Мама вышла на работу 20 января 1942 года. Оформили на три месяца. Оказалось, на тридцать шесть лет.
Первый военный номер - сдвоенный, на серой бумаге, маленького формата и не очень толстый - увидел свет в июне 1942 года. Через год после начала войны. И первой рукописью, которую печатала мама, была повесть Юрия Либединского "Гвардейцы".
Он приехал с фронта совершенно седой, страдающий головокружениями и головными болями после контузии. А глаза живые, веселые. Сначала, кажется, жил в Камергерском переулке, потом переехал в Воротниковский: женился на Лиде Толстой, дочери Татьяны Владимировны.
Дружба с Либединскими - через всю жизнь. Успехи и неудачи этой семьи мама переживала как свои собственные. Знала всех детей, помнила имена всех внуков. В конце 2000-го года Лидия Борисовна сказала мне, что у нее 14 внуков и 10 правнуков. Теперь, наверное, больше.
Начало "Гвардейцев" было уже опубликовано, работа шла над второй частью, а Юрий Николаевич то уезжал на фронт, то болел. Сидеть ему было трудно, и Лида писала под диктовку. Утром забрасывала маме отдиктованные страницы - домой ближе, чем в "Знамя". Потом Либединский правил, часто лежа, карандашом. Лида переносила правку чернилами, и опять - к маме.
До выхода "Гвардейцев" отдельной книгой было далеко. Поэтому пока, в знак признательности, Юрий Николаевич подарил маме свою книжку "Баташ и Батай", изданную еще до их знакомства. Первая книга с автографом, открывшая мамину уникальную библиотеку:
Милой Нине Леопольдовне с благодарностью за тяжкий труд. От автора. 1 ноября 1942 года.
Удивительно, как эти слова отразили суть маминой работы! "За тяжкий труд"!
"Знамя" сразу же стало центром литературной жизни страны. К. Симонов, И. Эренбург, А. Ахматова, А. Твардовский,
П. Антокольский, В. Инбер, О. Берггольц, В. Панова, П. Павленко, А. Фадеев, А. Сурков, А. Межиров, Ю. Друнина, А. Недогонов... - все это мамины авторы.
Приезжал с фронта поэт Семен Гудзенко, высокий красивый парень, в кирзовых сапогах, вваливался в комнату, и она сразу становилась маленькой, тесной.
- Есть новое стихотворение, - объявлял с порога, вытаскивая из кармана мятый лист бумаги. Потом мама читала его стихи дома:
Он не вернулся. Мне в живых
Считаться, числиться по спискам.
Но с кем я буду на двоих
Делить судьбу с армейским риском?Не зря мы дружбу берегли
Как пехотинцы берегут
Метр окровавленной земли,
Когда его в боях берут.
Вера Инбер в конце лета 1941 года оказалась в Ленинграде; ее муж, профессор медицины Илья Давыдович Страшун, был переведен туда на работу. Они приехали с последним поездом - и кольцо блокады сомкнулось на три года.
Мама печатала все стихи Веры Михайловны. И "Разговор с соседкой Дарьей Власьевной", и знаменитый "Ленинградский дневник"... Первую запись в дневнике писательница сделала 28 августа 1941 года, последнюю - 7 июня 1944. Сотрудничество их продолжалось и после войны.
Однажды, в канун 8 марта, Вера Михайловна пригласила нас с мамой в Центральный Дом литераторов. Она вела вечер, посвященный женскому дню.
Места в ЦДЛ ненумерованные. Нередко билетов раздают больше, чем может вместить зал. Так случилось и в тот раз. Оба прохода забиты страждущими. Счастливчики, которым удалось "прорваться с боем", радовались: "Хорошо, что мы пришли пораньше".
Вера Михайловна, маленькая, худенькая, седая, внимательно оглядела зал. Извинилась, что произошла накладка. Поздравила с праздником всех женщин. Так и сказала: всех - сидящих и стоящих. Мужчины, уютно расположившиеся в креслах, радостно поаплодировали. Они не знали, что Вера Михайловна приготовила им "сюрприз":
- Товарищи мужчины, - сказала она, обращаясь к залу. - Прошу, уступите свои места женщинам, которые стоят в проходах.
В ответ - гробовая тишина.
- Товарищи мужчины, - настаивала Инбер. - Будьте же, наконец, мужчинами! Хотя бы сегодня.
Народ безмолствовал...
С Константином Симоновым мама работала мало - у него была своя "правая рука", секретарь-машинистка Нина Павловна Гордон. Но однажды, когда она заболела, эстафету приняла мама.
Константин Михайлович диктовал медленно. Прежде чем произнести фразу, проговаривал ее шепотом, как бы проверяя на слух. В середине фразы задумывался, долго молча ходил по комнате, иногда жестикулировал. Мама боялась пошевелиться, чтобы не спугнуть его мысль.
Музыкального слуха у мамы никакого. Как, впрочем, и у меня. Но когда она слышала симоновскую "Песню военных корреспондентов", обязательно подпевала. Только вместо слов "От ветров и стужи петь мы стали хуже" она знала другие слова: "От ветров и водки охрипли наши глотки". Уверяла, что в рукописи, которую ей довелось печатать, строчки звучали именно так.
В первом номере "Знамени" за 1943 год появилось знаменитое стихотворение Симонова "Жди меня", посвященное Валентине Серовой.
В чем только ни обвиняли тогда поэта! Одни доказывали, что написал эти стихи вовсе не Симонов, а какой-то зэк, который, когда его перевозили из одной тюрьмы в другую, выбросил их на волю; они, мол, попали к Симонову, который и выдал строчки за свои.
Другие возмущались самой постановкой вопроса: Симонов обращается не просто к женщине. К советской женщине! Разве она, воспитанная социалистическим строем, не знала, что должна ждать мужа, возлюбленного? Знала! Так зачем же просить ее об этом?!
Цитировать строки из стихотворения "Жди меня" нет необходимости: они известны всем. Но мы с мамой были в недоумении:
- Лена, а помнишь?!..
Конечно, помню. Летом 1942 года мама печатала стихотворение Сергея Васильева, только что приехавшего с Западного фронта. Очень оно ей понравилось. Принесла мне.
Названия не было, лишь три буквы посвящения: "КАБ". Он объяснил, что это инициалы жены, Ксении Александровны Белецкой. Она в эвакуации, в Чистополе:
Когда мне с почтой полевой
Приносят весть твою,
Неторопливый почерк твой
Я сразу узнаю.
Нет, в этот день я не хожу,
Я целый день лечу.
И имя "Ксения" твержу,
И "Жди меня" шепчу.
И потому, что с давних пор
Ты так мне дорога,
Мне легче жить и легче бить
Проклятого врага.
И если я в конце концов,
Пройдя огонь и дым,
Взгляну в любимое лицо
Здоров и невредим.
Ты так и знай: за сотни верст
Вела меня к борьбе
Одна из самых ясных звезд -
Моя любовь к тебе.
Не могу сказать, были ли эти строки напечатаны в "Знамени". Дома мы читали их с восторгом. И вот теперь - "Жди меня" Константина Симонова... Созвучие несомненное. Но ведь Васильев принес стихи на полгода раньше!
- Лена, ты помнишь?..
И все же, первый - Симонов! Оказывается, еще до "Знамени" его стихотворение было опубликовано в "Правде", в январе 1942 года.
Впрочем, и Сергея Васильева нельзя упрекать: тема любви к женщине носилась в те годы в воздухе. Кроме того, возможно, он специально положил в основу письма к жене именно эти строки. Потому что лучше не скажешь!
