В Маре, где многие годы находилось кутюрное ателье Аззедина Алайи, где до сих пор расположен дом его имени, где хранится его архив и где сейчас штаб-квартира Association Azzedine Alaia, курирующей его наследие, открылась выставка «Alaia et Balenciaga, Sculpteurs de la Forme». Она не просто показывает вещи Алайи и Баленсиаги друг рядом с другом, она, по сути дела, показывает, что такое haute couture в истинном смысле этого слова
Аззедин Алайя никогда не был знаком с Кристобалем Баленсиагой, но летом 1968 года, когда Баленсиага решил уйти из моды, мадемуазель Рене, много лет проработавшая заместителем генерального директора дома Balenciaga, позвонила Алайе и предложила прийти в ателье и выбрать то, что ему понравится из стока, чтобы потом использовать это в работе: ей не хотелось, чтобы платья и неизрасходованные ткани просто сгинули в суете закрытия предприятия. Алайя в то время был уже известен в узких кругах, в его квартире на Rue de Bellechasse уже было кутюрное ателье и тесный круг клиентов. Алайя вспоминал, что взял все свободные деньги, которые у него тогда были, и вернулся с несколькими огромными сумками, набитыми вещами Balenciaga. Дома он разобрал все это и, глубоко пораженный их совершенством, решил сохранить в неприкосновенности. И когда однажды в его ателье по недосмотру распороли одно из тех платьев, он был страшно расстроен и решил, что сохранение этого достояния будет одним из дел его жизни. Так началась его коллекция кутюра, которую он собирал всю жизнь,— не только вещи Баленсиаги, но и Мадам Гре, Мадлен Вионне, Эльзы Скьяпарелли и многие другие благодаря ему сохранились там, где были сделаны, то есть во Франции. Но Баленсиага, конечно, был его обсессией. Оливье Сайяр, бывший директор парижского музея моды Гальера и нынешний арт-директор J.M. Weston, который стал куратором выставки «Алайя и Баленсиага. Скульпторы форм», говорит, что, занимаясь инвентаризацией коллекции Алайи, они насчитали в ней более 500 предметов Balenciaga.
Аззедин Алайя умер в ноябре 2017-го, а в 2018-м в Association Azzedine Alaia к Карле Соццани, другу и бизнес-партнеру Алайи, к спутнику всей его жизни художнику Кристофу фон Вейе и к Сайяру пришел Юбер де Живанши с идеей выставки для музея Баленсиаги в Гетарии, где были бы вместе вещи Алайи и Баленсиаги. Буквально через пару недель после этой встречи Живанши умер, но Сайяр, который ретроспективой Алайи в 2013-м открывал после предыдущей реконструкции музей Гальера, решил ее сделать. До 28 июня она будет в Маре, а потом отправится в Гетарию, как хотел Живанши.
Сайяр считает, что всю жизнь Алайя состоял в своего рода благоговейном соревновании с Баленсиагой, причем прежде всего именно в техническом, ремесленном. И, в конце концов, стал практически таким же мастером. И он, и Баленсиага принадлежали к тому типу кутюрье, которые не просто придумывали силуэты и рисовали платья для своего ателье, но могли сами, собственными руками сделать все, от наброска до готовой вещи, то есть могли конструировать, кроить, накалывать на манекене и потом полностью ее сшить. И во времена Баленсиаги это было редкостью, и многие его современники с восхищением отмечали это его умение, а уж в наше время, когда современные дизайнеры вместо скетчей перешли на мудборды, такое просто непредставимо. Ну и оба, и Алайя и Баленсиага, состояли в сложных отношениях с фэшн-системой, никогда ей особенно не подчиняясь и позволяя себе работать в собственном ритме.
С точки зрения формы это не просто красивая выставка — это выставка, сделанная в таком жанре, назовем его погружением, когда между зрителем и предметами экспонирования, то есть платьями, нет никаких преград — ни витрин, ни даже подиума,— и зрители буквально блуждают между ними в лабиринте, построенном сценографом выставки Крисом Русом из прозрачных белых полотнищ, где в каждом углу, за каждым поворотом — манекены с платьями. Они обступают вас, они словно висят в тумане, эти призрачные куски ткани, сшитые призрачными нитями, перспективы все время множатся, и небольшое, в сущности, пространство кажется бесконечным. И даже надписи — внизу, белым по черному, на небольших табличках,— совершенно не отвлекают внимание зрителя, не лезут в глаза и дают ему возможность играть в игру «отгадай, кто это из них», ради которой отчасти все это и затеяно и которая, собственно, лучше всего дает увидеть, насколько эти кутюрье близки друг другу и насколько они при этом разные в базовом видении формы. Алайя всегда предпочитал сажать свои платья на фигуру так плотно, как это только возможно, а Баленсиага всегда оставлял пространство между телом и одеждой, и часто единственной точкой сцепления были плечи или корсаж. Но иногда этот алгоритм не срабатывает, и, глядя на пальто Алайи, можно подумать, что тут точно Баленсиага, но тем интересней, конечно, играть в эту игру.
Такое устройство выставки — полная реализация принципа Оливье Сайяра, согласно которому между зрителем и вещами не должно быть преград. Работая в Гальера, он последовательно его придерживался, стараясь убрать витрины везде, где это позволяли условия хранения и экспонирования, а теперь, делая выставку в частном фонде он наконец смог реализовать его тотально. Одежда не просто открыта — манекены стоят на полу, на уровне ваших глаз, вы можете буквально уткнуться носом в платье, они непосредственно смотрят на вас, обращаются к вам, демонстрируют вам каждую свою складочку, каждую вытачку и каждый стежок (и тут можно поиграть еще в одну игру — «найди стежки», потому что оба они, особенно Баленсиага, любили их максимально спрятать). Многие манекены можно даже обойти вокруг, что, надо сказать, довольно беспрецедентно и ясно показывает, что же такое быть кутюрье в самом полном, самом безупречном смысле этого слова. То есть по большому счету показывает саму суть кутюра и вообще моды — создание форм при помощи ткани и портновских инструментов. Вот, собственно, что имеется в виду под постоянными в случае и Баленсиаги, и Алайи эпитетами «архитектурный» и «скульптурный», один из которых вынесен в заглавие этой выставки.
Но кроме всего прочего, этот подход меняет саму суть такого рода экспозиций. Выставки моды обычно стремятся вписать ее в арт-контекст, таков современный тренд, просто вещей вроде бы недостаточно. Но обычно одежда на выставках, как бы она ни была окружена искусством, остается просто одеждой, и наличие арт-объектов только подчеркивает разную природу моды и искусства. Тут же, в этой аскетичной экспозиции, где нет ни одной картины и ни одной скульптуры, где максимально простая сценография, построенная на одном приеме, становится очевидно, что предметы декоративного искусства обладают таким потенциалом, который позволяет им если и не становиться предметами искусства, то точно подниматься над утилитарностью, становиться точкой встречи искусства декоративного и искусства высокого. Для этого просто надо иметь смелость сделать так, как сделали на выставке «Алайя и Баленсиага. Скульпторы форм»,— дать великой одежде говорить самой за себя.
Елена Стафьева
