Муаровое платье, вышитое бриллиантовым бисером, висит в шкафу, и тараканы разочарованно обнюхивают бусины. Изредка хозяйка открывает дверцу шкафа и пальцами, ноющими от боли, поглаживает рукав своего любимого наряда, сшитого в те давние времена, когда руки не болели, а глаза видели зорко.
А еще она достает свою картину, одну из двух, оставшихся при ней: серебряные одуванчики на фоне темных листьев — будто нимбы над святыми ликами (не от этого ли образа выражение «божий одуванчик», получившее у нас ироническую окраску?). Стекло окантовки треснуло — наверно, в тот день, когда бездушная рука срывала ее картины со стены над кроватью. «Кому он нужен, ваш гербарий? Только стенку гвоздями исковыряли...»
«Гербарий» Клавдии Алексеевны Елизаровой, около 150 оригинальных произведений искусства, побывал на выставках в Москве и Токио, Риге и Санкт-Петербурге, Париже и Софии. Часть экспозиции сохранена сотрудниками музея в городе Ломоносове (Ленинградская область). Некоторые работы осели в частных коллекциях. После того, как два года назад Клавдия Алексеевна оказалась в московском пансионате № 1 (для престарелых), ее работы стали забываться. И вот неожиданная удача — 23 флористические композиции и 10 произведений малой скульптуры (ожившие сучья) украсили стены одного из залов в редакции газеты «Известия».
За сорок лет творческой деятельности Елизарова не продала ни одной работы. Это ее принцип: «Мои картины — моя жизнь. Разве можно распродавать собственную жизнь?». Может быть, еще и потому она скопила такое богатство — прожитые годы. А лет ей... Достаточно сказать, что Клавдия Алексеевна старше нашего грешного века.
Что же она делала эти долгие годы? Растила детей, внуков, правнуков (а они теперь проводили ее в дом для престарелых). Между прочим, шила костюмы для актеров обожаемого ею МХАТа («Ах, Качалов! Ах, Москвин!»). А в 60 лет, гуляя с внучкой по Москве, случайно попала на выставку «Природа и творчество» и поняла, что флористика и есть дело ее жизни...
И что в результате осталось художнице? Метать — бисер перед... тараканами?
Нет, несмотря ни на что — ни на забвение родственников (есть, правда, среди них одна добрая душа), ни на равнодушие обитателей казенного дома, ни на ломоту в суставах — Клавдия Алексеевна продолжает жить воспоминаниями о красоте, которую сотворила своими руками. И муаровое платье в шкафу с инвентарным номером пансионата в Химках вновь дождалось своего часа: его хозяйка собирается на открытие своей персональной выставки.
... Она приглаживает седые кольца волос, и ее голова в этот момент напоминает серебряный одуванчик с заветной картины. Когда-то это были золотые локоны цвета спелых пшеничных колосьев.
Продолжение следует
