Без школы, или как избежать неизбежного. Глава 18.

Однажды учительница сказала мне, что через год планируется узаконить экстернат. Я тут же пошла в Департамент образования с огромной кипой документов с телевидения, радио, из издательства и нескольких редакций. Боялась я страшно. Я вообще боюсь чиновников. Но, в конце концов, мой ребёнок тоже боялся уходить из школы. Ему было и страшнее, и труднее. Однако он отлично справляется. К тому же я это всё затеяла.

Как ни странно, меня не выгнали с позором. Погоняли, конечно, пару дней из кабинета в кабинет, но это уж святое! Чиновники ведь любят свою работу — нужно и им порадоваться. В результате мне продиктовали пару страшненьких, на первый взгляд, заявлений, в которых я брала на себя всякую ответственность. Мне стало смешно. Господа! Я взяла на себя всю ответственность полностью, когда забеременела. Полнее некуда. И никогда снимать её с себя не собиралась. Камень преткновения как раз в том, что школа пытается взять у меня часть этой ответственности. А я не даю. Заявления ничего не меняли в моей жизни.

Нас прикрепили к школе, которая в следующем году должна была стать экстернатной вполне официально. Я оформила кучу справок — из школы, из поликлиники, с работы моей, с работы Динькиной. Наконец, мы с сыном отправились в новую школу сдавать первый экзамен — историю. Не помню уж, за какой класс. Мы были уже узаконенными экстернатниками, так что это был первый официальный экзамен моего ребёнка. Как и что он сдавал в своей школе, я не видела. А тут решила по первому разу поприсутствовать.

Я представляла себе экзамены так, как сама всю жизнь их сдавала и принимала. Тянешь билет, в нём пара вопросов, готовишься и идёшь отвечать. То, что я увидела, потрясло меня. Учителя посадили перед собой моего ребёнка и устроили ему перекрёстный допрос. Три часа его гоняли по всем темам по порядку и вразнобой, не давая ни минуты на осмысление очередного вопроса. У меня было такое впечатление, что учителя подсознательно искали доказательств того, что без них ребёнок учиться неспособен. Я искренне сочувствовала им. Но сочувствие к собственному сыну всё же было сильнее. Я понимала, что сама ни за что не сдала бы такой экзамен, даже будучи кандидатом наук. Испугалась бы, растерялась, возможно, разревелась бы от такого напора.

Но Денис-то не знал, как обычно сдают экзамены. Поэтому он совершенно спокойно отвечал, увлекаясь, изображая исторических деятелей в лицах, разыгрывая целые сценки, рисуя на доске схемы битв. Глядя на него, я тоже временами забывала бояться. Просто смотрела спектакль, как в театре — не думая о судьбе актёра. Учительница, отпуская Дениса с пятёркой, тоже сказала: «Театр одного актёра!»

В среднем, Денис выучивал программу одного учебного года по любому предмету дней за десять. Гуманитарные предметы — чуть быстрее. Конечно, когда я говорю — десять дней, я не имею в виду, что он учился с утра до вечера. С утра до вечера он работал. Читал книги, играл с ребятами во дворе, ходил в бассейн, да мало ли занятий у человека! По воскресеньям — гонялся на яхтах. А вот два часа с самого утра, пока я ещё спала, он действительно занимался. Иногда ещё просматривал учебник перед сном.

Дэну полагалась получасовая консультация по каждому предмету, учителя постоянно предлагали за деньги дополнительные консультации. Но Денис и бесплатные-то использовал только по математике и по химии. Впрочем, преподавательница химии — директор школы — никогда не следила за временем и охотно объясняла ребёнку не только то, о чём он спрашивал, но и всё, что ей самой казалось неоднозначным. Денис по сей день вспоминает её с благодарностью. Что же касается математики, то преподаватели давали консультации так формально и с такой неохотой, что сын иногда отказывался от них просто от нежелания обременять столь занятых людей.

Однажды он позвонил мне на работу и, смеясь, закричал:

— Мам! Я промазал!

— Что значит — промазал? Не сдал?

— Да нет, сдал! Но там в учебнике было написано 7—9 классы. А я же не смотрю — учу всё подряд. Оказалось, за три класса.

— И что? Сдал за все три?

— Ага! Представляешь, как повезло!

Ну, если это называется везением, тогда, наверное, повезло…

Денису было лет десять, когда он вдруг сказал мне особым, очень серьёзным тоном, каким говорил только о сущностных вещах:

— Ма, знаешь, а у меня паззл сложился.

— Что? — удивилась я?

— Паззл теперь сложился. Я понял, что мир-то целый! Когда я в школе учился, у меня как-то всё по кусочкам было. Как будто — про разное. А теперь целая картинка. Сначала в каждом предмете сложилась, а теперь они все вместе совпали. И я вижу — вообще-то всё про одно. Только снимается разными камерами, с разных ракурсов. А если на режиссёрский пост вывести, то сразу видно — мир целый!

Мир как универсум. На каком курсе философского факультета я это поняла? Кажется, на втором. Интересно, поняла бы я это к десяти годам, то есть на полжизни раньше, если бы не училась в школе?

Ваша Алёна Маслакова