Джаред ехал в метро после десяти вечера. Ущемляло душу и сознание неприличное количество человек. Народ, люди, пассажиры – никогда не было понятно, как правильно называть тех, кто в метро, особенно по дороге домой. Он не мог читать; музыка влекла, но не хотелось её ловить. Джаред томился очередным прожитым и предстоящим рабочим днём. До своей станции оставалось две станции. Поезд медленно шумел, будто тоже уставший, и казалось, что ток подавался ленивее, чем обычно. Человек молодости застрял в метафорах и сравнениях относительно прожитого дня, настолько увлёкся, что не мог вспомнить, с каким настроением он открыл утром глаза. Джаред хотел ощущать себя только в квартире. «В метро теперь, когда ни зайдёшь, всегда людская мясоедка. На машине ездить невозможно. А на перекладных трамваях я буду добираться два часа».
Джареду надоело рассматривать окружающих, и он доверился музыке, вспомнив случайно, что хотел дослушать вчерашние композиции. Он нажал «старт» на плейере и по привычке посмотрел в левую сторону. Стоя спиной к дверям, посередине, он не мог видеть своего отражения, потому что на противоположной стороне смыкались двери. На диване - шесть человек, по возрасту неприятно разных. Настолько разных, что они казались ненастоящими. Четыре женщины, двое мужчин. Мужчины всегда некрасивы на этой линии, на лицо и по одежде, и особенно по вечерам достойно одетых не встречалось. Всё хорошо, да что-то не то. Двух женщин Джаред рассмотрел и сразу забыл про них, им было за пятьдесят, другие были моложе, казалось, лет на двадцать. Никто из них не читал, наушников не было заметно…
И вдруг резко, но безболезненно, самостоятельной вселенной, отдельной, но всевечно примыкающей, включилась романтическая выборность. Смотришь просто так, а хочется всего. Джареду за последние два года всегда хотелось зашкаливать, он и на автомобиле старался ездить часто, чтобы не случалось всплесков эйфории. Раньше было нервно: не успевал прогреть двигатель, как при первой возможности скорость равнялась трёхзначной цифре. Джаред не выбирал местность; отсутствие солнца – единственное, что останавливало «коней» Джареда и лошадиные силы его автомобиля. Человек молодости иногда ругал себя за превышение скорости, но только перед сном, в заповедной тишине двух часов ночи. Ругал, но наказания придумать не мог. Какое наказание, если завтра может не наступить? Джаред любил свою машину, и она на него не обижалась. Он скучал по ней - сейчас и постоянно, особенно и потому, что считал, что она единственная подруга, которая ему не изменит. Авария, поломка, происшествие – мужского рода нет, будто вырезали. Есть ремонт - единственный «мужчина», но Джаред сам чинил свою Фиону, не доверяя никому.
Музыка к моменту его «исследования» нащупала свои лучшие лирические переливы и передала приятные треволнения. Теперь Джареду не хотелось возвращаться домой одному, но ему никто не нравился. «Я выборочен в том, в чём ничего не понимаю, но я же могу просто смотреть. Я не выбираю, я запоминаю лица и внешности ради художественного промысла».
Он, наконец, остановил взгляд. На диване, с его стороны, сидела девушка… и в этот момент музыка ускользнула от восприятия. Просто шум поезда и фон электронной музыки - в этом уже привычном синтезе начали воспламеняться отвлечённо-приятные состояния. Станция открылась пятнами людей и по-прежнему безжизненным полуматовым светом. Как вчера и завтра - едва ли встретится другое. Но тишины не будет, не будет точно.
Люди заполнили оставшуюся пустоту вагона. Джареда «заперли» в его серединности, и «его» женский объект нагло и безапелляционно заложили на весу куртками повседневных тонов и оттенков. Началась следующая композиция, и поезд отверг настоящую станцию, чтобы лениво и по ординарной привычке завоевать следующую. Он стал вспоминать. «Профиль, красивый профиль. Красные серёжки - ягоды рябины на цепочке, каких сейчас не носят. Почти не носят, нет, совсем не носят. Чёрный шарф, вроде бы в пальто, обуви не помню, смуглая кожа». Есть такой тип русских, и Джареду это «открытие» сразу сыграло в пользу. Едва улыбнулся. «Она смотрела в никуда, я тоже смотрю в никуда, пока не смотрю на женщин. Может быть, я смотрю именно туда. Я хочу её видеть по-настоящему».
Ещё две минуты особенно навязчивой духоты, когда подъезжаешь к своей станции, и Джаред протиснулся к выходу. Он почувствовал, что ничего не чувствует - выйдет на своей станции без неё. Джаред не волновался; хотелось потеряться в вальяжности своего настроения. Он вышел, его никто не толкнул; на эскалатор бесформенным пятном вливались люди, и Джареду захотелось пойти пешком наверх – быстрее к той действительности, у которой есть небо, а не потолок с жёлтыми лампами.
«Она где-то в толпе. Она, может быть, тоже толпа, как и я».
Джаред шёл вверх по эскалатору медленно и без остановок, ловил музыку и уставшего себя. Казалось, сейчас будет пройден невидимый пояс, и станет без патологий хорошо, уравновешенно и просто.
«Я буду ждать её у выхода».
Джаред дождался. Странно, но на улице она показалась ему другого возраста - теперь Джаред хотел дать ей тридцать два. Несколько минут назад, внизу, она была на несколько лет моложе. Неотъемлемое «очарование» метрополитена - оно на всех набрасывает одну и ту же мантию.
Она пошла к трамвайной остановке, он пошёл за ней. Он никогда не ездил до дома на трамвае, но, конечно, сейчас ему этого хотелось. «Я не буду к ней приставать, просто скажу, как есть. А что есть?»
Трамвая не было, времени тоже, потому что нечто включилось внутри. Он следил за ней, следил как юный художник – навязчиво и неумело, и было не скрыть, что Джаред ведёт себя неестественно. Она не видела и не замечала никого. Девушка ждала трамвая ещё меньше, чем ожидал Джаред, и пошла вперёд - в черноту улицы с жёлтыми точками фонарей, фонарями-ошибками, - человеку молодости хотелось выключить освещение.
- Можно я вас провожу?
- Что?
- Можно я вас провожу?! – Джареду надоело не действовать.
- Мне не нужны проводы. Нет, не нужно.
- Сказала она мягко, но плеснула кислотой в голосе. Хотя, изуродовать можно и молча. «Мне не нужны проводы». Перед Джаредом мелькнули кадры фильма «Долгие проводы».
- Я хочу посмотреть его с вами.
- Что?
- Я хотел сказать - я тоже одинок, поверьте.
Она не ответила, она поправила шарф и продолжала мерно щёлкать сапогами по асфальту. «Как будто минус на улице, а у меня внутри плюс».
Так они прошли остановку. Шла она, а он шелестел за ней – доброй душой и мягкими ботинками.
- Вам не надоело?
- Что не надоело – идти домой?
- А, вы идёте домой. Тоже, будто, здесь живёте.
- Не будто, а живу. Мне скоро сворачивать, а отпустить вас не могу.
- Я не рыба, чтобы вы меня случайно поймали, а потом вдруг отпустили.
- Я в чёрном пальто, я сливаюсь с ночным октябрем, но вижу вас.
- Прекрасно. Я рада. Что вы ещё видите?
- Вас кто-то ждёт?
- Да. Дети голодные и больная мать. И, конечно, меня ждёт отсутствие жизни. Точнее – оно меня насыщает.
- Хорошо, что не прельщает. - Странно сказал Джаред.
Она не ответила снова, и он знал, что она не ответит, но хотелось услышать хотя бы междометие, и резко кольнуло, что его, как и раньше, не понимают. «Детей у неё нет».
- До свидания.
- До свидания. Но постойте!
- Зачем? Мне нужно домой. Вы мне не нравитесь.
- Постойте, прошу, я ничего не сделаю, я нормальный. Я не буду приближаться, просто скажите - вы завтра будете здесь?
- Я живу здесь. Вы как будто ненормальный.
- Стойте. Я не подхожу. Давайте поговорим. Мне кажется…
- Прощайте.
- Давайте я помогу вам. Схожу в магазин, если вы меня не хотите пускать.
- Вы спятили.
- Нет, я как раз нормальный, потому что никого нет на улице. Меня Джаред зовут.
- Как?
- Джаред. Меня Джаред зовут. Конечно, это только по паспорту. Так – Иван. Для простоты. Все меня так называют.
- Джаред, прощайте, мне на работу завтра. И имя у вас, как у исцарапанной машины.
- Так мне тоже на работу. Вы любите машины?!
Она отвернулась и пошла к подъезду. Джаред что-то говорил ей, она отвечала стуком каблуков. Он подбежал.
- У вас дети? Правда?
- Если будете приставать, я вас ударю, я сильная, я умею.
- Так – дети? Сколько и от кого? Точнее, простите, мальчик и девочка?
- Уйдите. Мне неинтересно.
- Мне интересно, не идите, не уходите. Как вас зовут?
- Ангелина.
- Ангелина?
- Если вы – Джаред, я – Ангелина. Так честно.
- Это бред. Вы Маша, Даша или Наташа. Пожалуйста, только не Наташа.
- Не угадали.
- Так кто же вы?
- Узнаете завтра. То есть - никогда.
Тупой мелодией отозвался домофон, и она исчезла в подъезде. Он не задержал дверь. Отошёл от дома шагов на двадцать, чтобы смотреть в окна лестничной площадки, где остановится лифт. Запомнил этаж. Джаред переключился и увлёк себя мыслью о доме. Он так воодушевился новым, что решил не ходить завтра в контору.
Весь завтрашний день он готовился к одиннадцати вечера. Полдня пытался работать. Остальные полдня мечтал. Он ждал её с половины одиннадцатого, там, где увидел лифт, остановившийся вчера на её этаже. Ждал сорок минут. Она появилась теми же каблуками и тем же предчувствием.
- Вы?
- Я. Вы не обманули.
- И вы не обманули. Это интересно.
- Что – пойдём? Наградите меня. Я ждал вас сутки. «Я ждал вас сгустки. Наверное, чувств».
- Наградить – чем? Я не обманула и в том, что у меня дети. Двое. И мать. Только она рядом, не в моей квартире. Оставьте меня. Вам, как будто, и тридцати нет.
- Есть. Тридцать мне есть. Только чего-то не хватает. Я как будто знал вас.
- Все так говорят. Вы здесь живёте? - «Как видите - я не вижу. Просто чувствую. Хорошо, я догадываюсь». - Я хочу увидеть ваших детей.
На слове «детей» Джаред закурил и оглянулся. Он очнулся - хлопнула дверь подъезда. Никого не было. Он пошёл домой. Завтра днём ему не хотелось оставаться дома.
