро, как и обычно, мучительно собирался в дорогу. В Крыму должен состояться какой-то конгресс, связанный с культурой, а параллельно — встреча с крымскими писателями, вот на эту встречу меня Володя Еременко и пригласил. Одновременно, как я понял, он хотел меня прозондировать относительно Института и выборов ректора. Что у него на уме, я не знаю, но догадываюсь. Связи у него — последние годы Володя работал, может быть, одним из самых доверенных лиц у Миронова — огромные, литературу он знает не издалека, а подробно, кандидат наук, отчетливо представляет чиновничью работу, никого не грабил, не воровал.
Встреча состоялась у Думы, где все грузись в автобусы, а потом дружно улетели. Вместе с Володей летит и Юра Козлов — замечательный писатель и порядочный парень, работали мы с ним вместе в Лите, ездили в туристическую поездку в начале перестройки. Оба, Володя и Юра, просто кладезь знаний о жизни современной чиновничьей элиты, оба невероятно много знают и о жизни наших писателей. О чем только с часа дня, когда сели в автобус, и до двенадцати часов уже ночи, когда разошлись по своим номерам, мы только не переговорили! За это время доехали до «Домодедова», посидели в кафе, летели до Симферополя, ехали до Алушты, ужинали, уже поздно ходили к морю и по набережной, ели мороженое. Я делаю невероятные усилия, чтобы запомнить что-то из рассказанного, но запоминается плохо, надеюсь, как-то незаметно, без особого авторства многое опять всплывает в моих Дневниках.
Пока к книге историй, которую я задумал, чтобы не забыть, — еще парочка былин.
О том, как принесли в газету целый том стихов олигарха. Хороших стихов для поэтической подборки нет, а деньги уже взяли. Подбери лучшие из плохих. Оказалось — модернизм.
О том, как один крупный чиновник-писатель продавал 15% акций издательства.
В самолете читали газеты. В «Коммерсанте»: 25-летний или сын, или вунк Зюганова баллотируется депутатом в горсовет.
Много в самолете говорили о Переверзине, Кузнецове, Ганичеве. С Переверзеным и его властью все, кажется, заканчивается. У него был в юстиции серьезный покровитель, с которым они — по слухам — коллекционировали молодых художников, в надежде, что потом те кем-то станут. Ваня в том числе обеспечивал своего покровителя дорогими рамами для картин. Но его финансовые фокусы так всех доконали, что один из главных, а может быть, главный небожитель позвонил покровителю. Охранительную руку с Вани сняли, и тут он стал проигрывать в судах одно дело за другим и даже оказался под следствием. Я уверен, что вывернется. Но какая хватка! Оказывается, не успел благословенный Крым стать снова российским, а умный и предприимчивый Ваня уже потребовал возвращения в лоно российского Литературного фонда и бывшего Дома творчества в Ялте, и бывшего Дома творчества в Коктебеле. Чем больше собственности, тем слаще жизнь! Зачем во все это уже давно ввязался Ст. Куняев, не понимаю. Но ведь крепко союзничают.
В разговоре вспомнили и моего друга юности Арсения Ларионова, которого я до сих пор по-доброму вспоминаю. Он, оказывается, за свои финансовые действия с писательской собственностью получил семь лет условно, по старости.
Основные разговоры, конечно, об Украине и последних событиях. Неожиданную роль, оказывается, в этой блестящей операции сыграл бывший спикер Совета Федерации и руководитель «Справедливой России» Миронов. Я уговариваю Володю Еременко написать, хотя бы с рассказов, мемуары об этом.
Часов в девять оказались в Алуште. Поселили в большом с хорошей зеленой территорией отеле «Золотой колос». Три звезды — рассчитано на хохлов среднего достатка. Наверное, это старый санаторий с новым коммерческим корпусом. Узенькие, как тюремные камеры, одноместные номера. Но, правда, есть все необходимое: коечка, телевизор, холодильник, туалет, душ, кондиционер, шкаф, запах ацетона и синтетики от мебели. В коридоре, на всякий случай, как резерв для вторжения, — стоят раскладушки.
Несмотря на поздний час, пошли к морю, оно минутах в пятнадцати, каменистые темные пляжи; потом через прекрасный старый парк попали на набережную. Народа все-таки не так много, как бывало в это время раньше. Услышал реплику: «Хохлы не едут». А им сейчас и не до этого. Набережная в относительном порядке, по ощущению — время наших девяностых. Везде «крымские вина», открытые допоздна, тиры, свет, разная музыка, громкость; по старой битой бетонной плитке ходят бедные девушки на огромных каблуках и платформах. Пир и праздник бедняков.
6 июня, пятница. Утром в половине восьмого ходили на море, пляж галечный, тяжелый для вхождения в воду; я только окунулся; вода показалась мне очень холодной, боялся простудиться; сразу вышел; ребята долго и отважно плавали; я порадовался за их здоровье. Силы заметно меня покидают, после завтрака не рискнул идти на пляж, хватит и пятнадцатиминутной утренней прогулки. Крым, конечно, сильно запущен, это видно по дорогам и асфальту, по старым пятиэтажкам. Но надо отметить, что пока ехали от Симферополя — много, как в Подмосковье, новых хороших и в зелени особняков и особнячков. По желтым трубам, идущим от дома к дому, видно, что все сплошь здесь газифицировано. Если бы что-то подобное можно было наблюдать в средней полосе России!
Как счастливое наследие украинского сытного менталитета — плотный и обильный завтрак. Шведский стол, все, и мясо, и омлет, и творог, и сметана, и даже овсяная каша, но все сытное, на молоке и с сахаром. Наш номер в конгрессе — «совещание с писателями» — только во втором часу. За завтраком говорили о проблеме возвращения собственности. Как ее будут возвращать? Наверное, были «добросовестные покупатели», были и первые владельцы, были же министерские санатории, пионерлагеря и артеки. Будет ли хотя бы минимальный выкуп? Говорили и о Путине в ситуации Крыма и Юго-Востока. Об опасности для него лично его курса. При всех разговорах о народном благосостоянии он человек олигархов, хотя и приниженных в нашей стране по сравнению с Украиной. Надо вспомнить его молодость времен Собчака. Чем все это закончится? Путин все чаще и чаще с неприязнью говорит о советском времени, будто его боится.
Утром успел еще прочесть очередной диплом группы С. Толкачева — Оксана Корбутовская, «Пороки неизбежности». Еще раз поразился, как по-разному мы представляем себе, что такое литература. Здесь немудреная история любовных отношений молодой женщины и внезапно встретившегося на ее пути, на отдыхе, кажется в Сочи, альфонса. Героиня уже была замужем, красавец пляжный герой в момент встречи переживал окончание романа с женой миллиардера. Попутно изображаются отношения с бывшим мужем и миром. Есть поверхностный и много раз встречавшийся в литературе сюжет, но, к сожалению, нет полных характеров. Герои лишь скользят по немудреной сюжетной линии. Нет оснований, на которых можно было бы выстроить их характеры, нет их мыслей и дальних желаний. Люди совершенно без внутреннего мира. Язык облегчен, поверхностен, фраза без внутренней подсветки. Замечания мои в тексте. Занятной, даже, может быть, остроумной кажется попытка автора вывести из треволнений героини жестокую беспринципность телевизионной дивы. Средне, пустовато.
В три часа началась встреча крымских писателей с лидером парламентской партии «Справедливая Россия» Сергеем Мироновым. Вторая часть этой встречи — это уже наша тройка. А все это приурочено еще и ко дню рождению Пушкина. 215 лет. Миронов говорил о том подъеме, который возник в стране после присоединения Крыма. И как полагает Миронов, в первую очередь этому триумфу мы обязаны крымчанам, которые целых 23 года смогли сохранять язык и русский уклад. Именно в этом успех референдума о присоединении Крыма к России. Оказалось, что мы знаем только общие цифры этого успешного референдума. А они не очень простые: один Севастополь дал чуть ли не 98%.
После Миронова очень долго и не вполне деликатно говорил с писателями артист Конкин. Много, как обычно у актеров, о себе, и потом собрание исторических эпизодов, не всегда сбалансированных. Писатели не любят, когда их поучают.
После небольшого перерыва уже говорили и местные писатели, и говорили довольно интересно. В частности, о своеобразии именно крымской литературы как об особом анклаве русской культуры. Говорили также о том имуществе, которое когда-то принадлежало русским писателям, и о возможности опять им пользоваться. Среди этого имущества и Дом творчества в Ялте, и Дом творчества в Коктебеле. Писатели, оказывается, знали, что не успел пройти референдум, как знаменитый среди писателей деятель Ваня Переверзин вместе со Станиславом Юрьевичем Куняевым, который нынче директор Литфонда, уже написали письмо: верните имущество обратно в Литфонд.
Правда, — об этом говорил Вл. Еременко — недавние события по управлению писательским имуществом привели к тому, что деятельность фонда приостановлена чуть ли не до октября, а против Переверзина возбуждено уголовное дело.
Юра Козлов подробно рассказывал о номере, который редакция «Роман-газеты» готовит из материалов крымских писателей. Потом пришла моя очередь.
Я говорил о рефлексии, которую испытывал во время всех речей. О том, что главная проблема у писателей — это обретение нового качества и завоевание читательского интереса. Я предостерег коллег от слишком больших ожиданий; они думают, что все будет как раньше, как при СССР. Но сейчас другая страна с другим отношением к писателю. Еще раньше Юра говорил, что писатель маргинализируется. Я говорил также об одиночестве писателя, о суровой жизни, которую ведем, что нас также не печатают, как и их.
Закончил свое выступление под аплодисменты.
После ужина довольно долго ходили по Алуште. Два знаменательных дома. В одном из них во время подготовки Ялтинской конференции ночевал Сталин. Вероятно, этот небольшой дом еще дореволюционной постройки, солидный особняк. Второй дом построен с современным шиком нового богача. Когда мы проходили возле него, целая бригада работниц мыла мраморные стены, крыльцо и квадратные колонны. Дом купили под банк «Российский». Банки, как и маркитанты, приходят на освобожденную территорию первыми.
Как бы хотелось, чтобы с Крымом все было закончено, но думаю, история эта разгорается и она параллельна событиям в Луганске и Славянске. Славянск уже по-настоящему и упорно обстреливают из гаубиц и из системы залпового огня «Град». Под городом действует около 80 танков. Жертвы с обеих сторон. Я полагаю, что если все это не закончится, то вся эта толпа головорезов, уже привыкшая к войне и военному образу жизни, может быть переброшена в Крым.
Очень тяжелое положение Путина.
