Наблюдая за мамой и папой, охваченными деменцией, я невольно подмечала особенности человеческой природы в экстремальной ситуации потери себя как члена общества.

Читать Начало

«Зачем вы так со мной?»

У не моющегося человека пахнет не тело, а одежда, впитывающая его выделения, поэтому, когда невозможно уговорить помыться, нужно попробовать уговорить переодеться. Хотя скоро и это становится нереальным.

Сначала процесс помывки вызывает крики, сопротивление руками и ногами, а потом и попытки переодеть завершаются на стадии подхода к снятию грязной одежды.

Едва я к ней прикасалась, мама принималась плакать и причитать:

 

 

Что вам от меня надо, зачем вы так со мной?

 

 

Я чувствовала себя насильницей и сволочью, измывающейся над ребёнком.

В деменции отпадает необходимость в смене одежды.

Человек начинает чавкать во время еды, потому что ест, не сжимая плотно губы, как нас учат по якобы правилам приличия.

Наблюдая за этим, понимаешь, что так естественнее и вкуснее, правда, менее приятно, наверное, для окружающих. Но их человек уже не просто не воспринимает, а даже не замечает. Человеку в таком состоянии всё равно, что думают о нём находящиеся рядом. Потому что он о них не думает. Он вообще не думает.

Вакуум

Практически всё, что в нас закладывают в течение жизни, отметается за ненужностью. Речь не о логарифмах или законах физики, а об элементарных навыках, которым нас с детства обучают — например, пользоваться столовыми приборами. Человек ест руками и не испытывает дискомфорта. Посудой не пользуется, вынимает пищу прямо из той тары, в которой она лежит готовая к употреблению, неважно, что холодная — о разогреве не вспоминается. И без умывания обходится, не говоря уже о мытье всего тела. И стрижка волос не требуется, даже их расчёсывание ни к чему, поэтому на голове образуются колтуны, которые нереально расплести — только срезать.

Ночь путается с днём, так как эти определения вообще отпадают. Их нет, как и часов, нужды в определении времени. Человек ничем не занят, ему не надо выстраивать свой график, распределять заботы. Вокруг него для него пустота, как в нём самом — вакуум.

Вот когда открывается, что все эти навыки, которые по уверениям учителей, делают человека человеком, нужны только для того, чтобы нравиться окружающим и соответствовать общепринятому профилю. Кем выработанному, когда, зачем? Мы ведь давно не задаёмся такими вопросами. А человек в деменции отбрасывает все эти, оказывается, весьма поверхностные наслоения и возвращается к практически первобытному состоянию.

И не ощущает
себя ущербным.

На плаву держат знания о самом себе. Чем этих знаний больше, тем устойчивее человек. А когда перестаёшь опознавать самого себя, остальное и остальные тебе и вовсе ни к чему.

Другой человек

Спасительными для меня стали слова знакомой пожилой дамы, учительницы русского языка и литературы. Она сказала однажды про мою маму, о которой я ей регулярно рассказывала, чтобы выговориться:

 

 

Это другой человек.

 

 

С тех пор я каждый день повторяла себе, не узнавая маму: это другой человек, не надо требовать от неё вернуться в прежнее состояние, в статус моей мамы. Не надо обижаться, что она меня не узнает. Этот человек имеет право меня просто-напросто не знать вовсе. Я для неё каждый раз — новая, неожиданная, незнакомая сущность. Как и она для меня, потому что с ней тоже происходят метаморфозы, меняющие её ежеминутно.

Больная сила

Какие-то ситуации особенно запали в память как совсем неожиданные, до этого невообразимые. Например, драка с мамой за пульт от телевизора, который она захотела выключить, а я хотела смотреть.

Она уходила спать и ей якобы мешал звук, хотя он был прикручен до минимума и явно ей не слышен. Но её переклинило, важно было настоять на своём. И она схватила пульт и выключила ящик. А я снова включила. Тогда она стала отбирать у меня пульт, а я — не отдавать.

Мы нешуточно сцепились.

Я ощутила силу её рук, какой никогда прежде не чувствовала. Будто в её руках в этот момент сосредоточилась вся сила духа, энергия, которая оставалась в теле. Тогда я уступила, чтобы не повредить собственные руки, которые мама выкручивала мёртвой хваткой.

Подобную физическую силу больного деменцией я прочувствовала ещё раз в стычке с папой, который, не узнавая меня, пытался выставить прочь. Он вцепился в дверь и тянул её на себя, а я тянула на себя. И я оказалась сильнее только потому, что он был сидячим инвалидом после падения.

Наслоения памяти

Папа меньше нуждался в собеседнике. Он всю жизнь был нелюдимым и закрытым, в том числе, думаю, из-за слабеющего по вине давней военной контузии слуха. Ему вполне хватало самого себя. Он часто разговаривал сам с собой вслух, но тихо, поясняя любопытствующим: приятно поговорить с умным человеком.

С мамой я проводила больше времени. И, как я по ней заметила, первыми исчезают из памяти те события, которые ближе лежат, случились только что или вчера, словно они больше не помещаются в голове, для них там нет места, всё уже занято предыдущими информационными наслоениями. И дольше сохраняется в памяти то, чему человек отдал большую часть жизни, что и составляло его жизнь. В случае с мамой это мы — её дети. А в ситуации с моим знакомым театральным режиссёром — это профессия.

Где он? С кем он? Зачем он?

Он по-прежнему помнит фамилии деятелей, которые разве что ещё энциклопедия хранит помимо его головы. Сходу подхватывает разговоры о спектаклях, актёрах, режиссёрах, вполне нынешних, которых он знает. Может дать им отменные оценки и характеристики. Способен произнести панегирик или скорбное слово в адрес известного ему или неизвестного, но предложенного имени. Потому что и в былые, здоровые, годы славился отличными речами, искромётными формулировками, точными эпитетами, ироничными ремарками. Об этом помнят те, с кем он работал. А он не помнит, где он, с кем он, зачем он.

Мне запомнился один из визитов, когда я почувствовала беду. Супруга режиссёра уехала на гастроли. Никакого опасного диагноза ему ещё никто из докторов не ставил. Он в её отъезды оставался дома один. И справлялся самостоятельно. Мы с подругой собрались его навестить. Накануне вечером позвонили и предупредили о завтрашнем визите, но договорились, что за час до выезда ещё созвонимся. И вот звоним-звоним по стационарному телефону, а у него занято и занято. Зато из другого города мне позвонила его супруга с вестью, что у него не работает мобильник, и попросила починить, если получится, чтобы она могла с ним связываться. Я предложила ехать без предупреждения в надежде, что он подойдёт к домофону и откроет нам подъездную дверь.

К домофону он подошёл, опознал нас по голосам и открыл. А потом и дверь квартиры распахнул в момент, когда двери лифта нас выпустили. Был возбуждён, болтлив, но говорил путанно, не понятно о чём. Если мы пытались разобраться в его монологе и останавливали его на каком-то слове, чтобы уточнить, он тут же забывал, что вообще произносил это слово, тем более — к чему он его произносил. И удивлённо, а то и недовольно нас переспрашивал: дескать, что именно вы тут придумываете, чтобы его запутать.

Он бормотал про каких-то людей,

которые бродят без спроса по его квартире, пытался в темноте комнат разглядеть кого-то и спрашивал нас, не видим ли мы женщину или мужчину.

Мы объясняли, что это подушка на кресле или диване, и предполагали, что такое ещё происходит из-за его плохого зрения, когда реальность искажается, принимая причудливые очертания, особенно без яркого света. У них лампочки довольно тускло освещают пространство, а если вообще без них, так в самом деле человек с глаукомой может чёрте кого углядеть. Отчего он, естественно, приходит в нервическое состояние, пребывая один в квартире и боясь, что кто-то может воспользоваться его бессилием.

В общем, он пытался передать нам свой страх, точнее, спастись от него проговариванием вслух. Стационарный телефон он просто не отключил после какого-то разговора (может, даже нашего вчерашнего), то есть не нажал отбой. А в мобильнике не определялась сим-карта. Вынув её и переставив в другой разъём, удалось восстановить работоспособность и этого аппарата.

Спустя какое-то время хозяин дома пришёл в спокойное расположение и перестал поминать слово на букву «ш», как он его называл. Мы не сразу догадались, что он имеет в виду «шизофрению», а когда угадали и подсказали — он обрадовался, что вспомнил с нашей подачи. Потом, правда, опять несколько раз забывал, каждый раз дополняя, что это не про него, хотя некие «они» пытаются ему навязать именно такой диагноз.

Пять лет назад врачи и супруга вытащили его из куда более ахового состояния. Тогда в больнице у него нашли опухоль мозга, и казалось, что это конец. Его сознание было куда путаннее, чем сейчас, но он выкарабкался и на лекарствах прожил эти годы с вполне ясным умом.

Казалось бы, удивительно и несправедливо, как может деменция развиться у интеллектуала, человека с поразительным объёмом знаний, навыков, талантов? Разве что опухоль… Тогда «удивительно» отпадает.

Агрессия

Я считаю, что угнетённость настроения всегда связана с физическим недомоганием, часто не опознанным и не осознанным. Человек плохо себя чувствует, не понимая, в каком именно месте своего организма, и потому грустит или раздражается. Нападает на близкого с претензиями, внезапно всплывшими или накопленными в качестве повода. Хамит кому-нибудь, случайно подвернувшемуся. В общем, проявляет свою недоброжелательность, словно защищаясь в момент слабости. Ну и освобождаясь от отрицательной энергии, которую нагнетает внутри тела тот самый не распознанный недуг. 

Это не касается моральных уродов, у которых весь мир наперекосяк сформирован в голове, а из неё уже перенесён и во внешнюю среду.

Общаясь в своё время с Ароном Исааковичем Белкиным, доктором медицинских наук, психиатром и психологом, которого давно нет в живых (он руководил Московским центром психиатрической эндокринологии и был главным психоэндокринологом Минздрава РФ), я многое поняла про гормоны, их значимость для организма человека. Они как актёры в театре, без которых невозможно представление. И второй состав отсутствует. Если кто-то из них заболеет, поможет только приглашение со стороны.

*****

Убирая дом после смерти родителей, я нашла множество скрученных узелков — в кусочки ткани завёрнутые рваные бумажки. Мелкая моторика, которая тоже способствует тому, чтобы мозг трудился, руководя этими действиями. То есть пальцы шевелятся и запускают какие-то нейроны, те функционируют — пальцы шевелятся. Такая вот зависимость. Такие связки, о существовании которых мы не задумываемся, если не изучаем специально или не сталкиваемся с их нарушениями, наблюдая за другими...

Окончание

Алла Перевалова