Однажды Сталин приехал в МХАТ им. Горького, где встретился с великим режиссером Константином Сергеевичем Станиславским, отцом-основателем театра.
Сталин и Станиславский лично никогда раньше не встречались.
- Алексеев, - представился Станиславский, назвав свою настоящую фамилию. Он был явно взволнован неожиданным визитом вождя.
- Джугашвили, - улыбнулся Сталин и протянул режиссеру всех времен и народов свою руку.
Они пожали друг другу руки.
- Константин Сергеевич, почему в вашем театре перестали ставить "Дни Турбиных", одно из моих любимых произведений? - спросил Сталин.
- Товарищ Сталин, разве вы не в курсе? - удивился Станиславский.
- В курсе чего?
- Пьесу "Дни Турбиных" запретили. Только умоляю вас, товарищ Сталин, никому не говорите, что это я вам сказал, - спохватился Станиславский.
- Кто запретил? Говорите, товарищ Станиславский, не бойтесь.
Станиславский, показывая пальцем на потолок, доверительным шепотом сказал Сталину:
- Говорят, на самом верху запретили, товарищ Сталин.
В ответ Сталин рассмеялся и, показывая пальцем на потолок, сказал Станиславскому:
- Ставьте пьесу, товарищ Станиславский, а я попробую договориться там.
Прощаясь со Станиславским, Сталин сказал:
- Если вновь найдутся рьяные цензоры, желающие запретить пьесу, говорите, что пьесу надо показывать зрителям, ибо там рассказывается о немощи белой армией перед нашими силами. Ни в коем случае не призывайте их к разуму - они примитивны и живут лишь рефлексами. Голос разума для них, как красная тряпка для быка. Будьте с ними как тореадор, товарищ Станиславский.
