Редакция "1001" обычно не публикует рассказы, но в этот раз мы не смогли удержаться. Новый рассказ Ильи Молоковского, который затронет всех и каждого, ибо написан о нас. Читайте и комментируйте!
- У вас очень слабое здоровье.
- Но я часто ем витамины.
- Послушайте! Я вам говорю, что у вас здоровье слабое (словно гнилое), а вы мне про витамины.
- Но я чувствую себя на очень хорошо, ничего не болит.
- Если б болело, вы бы только и делали, что жаловались, и ни о каких витаминах не вспомнили. Не вспоминали бы.
- Однако я часто употребляю витамины и организм у меня как часы. Потёртые, правда, но исправно тикают. Их нужно только смазать.
- Только не говорите, что будете смазывать организм витаминами.
- Ими в том числе. Вообще я хотел спросить: что мне нужно пропить к зиме?
- Вам не пропить и не выпить, я вам полный курс назначу. А лучше бы в больницу.
- Ну уж, в больницу, увольте, в больницу. Я без гранатов и мандарин не могу. А какие в больнице благородные фрукты? Апельсины, и только. По праздникам, что ли… В сентябре-октябре праздников нет, – пробубнил пациент, а после неприятно засмеялся, подмигивая доктору, будто агитировал его посмеяться тоже.
Доктору было не до смеха глупо-упёртого мужичка. Нестарого, но совсем седого. И его одежда тоже была словно седая. Доктор смотрел на мужичка, будто ждал, пока тот высмешится. Про себя говорил: «не могу отпустить его домой... с этими его благородными фруктами. Боже мой, как мы все глубоко сели. Лёша! говори за себя, только за себя. И будь спокоен. Сейчас можно не знать половину того, что ты знаешь, главное – не дать расплясаться нервам».
- Иван Михалыч! Успокойтесь, пожалуйста, и послушайте меня. Вам нельзя домой. Понимаю, что ни о какой больнице вы и слышать не желаете, но дома за вами нет ухода…
- А как же социальный работник? – искренне удивился мужичок.
- Только не говорите о нём с таким же восхищением, как о ваших любимых фруктах. Конечно, фрукты и социальный работник – это очень хорошо. Вместе очень хорошо и по отдельности тоже. Но ведь социальный работник у вас только два раза в неделю, а фрукты не заменят вам стационарного лечения или ухода, когда вы дома. – Доктор выговорил всю фразу очень быстро. Она запомнилась от непростительно частого повторения.
В этой точке диалога мужичок впервые за всё время нахождения в белом кабинете призадумался, а, напустивши на лоб мысль, изменился в лице. Посерьёзнел и сразу сжался, осел, будто стал меньше. И в глазах обозначилась тоска, может быть, скорбь и уныние. Он сжал в руках коричневую сумку (с которой ходил в магазин и, вполне допустимо, на рынок за фруктами), опустил глаза и голосом, как будто отобранным у предыдущего посетителя - деда, промямлил-прошептал:
- Доктор! Только скажите правду - зачем в больницу, скажите обо мне правду, и я тут же соглашусь.
- Ну-ну, Иван Михалыч, дорогой, не бойтесь вы так. Чего вы?! Уверен, вас просто слово больница пугает, как и большинство из нас. ПролЕчитесь, отдохнёте, а Новый год дома будете. Это точно, я вам гарантирую. Праздник дома с любимыми фруктами. – Теперь доктор подмигнул.
- Вы просто хотите снять с себя ответственность и положить меня в больницу. Правильно, кто захочет возиться со мной? Я вам так надоел.
- Иван Михалыч, Иван Михалыч, будет вам. Я хочу помочь.
- Скажите для начала – что со мной, а потом и помогайте!
- Не могу сказать точно, анализы не готовы.
- А чего ж вы впереди лошади бежите? Молодой-удалой-разбитной белый халат с чёрными усами, - мужичок сжал ручку сумки.
- Завтра анализы будут у меня. Пожалуйста, приходите завтра… вместе с племянницей.
- Да с какой племянницей? Что такое? Она ко мне домой не приходит, а вы хотите, чтобы она со мной в поликлинику пошла! – на повышенном тоне недовольства прокричал «седой сумочник».
- Тише, Иван Михалыч. Вы так реагируете на мои слова, будто думаете, что я вас обидеть хочу. Её ведь Вера зовут? Я прав? – доктор добродушно заглянул в обмельчавшие (от болезней и страхов) глаза мужичка.
- Да, Вера… - словно по инерции прошуршал Иван Михалыч.
- Так ведь у меня остался её телефон. Она не переехала?
- Нет, не переехала, – неохотно ответил Иван Михалыч, смотря себе под ноги, продолжая мять ручку своей рабочей сумки.
- Я с ней поговорю вечером. А завтра она к вам зайдёт, и вы вместе придёте ко мне. – Доктор помолчал с минуту, пока мысли заканчивали очередной виток в его молодой голове. – Ну, хорошо, Иван Михалыч. Вы устали, идите домой. Идите-идите, вы разнервничались и растревожились. Вызвать социального работника? Попросить, чтобы он вас проводил до дома?
- Не надо никого. Я сам. Так не скажете? – мужичок неожиданно стрельнул взглядом в доктора, что последний едва не сказал правду. Он смог переключить себя, но ещё какую-то секунду назад как в фильме стоял на краю, а решительный порыв ветра едва не столкнул его в пасть бездны, но скорее – в пропасть. Навсегда. Также навсегда он мог проговориться. Но кто знает: чем и как необходимо помогать, если не спасать подобных странных людей, бесповоротно ущемлённых жизнью?
- Иван Михалыч, анализов нет. Лиза не принесла. Завтра, – доктор «выправился» и ответно посмотрел в глаза своему крайне непростому пациенту.
- Что вы всё завтра да завтра. Никаких мне Верочек, социальных работников и «завтра» не нужно. Пойду домой, сам буду лечиться. - Голос мужичка замер. - Вот что, доктор, я сам вылечусь. – Неоправданно резко встал, словно щёлкнул пальцами.
Иван Михалыч крепко хлопнул дверью. Стекло в окне звенькнуло, лист настенного календаря прошелестел (будто был тоже недоволен и неуравновешен), а доктор вздохнул и повернул голову к окну.
Завтра…
