Зяма. Это же Гердт!

По окончании выступлений Гердта к нему за кулисы всегда приходили люди. Так было и после вечера в Магнитогорске много лет назад. Среди пришедших была пожилая женщина, выделившаяся от остальных тем, что ее комплименты звучали наредкость не банально. И вдруг, к огорчению Зямы, она вынула из авоськи, в которой была еще бутылка кефира, красную папку, сказав, что в ней ее стихи. Зная погруженность Гердта в поэзию, его всегда заваливали графоманскими виршами. "Еще одна", - с грустью подумал Зяма, но папку, естественно, взял, так как, по его выражению, любое "написанное в столбик" не прочесть не мог.

Дня через два после приезда домой, ложась спать, он открыл папку и минут через десять сказал: "Читай, с ума сойти, тут, кажется, настоящее". Мы встали, разбудили гостившую у нас жену моего брата и до утра читали. Утром Зяма связался с Сарой, а потом помчался к Де-

зику (Давиду Самойлову) за подтверждением наших впечатлений.

Дезика не было дома, Зяма оставил папку, а через несколько дней Дезик позвонил, что папку найти не может и пусть Сара придет сама и почитает. Сара приехала и, посланная нами, в трепете отправилась к Самойлову. После того как она прочитала Дезику несколько стихотворений, он прервал ее и стал звонить по телефону: "Юра (это был Левитанский, они жили в одном доме), всё бросай, иди сюда, здесь стихи". Когда Сара закончила им читать, Дезик сказал, что никаких советов он ей давать не будет, так как она сложившийся поэт, и что надо публиковаться. Он велел ей сделать подборку из нескольких стихотворений, написал к ним представление, и вместе с Зямой они отдали это в журнал "Дружба народов", где и была первая Сарина публикация. А потом, когда она в силу семейных обстоятельств уже была в Израиле, вышел ее небольшой поэтический сборник "Я домолчалась до стихов" тоже со вступительным словом Д. Самойлова, в котором есть такие слова: "Сара Погреб - человек зрелый и поэт свершившийся... в ее стихах нет колебаний вкуса... Все строго и существенно. Я много слышал и читал ее стихов. У нее есть то, что обычно называют "свой голос"... У нее пристальное зрение художника и умение воплотить мысль и переживание в ритм стиха. Надеюсь, что читатели услышат все это".

Услышали. Несколько лет назад она была признана лучшим русскоязычным поэтом Израиля. Там же вышел ее второй сборник, "Под оком небосвода", в котором есть такое стихотворение о нашей с Зямой встрече с ней:

О двух вечерах в Тель-Авиве,
об одесской песенке, о тоске

Есть интересней, есть прелестней,
Но Зяма выбрал эту песню,
Где лампочка всю ночь не гасла:
"Ну почему ты не пришел,
Когда я была согласна?"

О женском сердце кинолента.
Одесса... Мания акцента.
(Я, знаете, люблю евреев.
Им надо быть еще храбрее.
Их ненавидят так открыто,
И каждый может быть убитым.)

А Танины сновали руки.
Сначала подшивали брюки,
Потом погладили рубашки,
Потом перемывали чашки.

Минуты на три - божья милость -
Мгновенье приостановилось.
Сумерничали окна немо.
Непостижимо! Кто мы? Где мы?

О, место ложки за тарелкой,
Укроп с петрушкой - мелко-мелко,
И выйдешь, кажется, из двери
В тот двор - Строителей, 4.

В рот не брала, а захмелела.
В Москве была... Такое дело.

Для нас с Зямой Сара - подарок судьбы, как, знаю, и Зяма, и рядом я, для нее. Мы близкие люди, не только в обращении друг к другу на "ты", но и в общей позиции к поэзии, людям... Я не каждый день перечитываю Сарины стихи, но очень часто взгромождаюсь на редкого удобства лесенку, чтобы достать книгу, чемодан или еще что с верхней полки. Эту лесенку Сара тащила из Ялты, чтобы я не падала со стула, поставленного на стол.

Т. Правдина

Жажда
                       З. Г.
Не знаю за что, но за что-то в награду
Внимательный блеск мимолетного взгляда.
А голос от Бога. Сбывание снов.
Стихов водопад,
       и поток,
               и прохлада,
И нет утоленья!
Бесценен улов,
Но нет утоления... Шторы раздерни:
Просторы апрельскую пьют тишину.
А голые ветки похожи на корни,
Из неба сосущие голубизну.

Посвящение
                       З. Г.
Счастливей и грустнее всех.
А небо машет синим флагом,
И звать тоскою просто грех
Порывистую эту тягу.
Дотягиваюсь -
       чтоб отдать.
Туманностями поделиться.
И суеверно угадать,
Что раз болит, то, значит, длится?

                       Зиновию Гердту
Есть медицина лирики высокой.
Летит спасать - ты только позови.
И привитые в отрочестве строки
Целебно циркулируют в крови.

Мне кажется, мы составляем братство.
Нам выдан был без векселя заем.
Врачует дух подспудное богатство,
И мы друг друга всюду узнаем.

Звучит пароль: "Я - с улицы, где тополь..."
И отзыв, точно выдох: "...удивлен".
И будто где-то скрещивались тропы,
И нас качал в пути один вагон.

"Вошла ты". Отзыв: "Резкая, как "нате!"" -
То облако над нами навсегда,
Как будто был один у нас фарватер.
Одни созвездья. Общая беда.

Пароль: "Как это было! Как совпало..."
И отзыв: "Это все в меня запало".
Поэзия. Сама душа России.
Снега. Дожди.
       Как правило, косые.

* * *

                       З. Г.
Он не дождался в этот год метели.
Без нас уплыл к невыразимой цели
И, в немоту укутанный, плывет..
Но Брамс,
       но баритон виолончели
Напомнил мне нетленный голос тот.
Пока живу, покуда чудо длится,
И под дождем олива шевелится,
И я в тиши губами шевелю,
В любимых строчках -
       все презрев границы -
Он здесь. За всех твержу ему: люблю.

Ноябрь, 1996

Продолжение следует...