Жан-Луи Серван-Шрейбер: Он связан с тем, что я оказался на этапе вопросов, на той стадии эволюции тела, которая предполагает существенные изменения, масштаб которых я пока не могу оценить.
Как подросток, я вступаю в период неизвестности. С той только разницей, что я приближаюсь к горизонту своей жизни, пусть мне и кажется, что с каждым днем он отдаляется еще немного.
Так или иначе то, что я переживаю сейчас, не похоже на то, как я представлял себе старение. После шестидесяти мы обычно уже не растим детей, не строим карьеру, не совершаем любовных открытий.
Бесспорно, мы неравны перед лицом старения. У нас разная наследственность, разный генетический багаж. Но в значительной мере разница определяется еще и тем, насколько мы внимательны к своему телу.
В моем возрасте платишь за излишества юности. Но, с другой стороны, можешь и пожинать плоды правильной жизни, здоровых привычек.
Я вижу множество людей, которые пренебрегали своей «оболочкой» и теперь оказались пленниками тела, которое больше не позволяет им наслаждаться жизнью. Это очень обидно. Но я их понимаю.
Долголетие – это своего рода бег на длинную дистанцию
Если бы сейчас мне нужно было похудеть на сорок килограммов, чтобы обрести хоть какой-то жизненный тонус, у меня немедленно опустились бы руки.
Мне кажется, гораздо проще с детства приучиться к здоровому питанию и регулярной гимнастике. Долголетие – это своего рода бег на длинную дистанцию.
Поскольку запаса прочности уже нет, приходится тренироваться каждый день, как спортсмену со скромными способностями.
Я не знаю, отношусь ли я к себе сегодня лучше, чем в 30 лет. У меня нет на этот счет твердого ответа.
Я бы сказал, что никогда не был себе неприятен, но я много работал над собой. И так успешно, что сейчас, как мне кажется, я контролирую свое тело лучше, чем когда-либо. Это некий результат, которым я, пожалуй, доволен.
В чем можно не сомневаться, так это в том, что в моем возрасте вопрос внешности снова приобретает решающее значение. Гораздо лучше, если выглядишь по-прежнему приемлемо. Это не только приятно самому и для окружающих – это жизненно необходимо!
Все наше общество – включая стариков – панически боится старости
Речь о том, чтобы таким способом избежать разрушения человеческих отношений. Все наше общество – включая стариков – панически боится старости. Нужно ни в коем случае не выглядеть старым, иначе на вас немедленно повесят ярлык. Однако речь не о том, чтобы выставлять себя на посмешище, изображая молоденького.
Чтобы с вами считались, главное, по-моему, – выглядеть по-настоящему живым. Сохранять любопытство, быть мобильным, участвовать в жизни.
«Изнашивание» пары – это действительно центральная проблема сегодня. И мне кажется, что те трудности, с которыми сталкиваются все пары, – риск заскучать, утрата желания – усугубляются длительностью отношений.
Даже если вы вместе старели, странно в один прекрасный день осознать, что вы занимаетесь любовью со старой женщиной.
Этот пример – метафора того, с чем сталкивается пара: как можно всегда желать другого, если понимать желание широко?
Как сделать так, чтобы вам по-прежнему было что сказать друг другу, как продолжать друг друга удивлять?
Мы приближаемся к тому возрасту, когда начинаешь бояться одиночества
Мы приближаемся к тому возрасту, когда начинаешь бояться одиночества. И когда дело касается любви, мы не хотим быть тихими старичками, которым ничего не надо.
Из всех вопросов, порождаемых большой продолжительностью жизни, именно вопрос о выживании пары кажется мне самым сложным, поскольку в паре по определению есть двое. Что бы вы ни делали, к каким бы средствам ни прибегали, состояние пары зависит также от второго человека.
Между тем у нас не всегда одинаковые желания, одинаковые ритмы. Есть еще и фактор везения: вас по-прежнему двое или уже нет. Поэтому я бы говорил о паре с большой осторожностью.
Мне кажется, по мере того как близится конец отведенного нам срока, мы примиряемся с мыслью о том, что исчезнем. На мой взгляд, в старости наш главный страх – это страх страдания. Боязнь несчастного случая или дряхлости, за которыми не сразу следует смерть.
Продвигаясь по жизни, мы все больше осознаем, что она может совершенно несвоевременно закончиться
Если бы каждому из нас предстоял скоропостижный и безболезненный уход из жизни, смерть была бы предметом шуток.
Однако, и мы это знаем, наступает момент, когда природа берет свое и делает то, что ей положено. Продвигаясь по жизни, мы все больше осознаем, что она может совершенно несвоевременно закончиться.
Смерть или угасание наших близких напоминают нам, что и сами мы не вечны. В этом состоит природа трагического.
Пускай бой проигран заранее, но бороться все рано стоит. У меня больше нет шансов выучить китайский. Я знаю, что на земле есть уголки, куда я никогда не попаду. Наступление позднего возраста отмечено этой чередой отказов.
Это планы, которые мы уже не надеемся осуществить из-за недостатка времени или сил. Мы все время только то и делаем, что ограничиваем круг своих действий и желаний.
И несмотря на все это, я убежден, что существование может доставлять удовольствие. При условии, что вы не сложите оружие, будете сражаться, чтобы как можно дольше сохранять то, что приносит радость жизни.
Когда мы молоды, мы думаем, что должны покорить мир
Когда мы молоды, мы думаем, что должны покорить мир. Мы помещаем счастье впереди себя и рассматриваем его как цель, которую надо достичь. Когда же наше время на исходе, каждое мгновение становится драгоценным.
Мы «репатриируем» смысл жизни из будущего в настоящее – в себя сегодняшних и в то, что нас окружает. Мы довольствуемся радостями в миниатюре – только так они нам по-прежнему доступны.
В общем, от булимии мы переходим к смакованию, к дегустации удовольствий. Скажи мне кто-нибудь такое, когда мне было 25 лет, я пришел бы в ужас, но тем не менее мне кажется, сегодня я больший гедонист.
Если, став совсем старым, я еще смогу расположиться где-нибудь на солнышке с плошкой супа в руках, я, вероятно, буду счастлив.
Ксения Киселева
