«У Василия Сталина в его особняке я расписывала ветку винограда, Вышинскому — алые маки, а у Косыгина были водяные лилии...»
Первое, что видели первые лица советского государства, просыпаясь по утрам, — это ее работы. Украшенные лепниной потолки, невиданной красоты цветы, разрисованные специальной гуашью.
Сегодня «маляр Совета Министров», пенсионерка и ветеран ВОВ Анастасия Заботнова сама нуждается в помощи: ее пытаются выжить из единственного жилья, крошечной комнатки 11,85 метра. Все, что она заработала в своей жизни. Но в 2009 году ее каморка оказалась оформлена в собственность... Управления делами Президента РФ. Идут суды. Справится или нет всемогущая структура с 91‑летней одинокой бабушкой?
На свою беду, живет Анастасия Георгиевна в знаменитейшем здании в Романовом переулке, бывшей улице Грановского, 3, в «маршальском доме», где были прописаны семьи Косыгина, Малиновского, Рокоссовского, Василевского, Маленкова, Ворошилова, Буденного, Булганина и прочая, и прочая...
Десятки лиц со старых первомайских портретов... Для нее все они были просто соседями.
Только цветы
«Хрущев жил в 95‑й квартире, но недолго. А со Светланой Сталиной я ехала в лифте, Жуков со мной так вежливо один раз сам заговорил, Василевские звали к себе поварихой, потому что я хорошо готовила, у меня книга Елены Молоховец была, но я к ним все равно не пошла, так как любила свою работу, а Косыгин, когда на дачу уезжал, всегда махал мне на прощание рукой. Вот так, — бабушка повторяет жест предсовмина СССР и добавляет с гордостью: — Да, они меня уважали...»
Анастасия Георгиевна демонстрирует бесчисленные медали за доблестный труд, недавние ветеранские удостоверения, и совсем старые — еще сороковых годов. Копию муниципального ордера на эту квартиру, выписанную Моссоветом в 1960 году. Документ подтверждает ее право жить здесь. Впрочем, в современных реалиях это мало что значит.
Комнатка три на четыре метра — кровать, шкаф, табуретка — и то кажется для нее велика. Съезжает на бок косынка с головы, перевязана распухшая от трофической язвы нога. Из последних сил ковыляет Анастасия Георгиевна к еще более древнему, чем она сама, комоду, чтобы показать единственное свое богатство — нет, не ордер на квартиру, а пожелтевшие обойные листы-заготовки с контурами цветов для правительственных хором.
«Ну это теперь надолго», — немного смущенно улыбается волонтер Андрей. Но это и самое интересное. Странно, но красные звезды или прочую советскую атрибутику никто из руководителей СССР не предпочитал. Лишь цветы...
«Вот так мы залезали на лестницу и расписывали потолки гуашью. Хорошо расписывали, старались, нас никто не торопил — главное, чтобы дело было сделано», — поясняет бывший маляр правительственного дома Анастасия Георгиевна. Как давно это было!
В другой стране и в другом времени. Где она, мобилизованная в годы войны в вооруженную охрану Центрального телеграфа простая деревенская девчонка, вдруг попала на самый верх власти. Потолок. Выше некуда.
А потом — на самое дно.
«Первый раз мы встретили Анастасию Георгиевну на помойке, если честно, — поясняют волонтеры. — Она кошке еду искала... Только напишите обязательно, что кошке — не себе. Нельзя ее обижать, ей и так несладко сейчас. Но раньше было еще хуже. Не приносили пенсию — управдом просто не пропускала в подъезд почтальона, на годы отрезали доступ к горячей воде, к радио, к туалету, при общедомовом ремонте взломали полы и порушили ванную — да так все и оставили. Она боялась выходить за хлебом, если шла, то поздно вечером, вдруг вернется — а ее назад в родной дом уже не пустят».
Старые стены…
Я стучусь к одной из соседок — Елена Николаевна Израэль, известный врач, вдова академика РАН и экс-председателя Государственного комитета СССР по гидрометеорологии. «Конечно, я знаю Анастасию Георгиевну, из нас, старых жильцов, все ее знают. Пытались помочь. Но как? Она бутылки собирала, чтобы не умереть с голоду. Я слышала, что ее вроде бы даже подкармливали в одном из магазинчиков, что неподалеку, — жалели. Настенька — вы уж простите, что я ее так зову, хотя она меня и старше, — такая напуганная ходила, больная. Я разговаривала с ней через дверь, она к себе боялась пустить кого-то, я в соцобеспечение ездила, хлопотала — как же так, что человек не получает пенсию годами! Там потребовали документы, но она их не захотела дать на руки, так ее застращали. Я лично видела людей, которые представлялись новыми хозяевами ее комнаты, говорили ей открыто что-то вроде «ты еще не сдохла?». Безобразное отношение! Как же так можно?»
...Бесконечные мемориальные таблички с легендарными профилями вдоль фасада как часть его истории и украшение. Дореволюционный особняк постройки 1897 года. Знаменитый доходный дом графа Шереметьева. Французское барокко и ренессанс в элитных советских интерьерах. Пятый Дом правительства.
В 90‑е годы многим из наследников знаменитых фамилий стало трудно содержать столь дорогую недвижимость. «Мы сами раньше занимали квартиру маршала Конева, а сейчас поменялись на меньшую, здесь когда-то жил Яков Сталин, очень недолгое время, правда, затем секретарь вождя Глиновский, весьма достойный был человек и, насколько мне известно, не замешан был ни в каких репрессиях, он бумагами занимался, — продолжает Елена Николаевна Израэль. — Да я могу о каждой квартире столько рассказать! Это же настоящий музей. Но я так считаю, что мы, жильцы, все равно в последние годы разделились на своих и чужих. Старых и новых. Хотя в нашем подъезде посторонние купили только три квартиры, в остальных гораздо больше».
В начале 90‑х к дому 3 по Романову переулку — лакомому кусочку, присматривались и мафиозные структуры, и власти. Многие квартиры по разным причинам даже жильцы со связями долго не могли оформить в собственность — тормозили с приватизацией. «Как-то, не буду говорить кто, приезжали сюда с самого верха. Так вдовы маршалов достойно встретили этих всемогущих чиновников. Костьми легли на ворота… Командовала всем Раиса Малиновская, боевая женщина, фронтовая жена, маршал ее с войны привез. Никого в свой дом не пустила. А потом наследники их квартиру все же продали...» — вспоминает вдова министра.
Но наряду с руководителями партии и правительства в Романовом переулке проживала и обслуга. Электрики, дворники, слесари. Наглядно демонстрируя, что в Стране Советов все равны. Ну и вообще это удобно — починить там что, покрасить...
«Был у дома парадный вход, еще со времен графа Шереметева, для господ. А для простого люда вход черный, конечно, — продолжает Анастасия Георгиевна Заботнова. — Но к нам, хоть мы и с черного входа, все же хорошо относились. Хотя не все. Помню, как Маленков на обед приезжал, а мы как раз крышу ремонтировали — так мастеров всех вниз согнали, чтобы его не беспокоили. На въезде дежурили люди из органов, на первом этаже и на чердаке».
Вся обслуга была собрана в одной большой коммунальной квартире. Номер 77. На первом этаже. Ниже только подвальные коммуникации. На элитарнейшую по любым временам работу Настя Заботнова попала не просто так. Конечно, у нее была безупречная характеристика — как иначе, но это не главное. «За мной начальник один ухаживал, на правах замминистра, с личным шофером, он мне и подсобил попасть в художники-маляры правительства. Добрый очень человек. Во всем мне помогал», — вспоминает она.
...Я смотрю и не верю, что эта несчастная больная старуха могла когда-то вызывать желание, страсть, любовь. Что она тоже была молодой и красивой. Престижная должность украла надежду на личное счастье. Дом посторонних не пускал. Замуж Анастасия Георгиевна так и не вышла. Детей не родила. Проживала с мамой.
«Кто-то из ее соседей скончался. Кто-то давно получил новую отдельную жилплощадь, довольно приличную, — продолжает Елена Николаевна Израэль. — Так получилось, что Настя осталась одна из жильцов 77‑й квартиры. Но они с мамой, пока та была жива, не хотели трогаться с места. Потом мамы не стало, а Настенька все равно отказалась переезжать. Ей семьдесят с лишним уже, глубокая старость, как нам самим тогда казалось, — грустно улыбается моя собеседница. — Она уже собиралась уходить на тот свет и хотела провести свои последние дни именно здесь».
...А дальше начинается детектив.
…И новые хозяева жизни
Как сейчас выясняется, что аж с 1991 года комнаты, где проживает и прописана Анастасия Георгиевна Заботнова, не существует. То есть комната-то есть, но не числится в жилом фонде Москвы. Исключена из него четверть века как.
«Об этом вообще никто не знал. И никто не поставил хозяйку в известность, все эти годы она исправно продолжала платить за коммуналку, — рассказывают волонтеры. — А единственным документом, который подтверждает этот явно противоправный перевод в нежилой фонд, оказалась единственная ксерокопия (!) архивной выписки, отпечатанная еще на старой машинке, без печати и подписей».
Протокол номер 153 заседания исполкома Киевского райсовета от 19.09.1991. О том, что Управление делами Совета Министров СССР просит списать из жилого фонда ряд помещений по адресу ул. Грановского, 3. В том числе и коммунальную квартиру 77. Все для блага человека — на основании того, что это жилье находится не на первом, а практически на цокольном этаже, на 58 сантиметров ниже, чем положено, и там не хватает естественного солнечного освещения. «Квартиры свободны», — уверяют в этом протоколе, оригинал которого, судя по всему, не сохранился.
«Оглядываясь назад, можно предположить, что никто и не думал, что малограмотная Анастасия Георгиевна, оставшаяся одна в этой коммуналке, как-то попытается отстоять свои права, — продолжают волонтеры. — А после ее смерти можно уже было не волноваться и делать с метрами все что угодно».
Хотя в начале 90‑х чиновники и подавали на гражданку Заботнову в суд. На выселение. Но в те годы Фемида встала на сторону пенсионерки — и влиятельные истцы забрали свое заявление.
Та часть Управделами Совета Министров СССР, что ведала недвижимостью, со временем превратилась в ФГБУ «Управление по эксплуатации жилого фонда», относящееся уже к Управлению делами Президента РФ.
Терпение властей предержащих оказалось все-таки небезграничным. В 2009 году (то есть спустя два десятилетия) Управделами Президента, видимо, так и не дождавшись кончины одинокой старушки, уже официально оформляет данное «нежилое помещение» в свою собственность.
Это была самая страшная пора жизни Анастасии Георгиевны. С походами в магазин ночью, обрушениями квартиры, невыплатой пенсии. «Да, пугали меня, угрожали тоже. Но я милостыню никогда не просила, — гордо утверждает старая москвичка. — У меня половник был серебряный, я его в ломбард сдала, и еще мост из золотых коронок — он мне от того ухажера в наследство остался, его я продала тоже».
«Тогда же примерно мы и познакомились с Анастасией Георгиевной. Мы — это ребята, волонтеры, журналисты, правнук Буденного, он же внук артиста Михаила Державина, Петр Золотарев, он сам родом из этого дома, тоже стал активно ее защищать, — рассказывает Андрей. — Всех остальных помощников охрана сначала не хотела пускать к Заботновой. Подозревали, что мы хотим как-то завладеть элитной недвижимостью. Я сам когда-то жил в этом доме, так все закончилось тем, что нас с мамой заставили оттуда съехать, лишь бы я этой бабушке не помогал. Пускать стали, когда мы пригрозили оглаской».
Но злоумышленниками, судя по всему, выступали совсем другие структуры.
«Собственно говоря, узнав об этой несправедливости, мы и стали пытаться отстоять права старушки и приватизировать на нее комнату, в которой она прожила 55 лет, потому что другого выхода сохранить эту долю за ней не было, — объясняют волонтеры. — Но Департамент жилищной политики отказался принимать документы на приватизацию — на том основании, что это давно нежилой фонд. Мы подали в суд, так как налицо явное нарушение законных прав гражданина России. Но во время личной встречи наших юристов с руководителями ФГБУ те откровенно заявили, что бабуля до сих пор проживает в этой квартире лишь из милости и у них, если что, есть административный ресурс».
Сразу же после подачи иска по поводу отказа в приватизации к Анастасии Георгиевне, по словам нанятой волонтерами сиделки, наведались гости из того же ФГБУ. Домработница нечаянно впустила их. Те снова попытались уговорить Заботнову отказаться от всех претензий, без разрешения фотографировали ее обстановку и, как говорит бабушка, даже пообещали привлечь ее добровольных помощников к уголовной ответственности. Саму же Анастасию Георгиевну грозились отправить в дом престарелых.
Единственное, чего не предложили эти достойные люди, — дать бабушке нормальную квартиру или дать спокойно дожить здесь. С трудом восстановили пенсию, но вернуть исчезнувшую часть денег так и не удалось.
Параллельно с бесконечными судебными процессами 91‑летняя Анастасия Георгиевна Заботнова подала заявление на признание себя малоимущей, чтобы получить другое льготное жилье, на что тоже имеет полное право — но и здесь ее ожидал отказ, по случайности или злонамеренности, у нее не приняли документы, так как де-юре она проживает в Романовом переулке с 1950 года, а де-факто ордер выдан десятью годами позже, в 1960 году. Юридический казус.
«Вот такая грустная история, — пожимают плечами волонтеры Андрей и Катя, которые и привели меня к старушке-малярше. — Мы пытались хоть как-то донести ситуацию до чиновников, ведь нельзя же так обращаться с заслуженным человеком... Но все, как только услышат слова «Управление делами Президента», так сразу открещиваются, боятся связываться. Хотя понятно, что президент здесь ни при чем... И все равно».
Анастасия Георгиевна перебирает старые листы бумаги. Розы, ландыши, маки, виноградные гроздья... Жизнь прошла. Вот и все, что осталось. Остальное — не ее. Вот только чье? И за какие заслуги?
...Стоимость здешних квартир сейчас начинается от 70 миллионов рублей за самую маленькую, в 40 жилых метров, до полумиллиарда за 200‑метровые апартаменты.
Сдают квартиры и в аренду: 200 тысяч как минимум. Несмотря на кризис, цены тут только растут. Объявлений о продаже и найме в Интернете хватает.
Стоимость комнатушки Анастасии Георгиевны, 11,85 метров, конечно, на порядок ниже.
Но выгнать бабушку вон гораздо проще за так.
Даже не помахав, как Косыгин из машины, на прощание рукой.
КОММЕНТАРИИ ЭКСПЕРТОВ:
Алексей ТОЛСТОВ, юрист
На сегодняшний момент прошло два суда, чтобы сохранить за Анастасией Георгиевной ее жилплощадь. Первый «на приватизацию занимаемого жилого помещения» — исковое заявление к ФГБУ и Департаменту городского имущества г. Москвы о признании права собственности на данное жилое помещение в порядке приватизации. Иск подан 10 апреля 2015 года. Суд отказал как в иске, так и в апелляции. Причина отказа — помещение является нежилым, непригодным для проживания, и оснований для удовлетворения иска не имеется — ответ был дан 5 октября 2015 года.
Второй иск (после того как всплыл протокол Киевского райсовета) — об отмене решения 1991 года о признании квартиры 77 непригодной для проживания и списании с учета жилого фонда. Ответчики — префектура ЦАО и ДГИ Москвы. Суд отказал в иске, посчитав документы истца не имеющими юридической силы в связи с утратой право пользования помещения. Апелляция нами подана пару недель назад.
Петр ЗОЛОТАРЕВ, правнук Буденного:
«Анастасию Георгиевну я знаю с детства, иногда ей помогал донести пакеты до квартиры — незнакомым людям она не доверяла. Она блестящий рассказчик, я даже снимал ее для документального фильма про историю нашего дома. Когда ей исполнилось 89 и она уже не могла самостоятельно ходить за продуктами, мы с ребятами на свои деньги наняли ей сиделку, чтобы она смогла достойно жить в своем родном доме. Три года назад мы сделали ей косметический ремонт, опять-таки все сами. То, что творилось в квартире, которая, как мы позже узнали, находится в ведении Управделами президента, было ужасающим: сквозные дыры в полу, осыпавшаяся штукатурка, газовые трубы, держащиеся на честном слове. Очень несправедливо, что эта достойная женщина находится в таком положении»
