Однажды я отдыхал в Коктебеле. Это был самый разгар сезона, поэтому мне с огромным трудом удалось снять конуру, напоминавшую небольшой гробик. Долго находится в этом гробике было нельзя: быстро наступала асфиксия, поэтому большую часть времени я проводил на скамейке во дворе дома, который хозяева творчески разделили на большое число отсеков, сдававшихся в основном одиночкам. Там было и несколько пар. Одна из них, как только стемнеет, занималась любовью под забором в широкой канаве с редкими кустиками по краям. Я никогда бы их не заметил, если бы не сын хозяйки, который мне указал на канаву: «Вот им не надоедает каждую ночь одно и то же. И одинаково. Он лежит, она сидит.»
Я не знаю почему, но сын хозяйки, здоровый плечистый парень лет 25-ти буквально влюбился в меня. Вид у него был слегка олигофренистый, но он отличался каким-то ненасытным стремлением к знанию. Вопросы он мне задавал простые, но было видно, что, чем изощрённее и подробнее я отвечал на них, тем большей симпатией он ко мне проникался. Видимо, он не мог задать мне свои вопросы в более утончённом виде, и ему очень нравилось, что я предугадывал его стремление оттолкнутся от материалистической формы вопросов, выше которой он не мог подняться. На самом же деле он был очень интересным типом для меня. Интересно было наблюдать, как его идеалистическое содержание не замечало и даже презирало тот грубо сколоченный сосуд, в котором оно томилось. Он меня спрашивал, например: «Почему у девок зад шире, чем у мужиков?» И я ему рассказывал, что у человека размер мозга детей и взрослых не сильно меняется. И у человеческих детей относительные размеры головы стали расти в процессе эволюции от обезьяны к человеку. Поэтому, когда человек встал на ноги, то для того, чтобы рожать детей, у женщин должно было произойти изменение морфологии таза. Он слушал мои ответы с горящим взором. Видимо до этого ему не везло с собеседниками и учителями. Он спрашивал меня, почему у черепах «твёрдая корка на теле», почему некоторые люди рисуют картины, на которых ничего невозможно понять, как люди научились печатать газеты, почему люди вдруг ни с того, ни с сего начинают убивать других людей, почему у нас живут с одной женой, а в других странах со многими, почему самолёты не падают… В нормальной ситуации я бы стал от него бегать, но он с таким неподдельным интересом меня слушал, что каждый раз я сам увлекался и выкладывал ему всё, что я знаю.
Однажды утром перед тем, как пойти в столовую позавтракать, я решил некоторое время позагорать на пляже. Было начало девятого. Я лежал на расстеленном полотенце и вдруг увидел вдалеке хозяйского сына, который бегал по пляжу . Через некоторое время он становился около меня:
— Фуххх, насилу я тебя разыскал. Всё обегал. На, быстро пей. Я это стащил специально для тебя.
В руках у него была завёрнутая в газету пузатая бутылка необычной формы, в которой переливалась янтарная жидкость. На мой вопрос, что это такое и почему я должен это немедленно выпить, он сказал:
— Помнишь ты мне рассказывал про херес и мальвазию. Я украл для тебя мадеру, которая стоит огромных денег. Ничего не спрашивай, ничего не скажу. Скорее пей, я должен бежать обратно. Я тебя долго искал. Эту мадеру долго специально держали на солнце.
Я ему ответил, что ещё не завтракал. Что пусть он оставит бутылку. Я потом попробую. Он испуганно выпучил глаза и сказал, что я должен сейчас же всё это выпить, потому что он украл мадеру вместе с бутылкой, должен вернуться и налить туда что-то другое.
Вид у него был действительно испуганный. У меня возникло ощущение, что я во всём виноват, что я подвожу человека, который ради меня… У каждого наверно в жизни бывали такие кратковременные помешательства. Я сделал глоток из бутылки и почувствовал, что это сладкое крепкое вино действительно ни с чем несравнимо. Мне никогда не приходилось пробовать ничего подобного. Между тем мой поклонник присел на корточки и сдал шептать что-то вроде «пей до дна, пей до дна». Ну я начал пить. Если бы вино не было бы таким экстраординарно вкусным, то я бы, чтобы отвязаться от этого насильника, выпил бы из горлА одним духом. Но я пил глотками, ощущая блаженный аромат и вкус этой субстанции, и с каждым глотком меня охватывало всё большее чувство стыда. Такое вино нужно было бы пить по 20 мл в день микроскопическими глотками. Пить, как лекарство от пресности жизни. Но мой поклонник наклонился надо мной с нежным взглядом матери, наблюдающей как младенец сосёт молоко. В бутылке было примерно три четверти литра. Два-три раза я хотел отвалиться от бутылки, но сын хозяйки не давал мне это сделать. Когда я выпил всё до дна, я спросил его: пробовал ли он эту мадеру. Он сказал что-то вроде того, что не мог отнимать это вино у меня.
Через пять минут после того, как хозяйский сын убежал с пустой бутылкой, я уже спал. Проснулся я в восьмом часу вечера. Всё тело, включая голову, было приятно тяжёлым, а сам я ощущал себя приятно пьяным. Чувствовалось, что я напился чем-то совершенно отличным от того, чем приходилось раньше напиваться. Я встал и побрёл в свой гробик. Шёл я вроде бы совершенно нормально, но коктебельские собак трудно было обмануть. В Коктебеле вследствие инбридинга собаки имели необыкновенную форму. Такого наверное больше нигде в мире не встретишь. Это были длиннющие сосиски на коротких лапах с завитыми крючком хвостами. Сначала раздавался пронзительный лай, после чего из-под забора вылезала змея с большой головой и полутораметровым узким туловищем. Остаток «дня мадеры» я провёл, шарахаясь от коктебельских собак, которые меня передавали друг другу, как эстафету.
Когда я уезжал, хозяйка гробика толстая пузатая тётка с глазами, напоминающими очки, по-моему в первый раз в жизни изобразила на лице нечто, напоминающее улыбку, и сказала мне, что я её сыну очень понравился. И ещё сказала, что я могу в любое время приехать к ним. У неё есть особая комната, на которую я всегда могу рассчитывать. А с сыном мы на прощанье расцеловались. По его виду можно было понять, что мой отъезд — это самое большое горе, которое он испытал в своей молодой жизни. Потом я несколько раз покупал мадеру. Пару раз меня угощали мадерой. И всегда я про себя говорил, что это — не мадера, это — мадероподобный напиток.
Ваш Леонид Владимирович Андреев
