15 марта, суббота. Уже несколько дней собираюсь написать еще одну главу в свою книгу — это о том кухонном гарнитуре, который мы с Валей купили в Болшево. Здесь можно было развернуть много подробностей. Но надо было еще доделывать фрагмент, связанный с древней столицей Вьетнама — в Дневнике у меня только черновик, план, фрагменты. Не дочитана еще и книга Нелли Васильевны Мотрошиловой. А еще надо было минут на тридцать пойти погулять по двору — за зиму и из-за постоянного сидения за письменным столом все склеилось, руки и ноги еле поднимаются.
Решил дочитывать книгу Мотрошиловой «Ханна Арендт и Мартин Хайдеггер». Это последние страницы; посчитал, что сделал около сорока закладок на страницах. Что-то исключительно для себя, кое-что прочту ребятам на семинаре. В перерывах между чтением пил чай и, как обычно, по субботам слушал Ирину Петровскую и Ксению Ларину. Узнал, что кроме письма «за», о котором писал вчера, есть еще и письмо «против». Кстати, много размышляя о Крыме, я почти не следил и не писал о майдане, который, конечно, в первую очередь есть выражение недовольства народа режимом. Все, что касается бандитов, «Правого сектора», бандеровцев — это вторичное, так же, как группа честолюбцев, которые присвоили себе власть.
В связи с этим не могу не привести цитату из Хайдеггера. «Какими бы глубинными причинами ни пробуждался к жизни взрыв народных, национальных чувств (пусть это будут высокие основания: борьба за свободу, независимость народа, стремление вырваться из кризиса, переоценить прожитое, возродить славу и блеск национальной культуры), великие люди нации, как бы по определению, не могут быть среди тех, кто поддакивает охваченной ненавистью толпе, и тем более среди тех, кто создает такую толпу и взвинчивает ее худшие инстинкты. Истинно великие люди духа — это те, которые чутко улавливают грань между подъемом чувств народа, национальной гордости и агрессивной националистической спесью, отсутствием самокритики. Между честным стремлением понять истоки кризиса, причины неудач, ошибок именно своего народа и попытками свалить все его беды на другие народы и нации. Между состоянием пусть непростого, конфликтного гражданского мира, мира между нациями и народами и массовым кровопролитием. Человек великого духа никогда не переходит такую грань и страстно призывает к тому же свой народ и другие народы».
16 марта, воскресенье. Весь вечер смотрел по ТВ все, что связано с Украиной. Все это у меня записывалось, а потом поочередно, после семи вечера, просматривалось. Кстати, это позволяет не смотреть рекламу. Уже поздно вечером выяснилось очевидное: приняли участие в голосовании 83,1% населения. Какой регион нашей страны мог бы похвастаться такой явкой? За вхождение в Россию — 96,7%. Причем наблюдатели отмечают, что замечаний по проведению выборов нет, нет ни «вбросов», ни принуждения. Одновременно идет дипломатическая битва: американцы — референдум не легитимен, мы — а почему не легитимен, если есть Косово? Попутно телевидение упорно и настойчиво майдан и все, что на нем происходило, представляет как взрыв национализма и спланированные действия американских наемников. Относительно последнего сомнений уже мало, все достаточно убедительно. И выстрелы в спину — для революции нужны кровь и жертва!
17 марта, понедельник. Утром сел читать студенческие работы. Сначала работа Маргариты Донник, которая обсуждается во вторник. Два рассказа и маленький текст о скуке. Очень девичья история, банальная, с иностранными именами, а потом девочка вдруг сменила ракурс, и почти на эту же тему написала интересно, сочно и вполне достаточно для начала. Очень неплохой рассказик о первой любви. Прочел также два рассказа Леши Костылева, при большом количестве молодых ляпов он много сделал во внутреннем движении. Куда-то ушла его молодая порывистость, и все вдруг приобрело некоторую серьезность. К одному его повествованию я придумал подзаголовок, по которому можно вещь переделывать. «В жанре бульварного романа». Самые жизненные истории именно в бульварных романах. Я порадовался: кажется, это уже другой Леша.
Прочел также два этюда Лены Путиловой, завтра буду приводить ее в пример. Один этюд «Нужен ли студенту музей?» она сделал не без влияния моего «Маркиза», который прочла в Интернете. Я приготовил для нее и положил в рюкзак этот свой роман — подарю. Этюд о посещении со мной театра она написала так занятно, что мне придется прочесть и пьесу Леонова. А вот девочка эту пьесу просмотрела, а главное, нашла.
Прочел утром залежавшийся у меня номер «Новой газеты». Много злободневного, но я сделал выписки из статьи Юрия Роста о чемпионе Плющенко. Я ведь, как правило, выписываю то, с чем согласен, но так написать не смог. Выписываю единомыслие.
«Смешно, но Плющенко из спортсмена превратился в национальный проект провинциального масштаба. И его, как в прошлые годы в бюро обкома или чего-то там, кооптировали в сборную России. Правильно или нет, не скажу вам. Отбора не проходил, но своим упорством, трудом и мастерством вроде заслужил участие в домашних Олимпийских играх. А тут еще пришлись к российскому двору странноватые командные соревнования, в которых совместными усилиями наши фигуристы обрели право называться олимпийскими чемпионами. И много раз прооперированный и восстановивший хорошую форму Плющенко выступил достойно, став первым среди мужчин. Однако в отсутствие основных конкурентов».
Вопрос заключался только в одном: видели ли все разворачивавшуюся интригу или все произошло спонтанно. Оказывается, на подтекст к происходящему обратил внимание не только я, замыслы просвечивали, как камушки в ручье. Юрий Рост продолжает: «Мой товарищ по олимпийскому счастью Володя Мозговой, которого вы читаете в “Новой”, еще до первого старта сказал, что Плющенко откажется от сольного выступления, если победит в команде».
Статья, как и обычно у Роста интересна подбором фактов и соображениями, но заканчивает он ее очень мирно: «Ничего криминального в его поведении я не нахожу. Кроме дурного вкуса».
Вторая статья связана с театром. Это режиссер Николай Рощин, недавно поставивший что-то очень новое на Малой сцене в Александринке у Фокина. Газета констатирует: говорить молодой мэтр будет о «блэк-металле и природе сатанизма». В данном случае я выписываю мне понятное.
Театр жаждет нового: «Та же “Мистерия-Буфф” Маяковского — это же взрыв был! А то, что сейчас происходит? — это не взрыв. Что-то там где-то скрипнуло, а они называют это современным искусством. Невнятно, жидко, но — главное! — “социальненько”. При полной постановочной несостоятельности хватаются за «социальность» как за спасительную соломинку. “Вербатим, вербатим…” Самые молодые, кто сейчас реально ставит спектакли, нравится кому-то или нет, — это Серебренников и Богомолов. Все, кто моложе, — просто морок какой-то. Потому что в театре собирается очень много больных людей. Но все они “художники”, все с “тонкой душевной организацией”. И для них идеальные условия создаются: центры, гранты… Приходишь со своей мурой, что-то там набросал — вот тебе и спектакль. Все эти “постановки” — от внутренней бедности. Можно сделать и 20-минутный спектакль, где ничего не будет происходить, но ясно, что это вещь от сильного внутреннего содержания. А сейчас весь “авангард” — просто от несчастья какого-то».
Весьма резонно, как и маленькая ремарка Николая Рощина, применимая к любому из искусств: «Содержание, если оно есть, стремится к четкой форме — это закон. Если бы публика была менее терпеливая, меньше таких спектаклей было бы». Последние слова тоже заставляют задуматься. Мы так боимся прослыть «несовременными» и «нетолерантными». Надо научиться решительно говорить, где говно.
Днем на машине ездил в «Ашан» — почти четыре тысячи рублей. Вечером по телевизору — Донецк и Харьков, там тоже идут очень серьезные волнения. Раздумывая над тем, что происходит на Украине, я полагаю, что страна не выдержала бремени государственности, и не было народа, были только желания и много эгоизма.
