Дожила до понедельника

Ирина Печерникова

— А что за движения, которым обучил вас Игорь?

— Когда на контражуре работают два танцора — белый и темнокожий, я никогда не ошибусь и скажу, кто из них кто. У темнокожих другая пластика, более животная, природная, они двигаются как на шарнирах. А белые делают все натренированно. И Игоря учила негритянка. Упражнения очень простые. Нужно качнуть бедрами влево, потом вправо, вперед и назад. Но каждое движение в крайнюю точку, словно кого-то толкаешь. А затем вращать бедрами, как будто крутишь хулахуп. Но тоже не изящно, а с предельной амплитудой. И руки держать на уровне груди, фиксируя неподвижность корпуса. Сначала все болит, потом привыкаешь, и становится легко. Результат фантастический. Я совершенно не умела танцевать современные танцы, и в ресторанах и клубах, где выступал Збышек, на все приглашения отвечала, что не танцую. И случай мне дал понять, что я ошибаюсь. У очередного солиста группы, серба, была машина Ламборгини — полуспортивная сигара, как Феррари. Он никому не давал сесть за руль. И все время приглашал меня танцевать, а я отказывалась. Но мы мило общались, я понимала по-сербски, ему было с кем поговорить. И однажды на его приглашение потанцевать я сказала: «Дашь машину повести, тогда пойду». Мне очень хотелось посидеть за рулем Ламборгини. Он согласился. И я пошла, думая, ну, потопчусь, зато повожу такую машину. Мы разговариваем, я топчусь, как мне кажется, а он вдруг останавливается и говорит: «Ну, ты и стерва». — «Как это?» — «Ты же потрясающе двигаешься, а целый год врала, что не умеешь!» Я его слушаю, продолжая двигаться, и вдруг понимаю, что я действительно какая-то гуттаперчевая, будто тело само по себе, и я взглянула на него сверху. Просто я каждый день делала упражнение, которое показал Игорь.

— Только эти движения бедрами?

— Ну, вместо каких-то нелюбимых упражнений в зарядке.

— И за руль Ламборгини сели?

— Да, но нельзя сказать, что села, я легла, потому что там почти что лежишь, и у меня, наверное, такая счастливая физиономия была.

— А он рядом?

— Конечно. Мы выехали на широкую автостраду, по бокам сетки, абсолютная безопасность. Едем, и я думаю: хоть бы подальше был разворот, чтобы подольше проехать. И вдруг над нами вертолет. Я говорю: «Слушай, что ему надо?» — «Это полиция. Ты посмотри на спидометр». 240!

— По мельканию окрестностей не ощущалось?

— Да нет! Я в таком экстазе была! Машина-то летит себе и летит. Хорошо, что он руль придержал, когда я на спидометр посмотрела, потому что, конечно, у меня случился шок. Мы остановились. Вертолет приземлился перед нами. Сначала они все сказали, что думают. По-шведски, по-английски. Номера чужие, поэтому и по-английски. Он им перевел: «Она первый раз за рулем такой машины». — «А вы-то что?» — «Загляделся на нее». Ну, заплатила штраф. Но не очень большой — полицейские тоже расхохотались, потому что у меня все равно рот до ушей был. Так что вот, от гимнастики до полиции.

Платье

В Стокгольме я вошла в магазинчик, где продавались нитки для вязания: одна стена — фиолетово-сиренево-лиловые цвета, вторая — от бледно-желтого до оранжевого и чуть-чуть коричневатого, третья — бирюзово-сине-зеленые. И это в то время, когда в Москве можно было купить только серую, черную да грязно-бордовую. Я там пол дня пробыла, просто глазела. И купила немножко из одной гаммы, немножко из другой. Начала вязать с маленького кружочка, потом кружок побольше и внутри меняла цвета. Приложила то, что получилось, к себе, и подумала: если сзади такой же круг и лямки, получится топ. А дальше пошла юбка: сначала маленькие круги, потом диаметром побольше, еще побольше и внизу совсем большие. Но чтобы не ходить с голым пузом, я решила топ и юбку соединить. Довязала рукава-крылья. Получилось платье. Мое первое вязаное вечернее платье. Но надела я его всего один раз. В Лондоне Игоря пригласили на вечеринку. И он настоял, чтобы я пошла с ним. В дом мультимиллионерши. Я не знала, что такое мульти-, мне казалось, что мультфильм — это маленький фильм, значит, какая-то маленькая миллионерша. И решила пойти в своем разноцветном платье — в нем было 24 или 27 разных цветов. Так что и украшений не надо.

Оказалось, что мультимиллионер — это гораздо больше, чем просто миллионер, и там все ходили в бриллиантах. Меня встретила хозяйка, она уже хорошо выпила, но вместо того, чтобы со мной поздороваться, она вперилась в мое платье, осмотрела с ног до головы, чуть ли не повернула меня кругом. Я подумала: это что, так не принято приходить? Но она спросила:

— Кто дизайнер?

Это я поняла. И ответила:

— Майселф, — то есть я.

— Сколько хочешь?

Это я тоже поняла.

— Нисколько не хочу.

Торг был долгим. Наконец подошел Игорь и увел меня. Я стала прятаться от нее. Но она все-таки выцепила меня из какой-то компании — у нее была такая манера: цапнуть за руку и подтянуть к себе. Притащила меня на веранду и показала на стоянку перед домом:

— Видишь машину?

— Вижу.

Серебристый «Ягуар». Мне в Лондоне этот автомобиль больше остальных нравился.

— Моя. А будет твоя, а платье — мое.

И я не знаю, когда у меня в жизни был больший соблазн. Потому что отдать ей платье и уехать в серебристом «Ягуаре» — это же сказка. Но я вспомнила про свой красный паспорт, завтра она протрезвеет, и меня в 24 часа вышлют из Лондона. В общем, менталитет помешал. Я показала ей на остальные автомобили и сказала:

— Видишь, еще один серебристый, еще и еще, — тогда, наверное, мода была на этот цвет, — а дресс оунли уан, платье только одно.

И гордо ушла. Если честно, до сих пор жалко, вдруг бы пронесло.

А мои вязаные платья потом увидел Вячеслав Зайцев, и они ему так понравились, что он попросил меня в них попозировать, а Валеру Плотникова поснимать.

Глаза

Однажды я с Игорем и Джени оказалась в Королевском концертном зале на выступлении Хампердинка, Тома Джонса и Пертулы Кларк. По диагонали от нашего столика сидела королева. А за другим столом я увидела глаза. И поняла, что я их знаю! Очень важные для меня глаза. Но сам человек какой-то пегий, незаметный. И я постоянно отвлекалась и от королевы, и от Тома Джонса на эти глаза, но понять, что это Джек Николсон долго не могла, потому что видела с ним только один фильм — «Беспечный ездок». В Москве переводчик позвал меня на закрытый просмотр. И я влюбилась в актера сразу. Он там темноволосый, яркий, а здесь никакой, только глаза те же. И я думала: не уйду, пока не вспомню, кто это.

Он, наверное, заметил, что какая-то ненормальная смотрит на него. И, в конце концов, не выдержал, подошел к нашему столику и сказал, что он здесь мало кого знает, приехал как режиссер со своим фильмом, но с дамой, кажется, знаком. У меня с английским тут же стало совсем плохо, зато я сразу его вспомнила, расплылась в улыбке и объяснила Игорю:

— Я видела его в России в фильме «Беспечный ездок».

Игорь перевел Николсону, что я русская актриса и смотрела его фильм в Москве. Он тут же подсел к нам. Ему было странно, что в Москве оказался этот фильм и что он произвел такое впечатление, а по моей физиономии было видно, какое именно. И пока он сидел за нашим столиком, он развеселился, хулиганил, шутил. Так что для меня и королева, и Том Джонс, и остальные отошли на задний план. Николсон уже представил свой фильм и собирался уезжать, поэтому вежливо сказал:

— Если будете в Голливуде, пожалуйста…

Обменялся с Игорем визитками. Записал мою фамилию и тут же куда-то сунул.

Дипломатический конфликт

На том же вечере в Королевском концертном зале меня представили английскому продюсеру, который сказал, что в январе (а мы встретились в сентябре 1971 года) он начинает снимать шестисерийный телевизионный фильм, мелодраму с элементами детектива о девушке, которая потеряла память, она говорит на нескольких языках и на всех с каким-то странным акцентом… И он хочет, чтобы я сыграла героиню. Он видел меня в «Доживем до понедельника».

Я должна была поселиться в закрытом пансионате, усиленно изучать английский язык и ни в коем случае не общаться ни с поляками, ни с русскими. И тут у мамы случился инфаркт. Игорь отправил меня в Москву. И первая новость, когда я приехала в Советский Союз, что наша страна прервала дипломатические отношения с Великобританией. Даже гастроли театров и музыкантов отменяли. Потому что какой-то сотрудник нашего торгпредства или другой организации явился в английское посольство и рассказал, кто есть кто в нашем посольстве в Лондоне. Там же работают не простые люди, а разведчики. И он всех заложил. Их выслали. А наши в ответ выслали сотрудников английского посольства в Москве. Три месяца продюсер и режиссер меня ждали. А 16 декабря позвонили и сказали: «Простите, у нас бизнес. Очень жаль».

Признание в любви

Когда маме стало лучше, я поехала в Польшу. Чтобы попасть к Збышеку в Швецию, мне нужно было оформлять документы в нескольких польских городах: в одном находилось консульство, в другом милиция… И как только я приехала в Варшаву, мне тут же звонок из Лондона от Игоря:

— Очень жаль, что так получилось.

— Мне тоже жаль, но через день я уезжаю по своим бумажным делам и в Швецию.

Следующим утром опять звонок:

— Это Игорь, я в Варшаве, давай встретимся.

А до этого я столкнулась с музыкантом из числа наших друзей, который странно со мной разговаривал, потом так же разговаривал второй, третий.

Ребята очень любили армянский коньяк, который я привозила из Москвы. И я зазвала одного из них домой, чтобы расколоть, почему со мной все общаются так, будто я Польшу заложила. Я тогда уже привыкла — пока поляки трезвые, ко мне хорошо относятся, как выпьют, так: «Еще Польска не сгинела, и ты Польску сгубила!» И вот я ему подливала, подливала, и, когда коньяк закончился, он наконец проговорился:

— Здесь три месяца болтался Игорь и говорил, что ты с ним сбежала от Збышека, и Збышек вас гонит.

— А что такое «гонит»?

— Ищет, догоняет.

— Да как же так?

Я рассказала ему, как было. Он:

— Ну, к Игорю никто серьезно не относится, но ребята-то реагируют.

И когда Игорь предложил мне встретиться, я пришла к нему в отель и сказала все, что о нем думаю. А в ответ получила:

— Когда я тебя увидел первый раз, я понял, что ты будешь моей женой, я так решил и все для этого делал. Я тебя люблю, ты меня тоже будешь любить, мы предназначены друг для друга.

— А тебе не важно, что я люблю своего мужа? И все, что ты делал, это подло!

И вдруг этот таинственный супермен с отважной, открытой русской душой стал перечислять, сколько потратил на одну поездку в Швецию, на вторую, на третью, сколько заплатил за мои курсы в Лондоне. А перед этим он отдал мне деньги за проданный по просьбе Збышека «Рено». Я держала эту пачку в руке и прямо ею врезала Игорю по щеке. Первый раз в жизни дала пощечину. И ушла. Больше я с ним не общалась.

— Вы уехали в Швецию?

— Да, тут же. И все рассказала Збышеку. Конечно, он огорчился.

— Из-за чего?

— Ну, деньги-то большие.

— А из-за ситуации с Игорем?

— Он ничего не сказал. Он мне верил. Но по тому, как у него глаза загорелись и усы торчком встали, морду бы набил точно.

— Деньги удалось вернуть?

— Нет. У меня в Лондоне остались вещи. А потом, Збышек прислал туда — он не знал, что я улечу к маме — прислал туда деньги, достаточно много, мы же собирались там обосноваться. И он звонил Игорю. А тот отвечал: я буду разговаривать только с Ириной и то при встрече. Ну, Збышек его и послал. Игорь объявился году в 80-м, когда я уже в Москве была. Просто позвонил. А в девяносто каком-то приехал, когда у нас тут все коршуны из разных зарубежий поналетели, чтобы чем-нибудь полакомиться. Разыскал меня. Но я никуда с ним не пошла, сказала: можешь зайти, покормлю, чаю попьем. Закончилось это опять посылом его далеко-далеко. Ну, он на бабу похож. По своим поступкам. Весь такой мужественный, мускулистый, придает большое значение антуражу: как одевается, какая квартира, какая машина. Внешне супер, а внутри баба. Только единственное, у него родилась дочка.

— От новозеландской женщины?

— Нет, девочка давно сама по себе устроилась. Не помню от кого. Кажется, полька, которая живет в Австрии, родила ему дочку, а сообщила об этом, когда девочке уже годик был. Он был счастлив. И слава богу. Может, хоть в конце жизни не фальшиво заживет.