— Ни разу у меня за все годы практики не было, чтобы была чисто женская группа, а тут так получилось, что сто процентов одни девчонки. У нас была тема «Молодёжь как социальная группа». Я им говорил, собственно, достаточно понятные и банальные вещи о пределах возраста, о том, что планка молодёжи за последние годы поднялась с 25 до 30 лет, да и вообще она очень такая размытая, и гораздо важнее мода на молодость — это тренд последних десятилетий. И, естественно, себя в качестве реального носителя, мол, вы знаете, я понимаю, что я давно уже не отношусь, а в ваших глазах — и подавно. Ну, они, естественно, мило кокетничать тут же начинают. Но дядькой я себя не ощущаю.
Я как-то всё время, невольно, скорее, стремился себя отделить от сообщества молодёжи и в разговорах со взрослыми, умудрёнными людьми я почему-то употреблял личное местоимение «они», на что получал вопрос: «Минуточку, а сам-то?» Я говорил: «А, ну, да, но...» Видимо... Я не знаю, что во мне в этот момент... Точнее, можно догадаться, что происходило, но я это к тому, что тогда я пытался как будто бы быть несовременным в действительности, принадлежать не этому времени, не этому поколению. Сейчас, когда я уже многие годы учитель, я тоже пытаюсь быть несовременным, наверное, немножко в другую сторону. Я пытаюсь быть не дядькой, как мы говорили в начале разговора, а как будто бы почти ровесником. Хотя понимаю, что это не так, поэтому...
Одним из страхов современного общества является эта старость. Есть разные пути её избежать, хотя избежать невозможно. И рассказы о том, что вот-вот сейчас изобретут что-нибудь, обязательно мы все... Что дальше после этого должно случиться, я вообще не представляю себе. Вплоть до безумия путём пластических операций или до нормального решения — здоровый образ жизни, максимальное продление функций организма, здравость ума и так далее. Мне очень хочется надеяться, что к тому возрасту, когда я неизбежно с этим столкнусь, я сумею взять за образцы тех, кто, в этом возрасте сейчас находясь, вызывает моё искреннее уважение и восхищение.
Далеко ходить не буду, прежде всего, это моя бабушка, которой вот уже девяносто три... Сейчас ей девяносто три — девяносто четвёртый. Она двадцать второго года рождения. И она ничего особенного не делала, так, видимо, природа распорядилась, видимо, генетика как-то сложила свои секреты и законы, что ей не только удалось дожить до этого возраста и, в общем, сохранить жизненную активность, в какой-то степени это, безусловно, и ясность ума, и память, и юмор, и в этом смысле, конечно, прежде всего, бабушка. Да нет, есть, конечно, ещё примеры, из ближайшего дружеского окружения, из знакомства, человек, с которым я сейчас беседую, сидящий напротив меня в качества интервьюера...
— У вас не было ощущения: «Господи, ну, что же за жизнь такая? Ученики не понимают, директор давит, дома не всё и не всегда, родители чего-то хотят». И так получается, что поле вокруг учителя, где он действует (как актёр, а он действует иногда), оно немножко враждебное.
—Нет-нет, вовсе нет, у меня не было враждебного поля в школе точно никогда. Какие-то конфликты возникали, бывали трудности... Вообще, вы знаете, я даже пытаюсь не на себя это примерить, а на любого другого абстрактно взятого человека. Позиция, в которой враждебное поле тебя окружает, это тот самый психологический известный внешний локус контроля, потому что вот эти там, этот давит, те... Слушайте, ну, обернитесь. У меня другая была крайность, пережиток из юности, комплекс вины, типа, раз что-то не (?), это я. И любые условно конфликтные разговоры с моим директором, которому я премного благодарен за эти разговоры, все, которые были по сути и по форме, они заканчивались, конечно, моим погружением в себя и поиском, чего не так, чего я не доделал, и, в общем, оно всё было на поверхности, просто я сам для себя это замалчивал, какие-то вещи. И всё было понятно, что не надо хвататься за всё сразу и пытаться и здесь, и там, и тут, потому что где-то ты не успеешь, нигде не успеешь. И оттого, что ты ещё и здесь, значит, что там ты меньше.
— Чему вы сами постоянно учитесь?
— Всё, что существует в области образования, доступное и заслуживающее внимания, я стараюсь не пропускать. Какие-то серьёзные публикации, ну, насколько хватает, как правило, на большие, фундаментальные не очень хватает времени, но хотя бы познакомиться. Если что-то и захватывает, может быть, и прочитать. Безусловно, это по истории, но сказать, что я такой специалист, который вообще всё наиболее существенное точно схватывает и ничего не пропускает — неправда. Но стараюсь за яркими интересными явлениями книжными в области истории и общественных наук следить и их не пропускать.
Другой вопрос, что я, скорее, радостно скупаю на Non/fiction книги не в безумном количестве, а «классно, хотелось бы», процент тех, которые я поглощаю, увы, меньше тех, которые я приобретаю. Не хватает на это времени, и это очень грустно. А если учусь ещё, то, конечно, это то, с чем... Целенаправленно... Это управленческие всякие задачи, и я даже уже второй год подумываю над тем, чтобы получить ещё одно образование в сфере управления.
Не испытываю иллюзий по поводу собственных способностей целенаправленно к чему-то стремиться, в отличие от великих, которые могли так построить свой график, что точно знали, когда и что в этой жизни он сделает и завтра он два часа посвятит чтению... Никогда в жизни я не могу этого сделать, и это большое упущение, поэтому, если я не буду включён в систему обязательств и, например, я не заплачу даже за это, просто понимая, что я должен самому себе в какой-то степени включиться в этот процесс, то я убеждён, что я не то, что остыну, меня не хватит для того, чтобы организовать этот процесс, а если я буду вовлечён в этот процесс, то я буду вынужден соответствовать: к такому-то сроку сдать такую-то работу, прочитать такой-то объём книг, написать такое-то количество текстов и так далее. Так что это опять же не панацея, но для меня, мне кажется, это наиболее простой путь.
— Как бы вы себя охарактеризовали?
— Нордический, стойкий характер. Коммуникабельный, открытый, экстраверт, общительный, достаточно уверенный в себе, при этом порой избыточно мягкий, не всегда способный настоять на определенной позиции, в большей степени принимающий чужую точку зрения и встраивающийся в конструкцию. Хватающийся за всё подряд и не всегда способный сфокусироваться на чём-то конкретном. Не особо умеющий отказывать, при этом умеющий дружить, умеющий поддерживать. Наверное, не брошу в трудную минуту. Не наверное, а очевидно не брошу в трудную минуту. Работоспособный, увлечённый разной работой, в какой-то степени трудоголик. Неспособный сидеть без дела, я вообще не помню, когда в последний раз это было. Любящий свою семью. Очень люблю свою семью...
Я даже не представляю, как может быть иначе. Наверное, потому что я пока только вступил в эти... Ну, да, хотелось бы верить, что так, что не совершаю глупостей, хотя наверняка их совершаю. Начиная с того, что уже все говорят — не надо приучать к рукам...
Два месяца прошло — мы уже его отучаем от вредных привычек. Уже всё в порядке. На моём пузе засыпает прекрасно. Очень любит, когда я ему пою песни. Не любит, а это такой момент откровения, успокоения и суггестивного гипноза. Пока пою, пока вибрация голоса слышна, он затихает... Только пауза или неверная нота, если мы пытаемся плач остановить, он начинает плакать. Это если кратко, а если так — то я не знаю, что-нибудь, какие-то стандартные формулировки, характеристики, что бывает.
Теперь, наверное, опытный учитель, получивший что-то там где-то. Наверное, достаточно опытный управленец, хорошо знающий свой родной город, свою профессию, имеющий широкий круг профессионального общения. Я не знаю, а что надо ещё в характеристике сказать? Надеюсь, порядочный человек.
