Лесбийская любовь занимает в культуре Серебряного века достаточно заметное место. Разумеется, этот феномен был известен в России и раньше. Так, среди первых известных русских лесбиянок историки небезосновательно называют знаменитую подругу Екатерины II княгиню Екатерину Дашкову (1743 -1809). Рано выданная замуж и оставшаяся вдовой с двумя детьми, прекрасно образованная мужеподобная княгиня являлась в публичных собраниях в мужском платье, говоря в шутку, что природа по ошибке вложила в нее сердце мужчины. В отличие от своей коронованной подруги, Дашкова не имела фаворитов.
Екатерина II. Императрица России (фрагмент). Конец XVIII в. Худ. Вигилий Эриксен
Единственной ее привязанностью была выписанная из Англии молодая компаньонка Марта Вильмот, которую скупая княгиня осыпала щедрыми дарами и пыталась сделать своей наследницей. По сведениям М. Сафонова, сохранился даже полушуточный вызов на дуэль, который Дашкова послала своей сопернице, английской кузине Марты Марии Вильмот. (М. Сафонов. Последняя любовь Дашковой // Информационно-аналитический ресурс Санкт-Петербурга, 21.06.2003). Возвращение мисс Вильмот в Англию в 1808 г. повергло Дашкову в отчаяние. Одно за другим она отправляла в Англию нежнейшие послания. Вот несколько характерных выражений из них: "Прости, моя душа, мой друг, Машенька, тебя целует твоя Дашкова", "друг мой, душа моя, прости", "Будь здорова, любимая, а я тебя паче жизни своей люблю и до смерти любить буду", "my darling child". (Сафонов М. Княгиня Сафо?: Античные страсти на берегах Невы // Родина. - 1997. - № 1. - С. 80-84). После отъезда Марты Дашкова прожила всего лишь чуть более года.
Как уже мы знаем, лесбиянками были и некоторые другие известные женщины - например, юрист Анна Евреинова и хирург и поэтесса Вера Гедройц.
Открытая женская гомосексуальность была вполне распространенным явлением. Любопытно, что в "клиническом" исследовании женской сексуальности, изданном в 1936 году американским доктором Джозефом Тененбаумом, читаем следующее утверждение: "В царской России, этой стране сексуальных излишеств и пороков, гомосексуализм был глубоко укоренен и стал настоящей эпидемией в начале XX века" (J. Tenenbaum. The Riddle of Woman. New York, 1936, p. 74).
Однако российские лесбиянки впервые по-настоящему заметно проявили себя в литературе Серебряного века. При этом их путь к самораскрытию был нелегким и тернистым.
Спящие. 1866 г. Худ. Гюстав Курбе
Как отмечает американская исследовательница этого периода российской культурыД. Л. Бургин, ссылаясь на Дж. Дежан, в то время как Европа конца XIX века демонстрировала "самые открытые проявления женской гомосексуальности новейшего времени" (Joan Dejean. Fictions of Sappho 1546-1937. Chicago, 1989, p. 265), то русские лесбиянки того же периода стремились избежать общественного внимания. В Западной Европе, особенно во Франции, лесбийские писательницы проявили себя в ходе belle epoque ("прекрасной эпохи"), вслед за возникшим движением феминизма (Elain Marks. Lesbian Intertextuality. In: G. Stambolian and Elain Marks, eds. Homosexualities and French Literature. Ithaca, N. Y, 1979, p. 353.). Каков бы ни был вклад лесбиянок в русский феминизм - он то ли не был замечен историками, то ли, скорее всего, не может быть определен, поскольку русские культурные нормы и общественные стандарты строго отделяли и продолжают отделять любые политические убеждения от личных. Если русская феминистка Серебряного века была лесбиянкой, она должна бы была держать в строгой тайне этот факт своей биографии и рассматривать его как не относящуюся к делу деталь, не имеющую отношения к серьезному политическому движению. Более того, как отмечал Симон Карлинский, гомосексуализм подвергался остракизму со стороны всех радикальных и революционных сил России, не исключая и женского освободительного движения (Simon Karlinsky. Russia’s Gay Literature and History (11 th-20 th Centuries)/Gay Sunshine, N 29/30. San Francisco, 1976, p.p. 1-7.)
Однако в конце концов лесбийские писательницы появились на русском небосклоне. Это произошло между 1905 и 1917 годами, в период, который Карлинский охарактеризовал как эпоху "небывалой свободы самовыражения, уникальную в русской истории. Именно в этой либерализованной атмосфере русские гомосексуальные писатели получили возможность уже не скрывать своих вкусов" (Simon Karlinsky. Russia’s Gay Literature and History (11 th-20 th Centuries)/Gay Sunshine, N 29/30. San Francisco, 1976, p.p. 1-7.). Однако, что касается лесбийских писательниц того же времени, "либерализованная атмосфера" меньше ощущалась в литературе, чем в литературной среде, где "эмоциональные изыски всякого рода были тогда модой" (С. В. Полякова. Незакатные оны дни: Цветаева и Парнок/С. В. Полякова. "Олейников и об Олейникове" и другие работы по русской литературе. СПб, Инапресс, 1997, с. 208 (первое издание - Ann Arbor, Ardis, 1983).. Единственным откровенно лесбийским поэтом Серебряного века была София Парнок (1885-1933).
Одно из основных препятствий, с которым сталкивается исследователь русской лесбийской литературы (то есть произведений, написанных лесбиянками), - это скрытность такого рода писательниц. Так было даже в эпоху Серебряного века, когда лесбийские писательницы могли заявить о себе (пусть даже иногда только на основе того, что Элен Маркс называет, в отношении Франции, "западней анекдотов - то есть формально закрепленных слухов, что доставляет удовольствие" (Elain Marks. Lesbian Intertextuality. In: G. Stambolian and Elain Marks, eds. Homosexualities and French Literature. Ithaca, N. Y, 1979, p. 353.) или по крайней мере открыто признать в себе отличие определенных любовных преференций, их уместность и естественность в своем творчестве . Гораздо легче и с меньшим риском впасть в ошибку можно выделить и рассмотреть русскую литературу о лесбиянках и лесбийской любви. Однако и здесь надо иметь в виду, что лесбиянки, авторы таких текстов, обычно старались замаскировать лесбийскую тему в своих произведениях. (Д. Л. Бургин. Марина Цветаева и трансгрессивный эрос. В гробу, обитом розовым шелком. Как воспринималась лесбийская любовь в русской литературе и критике Серебряного века? Диана Бургин. Марина Цветаева и трансгрессивный эрос. Пер. с англ. С. Сивак. - СПб.: ИНАПРЕСС, 2000. - С. 27-28)
Аделаида Герцык, 1920-е гг.
Тем не менее, на фоне общей либерализации культуры лесбийские чувства, пусть и медленно, но верно начали находить отражение в литературе, и в первую очередь в поэзии. Одной из первых поэтесс, отважившихся на создание бесстрашных строк о женской любви, стала ныне почти забытая Аделаида Герцык (1874-1925) - автор стихов, переводчика и мемуаристка. В 1910 году вышел ее единственный сборник "Стихотворения", где она опубликовала свой цикл "Полусафические строфы". Стихи, вошедшие в этот раздел, были откровенно лесбийскими:
Ты меня спросила, отчего ты мало
У меня огня и тоски любовной,
Отчего мой голос звучит так ровно
И нет в нем жала?
Я сама хотела любви мятежной,
Чтоб во встречах, взглядах зажглось волненье,
Но умею только просить прощенья
И быть покорной.
Любопытно, что Аделаида Герцык была подругой знаменитой лесбийской поэтессыСофьи Парнок (1885-1933), о которой речь пойдет далее, и именно в гостях у Аделаиды Софья познакомилась со своей будущей любовью - великой поэтессой Мариной Цветаевой (1892-1941). Аделаида Герцык в детстве была замкнутой, не склонной к проявлению чувств; она была далека от окружающей жизни и пребывала в каком-то фантастическом мире, исключающем взрослых, "больших". У Аделаиды в молодости была страстная любовная история с юношей, который трагически погиб, умерев буквально на ее глазах в больнице. В результате этого потрясения она частично оглохла.
В возрасте тридцати четырех лет она вышла замуж за Дмитрия Жуковского, происходящего из известной семьи военных, и следующей весной родила первого из своих двух сыновей. Жуковские поселились в Москве в Кречетниковском переулке и начали строить дом в Судаке. В предвоенный период московский дом Аделаиды Герцык стал местом, где собирались молодые поэтессы. Как вспоминала впоследствии сестра поэтессы Елизавета Герцык (1875-1944), " или же она, отбросив тетрадь, с рассеянно ласковой улыбкой выслушивала излияния прильнувшей к ней девочки-поэта. Их было несколько в те годы вокруг Аделаиды. Еще с 1911 года идущее знакомство и близость с Мариной Цветаевой: теперь и вторая сестра Ася - философ и сказочница - появилась у нас". (см. Е.К. Герцык. Воспоминания // Париж, YMCA-PRЕSS, 1973.)
Однако, повторим снова, отношение к лесбиянкам как к чему-то из ряда вон выходящему в преимущественно маскулинной культурной среде не исчезало окончательно, и поэтому русские амазонки, писавшие о женской любви, вынуждены были в какой-то степени скрывать сексуальные мотивы в своих произведениях.
Приемы маскировки, употребляемые лесбийскими писательницами, особенно в любовной лирике, заключаются в грамматике личных форм. Эти тактические приемы включают в себя аллегорическое изображение лесбийских отношений (например, любовь между двумя персонифицированными отвлеченными понятиями женского рода), изменение пола лесбийской лирической героини, от лица которой звучит стихотворение, или, реже, адресатки - женского на мужской. Использование этих двух последних "изобретений" как бы "гетеросексуализировало" лесбийские любовные стихи и делало их "невинными", как принято говорить в русской среде, однако в выражении чувств снижало или даже лишало их своеобразности. Ведь такая своеобразность возникает из эмоционального, духовного и эротического общения именно двух женщин, независимо от того, содержат ли их отношения элемент разделения гендерных ролей между влюбленными. В последней строфе шестого стихотворения "Подруги" Цветаева дает блестящий образец лесбийской гендерной игры:
Как я по Вашим узким пальчикам
Водила сонною щекой,
Как Вы меня дразнили мальчиком,
Как я Вам нравилась такой...
В предыдущих строфах адресат ("Вы") уже упомянута как женщина, а о себе лирическая героиня в этом отрывке открыто и как бы подчеркнуто говорит как о женщине: используются глаголы "водила", "нравилась". Элементы гендерных ролей и их эротические импликации особенно мощно и искусно сталкиваются в грамматическом контрасте мужского и женского рода: мальчиком/нравилась такой. Этот контраст мужского и женского творительных падежей, используемых для комплиментов и нежных слов, адресованных одной женщине, лирической героине, еще усиливается подобной же игрой в первых двух строках она водит щекой (существительное женского рода) по пальчикам (мужской род) возлюбленной, которыми та ласкала ее).
Екатерина II. Императрица России (фрагмент). Конец XVIII в. Худ. Вигилий Эриксен
Как уже мы знаем, лесбиянками были и некоторые другие известные женщины - например, юрист Анна Евреинова и хирург и поэтесса Вера Гедройц.
Открытая женская гомосексуальность была вполне распространенным явлением. Любопытно, что в "клиническом" исследовании женской сексуальности, изданном в 1936 году американским доктором Джозефом Тененбаумом, читаем следующее утверждение: "В царской России, этой стране сексуальных излишеств и пороков, гомосексуализм был глубоко укоренен и стал настоящей эпидемией в начале XX века" (J. Tenenbaum. The Riddle of Woman. New York, 1936, p. 74).
Однако российские лесбиянки впервые по-настоящему заметно проявили себя в литературе Серебряного века. При этом их путь к самораскрытию был нелегким и тернистым.
Спящие. 1866 г. Худ. Гюстав Курбе
Однако в конце концов лесбийские писательницы появились на русском небосклоне. Это произошло между 1905 и 1917 годами, в период, который Карлинский охарактеризовал как эпоху "небывалой свободы самовыражения, уникальную в русской истории. Именно в этой либерализованной атмосфере русские гомосексуальные писатели получили возможность уже не скрывать своих вкусов" (Simon Karlinsky. Russia’s Gay Literature and History (11 th-20 th Centuries)/Gay Sunshine, N 29/30. San Francisco, 1976, p.p. 1-7.). Однако, что касается лесбийских писательниц того же времени, "либерализованная атмосфера" меньше ощущалась в литературе, чем в литературной среде, где "эмоциональные изыски всякого рода были тогда модой" (С. В. Полякова. Незакатные оны дни: Цветаева и Парнок/С. В. Полякова. "Олейников и об Олейникове" и другие работы по русской литературе. СПб, Инапресс, 1997, с. 208 (первое издание - Ann Arbor, Ardis, 1983).. Единственным откровенно лесбийским поэтом Серебряного века была София Парнок (1885-1933).
Одно из основных препятствий, с которым сталкивается исследователь русской лесбийской литературы (то есть произведений, написанных лесбиянками), - это скрытность такого рода писательниц. Так было даже в эпоху Серебряного века, когда лесбийские писательницы могли заявить о себе (пусть даже иногда только на основе того, что Элен Маркс называет, в отношении Франции, "западней анекдотов - то есть формально закрепленных слухов, что доставляет удовольствие" (Elain Marks. Lesbian Intertextuality. In: G. Stambolian and Elain Marks, eds. Homosexualities and French Literature. Ithaca, N. Y, 1979, p. 353.) или по крайней мере открыто признать в себе отличие определенных любовных преференций, их уместность и естественность в своем творчестве . Гораздо легче и с меньшим риском впасть в ошибку можно выделить и рассмотреть русскую литературу о лесбиянках и лесбийской любви. Однако и здесь надо иметь в виду, что лесбиянки, авторы таких текстов, обычно старались замаскировать лесбийскую тему в своих произведениях. (Д. Л. Бургин. Марина Цветаева и трансгрессивный эрос. В гробу, обитом розовым шелком. Как воспринималась лесбийская любовь в русской литературе и критике Серебряного века? Диана Бургин. Марина Цветаева и трансгрессивный эрос. Пер. с англ. С. Сивак. - СПб.: ИНАПРЕСС, 2000. - С. 27-28)
Аделаида Герцык, 1920-е гг.
Ты меня спросила, отчего ты мало
У меня огня и тоски любовной,
Отчего мой голос звучит так ровно
И нет в нем жала?
Я сама хотела любви мятежной,
Чтоб во встречах, взглядах зажглось волненье,
Но умею только просить прощенья
И быть покорной.
Любопытно, что Аделаида Герцык была подругой знаменитой лесбийской поэтессыСофьи Парнок (1885-1933), о которой речь пойдет далее, и именно в гостях у Аделаиды Софья познакомилась со своей будущей любовью - великой поэтессой Мариной Цветаевой (1892-1941). Аделаида Герцык в детстве была замкнутой, не склонной к проявлению чувств; она была далека от окружающей жизни и пребывала в каком-то фантастическом мире, исключающем взрослых, "больших". У Аделаиды в молодости была страстная любовная история с юношей, который трагически погиб, умерев буквально на ее глазах в больнице. В результате этого потрясения она частично оглохла.
В возрасте тридцати четырех лет она вышла замуж за Дмитрия Жуковского, происходящего из известной семьи военных, и следующей весной родила первого из своих двух сыновей. Жуковские поселились в Москве в Кречетниковском переулке и начали строить дом в Судаке. В предвоенный период московский дом Аделаиды Герцык стал местом, где собирались молодые поэтессы. Как вспоминала впоследствии сестра поэтессы Елизавета Герцык (1875-1944), " или же она, отбросив тетрадь, с рассеянно ласковой улыбкой выслушивала излияния прильнувшей к ней девочки-поэта. Их было несколько в те годы вокруг Аделаиды. Еще с 1911 года идущее знакомство и близость с Мариной Цветаевой: теперь и вторая сестра Ася - философ и сказочница - появилась у нас". (см. Е.К. Герцык. Воспоминания // Париж, YMCA-PRЕSS, 1973.)
Однако, повторим снова, отношение к лесбиянкам как к чему-то из ряда вон выходящему в преимущественно маскулинной культурной среде не исчезало окончательно, и поэтому русские амазонки, писавшие о женской любви, вынуждены были в какой-то степени скрывать сексуальные мотивы в своих произведениях.
Приемы маскировки, употребляемые лесбийскими писательницами, особенно в любовной лирике, заключаются в грамматике личных форм. Эти тактические приемы включают в себя аллегорическое изображение лесбийских отношений (например, любовь между двумя персонифицированными отвлеченными понятиями женского рода), изменение пола лесбийской лирической героини, от лица которой звучит стихотворение, или, реже, адресатки - женского на мужской. Использование этих двух последних "изобретений" как бы "гетеросексуализировало" лесбийские любовные стихи и делало их "невинными", как принято говорить в русской среде, однако в выражении чувств снижало или даже лишало их своеобразности. Ведь такая своеобразность возникает из эмоционального, духовного и эротического общения именно двух женщин, независимо от того, содержат ли их отношения элемент разделения гендерных ролей между влюбленными. В последней строфе шестого стихотворения "Подруги" Цветаева дает блестящий образец лесбийской гендерной игры:
Как я по Вашим узким пальчикам
Водила сонною щекой,
Как Вы меня дразнили мальчиком,
Как я Вам нравилась такой...
В предыдущих строфах адресат ("Вы") уже упомянута как женщина, а о себе лирическая героиня в этом отрывке открыто и как бы подчеркнуто говорит как о женщине: используются глаголы "водила", "нравилась". Элементы гендерных ролей и их эротические импликации особенно мощно и искусно сталкиваются в грамматическом контрасте мужского и женского рода: мальчиком/нравилась такой. Этот контраст мужского и женского творительных падежей, используемых для комплиментов и нежных слов, адресованных одной женщине, лирической героине, еще усиливается подобной же игрой в первых двух строках она водит щекой (существительное женского рода) по пальчикам (мужской род) возлюбленной, которыми та ласкала ее).
Андрей Кожевников
Опубликовано на Gay.Ru в апреле 2015 года
Опубликовано на Gay.Ru в апреле 2015 года
