Дожила до понедельника

Ирина Печерникова

Владимир Высоцкий

— Вы Гамлета Высоцкого видели?

— Да, несколько раз.

— И как вам?

— Я видела Даниэля Ольбрыхского, Пола Скофилда, еще одного английского актера, видела бергмановского «Гамлета». И в Москве ходила на «Гамлета» в Маяковке, видела Самойлова, Марцевича и Козакова. Все разные. Один раз я ушла с «Гамлета». Из Ленкома.

— Кто играл?

— Янковский. Но это, по-моему, какой-то спектакль… Не случившийся. Я ничего не слышала и ничего не понимала. Глеб Панфилов ставил. Что-то я не приняла. Загамлетовалась, наверное.

— А Высоцкий?

— Я не могу ничего про него говорить, потому что в тот период он был для меня и сказочником, и целым миром. Поэтому я не объективна. Меня раздражал только пыльный занавес.

— А на его похоронах вы были?

— Нет, мне в этом смысле повезло — у нас были малые гастроли во Владимире. И я играла два спектакля. Каждый день. Но я бы все равно не пошла.

Олег Даль

— Вы могли бы влюбиться в такого мужчину?

— Вот это вопрос! Я встретилась с ним, когда он был с Лизой, все время рядышком.

— То есть для вас это был чужой мужчина?

— А я об этом не думала. Меня всегда притягивает талант, и потом, когда разбираешься, где талант, а где человек, какой он и что он, тогда происходит уже карточный домик. У меня не было возможности разложить Олега на какие-то домики, карточки. Он всегда был при нашем общении тот, кого я слушаю, в чьи глаза смотрю и надеюсь на то, что не подведу, и мы будем вместе. Что и случилось в конце. А потом не случилось. Поэтому, почему я не задумывалась?.. Что он для меня, только артист? Нет. Он артист, человек, мужчина, все вместе, но его было для меня так много и интересно, что такая женская мысль в голову не приходила.

— А каким атером он был в вашем восприятии?

— Для меня очень важно, когда актер непредсказуем. Кто-то это может назвать странный. Я его фильмы редко смотрю, потому что наизусть знаю, а когда специально делаю, чтобы он стал забытым, я опять не могу оторваться, потому что каждая его реакция всегда другая, чем я жду. Это невероятно притягивает.

— Вы читали его дневники, вышедшие уже после смерти?

— Я открыла и тут же захлопнула.

Иннокентий Смоктуновский

— Что это за тропиночка, о которой вы расспрашивали Иннокентия Михайловича?

— Во время репетиций спектакля «Идиот» Роза Сирота работала с ним не конкретно над определенным отрывком, а над тем, как бы Мышкин реагировал на другие обстоятельства, что ответил бы в такой-то ситуации, а что сделал в такой-то. Они по всем внутренним ходам пробовали разные варианты, чтобы Иннокентий Михалыч мог все случаи жизни прочувствовать с точки зрения Мышкина. То есть не что с героем происходит по ходу спектакля на поверхности, а что творится у него внутри, откуда и почему берутся его реакции, поступки, слова. Вот это и есть тропиночка. И сначала я просто слушала его и запоминала, а потом уже с течением времени у меня на практике что-то стало происходить, я научилась быть и Розой Сирота, и Инокентием Михалычем. Сама себе ставила задачу: я сегодня попала в эту ситуацию, а как бы отреагировала моя героиня в том веке? Кажется, игра, на самом деле работа, требующая много времени и усидчивости. Но чем больше наработаешь, тем потом легче.

— Кто из персонажей романа «Идиот» вам интересен?

— Мне наверняка дали бы играть Аглаю, а я хотела, конечно, Настасью Филипповну.

— Почему?

— Интересно. И притягательно. Там можно копаться, копаться и выкопать еще что-нибудь. Аглая ясная, четкая, а Настасья Филипповна — неопознанный объект. Меня тайны всегда притягивали. Не знаю, справилась бы я или нет. Это еще вопрос.

— Вам никогда не говорили, что вы роковая женщина? Или вы сами себя не ощущали роковой?

— Нет. Задумывалась над этим. Наверное, не роковая.

— Это плохо? Вы так вдруг загрустили.

— Роковым, наверное, интересней. Играть роковых интересно. Хотя что значит рок? Марья Васильевна в «Двух капитанах» роковая, получается, хотя и совершенно не имеющая к этому отношения. Действительно, трое мужчин любили ее одну всю жизнь! Рок? Наверное. Может, для кого-то и я роковая.

— В вас многие влюблялись?

— Наверное. Кого-то я даже не замечала. По прошествии энного количества лет узнаю, что, оказывается, меня любили, оказывается, там что-то происходило. А у меня, как в этюде Станиславского, когда он предложил Качалову, Хмелеву и Леонидову ситуацию: «Вы открываете газету и читаете, что ваш банк лопнул. Пожалуйста, начали». Ну, один застрелился, второй сошел с ума, а Качалов как читал газету, так и читает. Станиславский говорит: «Стоп». Качалов сложил газету. Тогда Станиславский говорит: «Я не понял». А Качалов отвечает: «У меня деньги в другом банке». Так и у меня, наверное, деньги в другом банке лежали.