1 февраля, суббота. Никогда не думал, что приведется знакомиться с индийской медициной. А вот пришлось. Встали в половину четвертого. Я спал плохо, переел за ужином; смотрели на компьютере какой-то ужастик; потом я долго ворочался, несколько раз вставал. Ехать до аэропорта долго, два часа, заезжали еще в какой-то дальний отель за парой путешественников. В аэропорту быстро и удачно зарегистрировались, те же места, на которых мы летели в Гоа, — 13-й ряд. Но пограничники долго не начинали паспортный контроль, народа скопилось много. Стоя, на всякий случай решили закусить скромным, я бы сказал, для отеля в пять звезд просто нищенским завтраком, который нам в коробке дали с собою. Я съел маленький бутерброд с чем-то вроде майонеза и вдруг, сразу почувствовал себя плохо, заклинило, испарина, и через секунду я без сознания. Не подхвати меня бдительный С. П., грохнулся бы на пол. Рассказ С. П., как я выгляжу с закатившимися глазами, отвисшей челюстью и бескровно-желтым лицом, сам по себе выразителен. Я живо представляю эту отвратительную картину. Последнее, что я услышал, уже валясь, это истошный крик С. П. Очнулся я на каком-то кресле, С. П. лил на меня, вернее, плескал в морду воду из бутылки и кричал «врача». Народ принимал живейшее участие, со всех сторон ко мне протягивались руки с тюбиками нитроглицерина. Должен сказать, что уход в никуда был даже приятным: заслужил, никаких забот, никаких долгов. Через несколько минут прибежала врач, принялась мерить давление, которое было очень низким. Не выпил ли я утром вместо половины таблетки лозапа целую? Хотел бы я посмотреть, как так же немедленно подбежал врач в Шереметьеве или в Домодедове и чтобы еще через пять минут подлетела «скорая помощь». Ну, наконец-то я, как и Валя, еду, стесняясь, правда, в передвижном больничном кресле.
Я люблю описывать производственные процессы, медицину много раз наблюдал. Здесь, уже почувствовав себя лучше, я был и объектом действия и наблюдателем. Я восхищен. В приемном покое работали виртуозы. Не успели меня переложить с каталки на стол, как из пальца уже взяли кровь и сделали экспресс-анализ: сахар в норме, и тут же отправили кровь на анализ клинический. А тем временем, пока парень-фельдшер в левую руку, прямо на тыльную сторону ладони вставлял мне какой-то медицинский штуцер — он у меня до сих пор и снимать его не собираются, это «кран», через который всегда что-то можно быстро впрыснуть в организм, — другой уже прилаживал капельницу. С другой стороны милая молоденькая индианочка мерила давление, а врач путешествовал по моей груди со своей трубкой — слушал сердце.
В это время, как я слышал из-за ширм, С. П. вел на русском и английском языке бой со страховой компанией, находящейся где-то в Москве. Черствость их и неповоротливость общеизвестна.
Чудеса невидимые в нашей замечательной медицине начались тут же. Где-то через час, как только выяснилось, что я пока не умираю, на каталке меня отвезли на огромный томограф. Вот и я побывал в электронной пещере, в которой, нарезая мой мозг послойно, врачи убедились, что инсульта нет. Провинциальная индийская медицина! Плохо все это корреспондируется с 50-й больницей, в которой лежала Валя. Сколько здесь быстрого и доброжелательного персонала. В основном это молодые женщины, умелые и быстрые.
2 февраля, воскресенье. Сегодня в пять часов, когда с меня снимут электронную сбрую, меня отпустят. Правда, билет есть только на восьмое, придется опять ехать в отель на берег моря.
Но я еще не дописал о вчерашних моих врачебных мытарствах. Несмотря на то что я почти сразу почувствовал себя хорошо, меня еще на невиданной электронной машине просканировал специалист по сердцу, потом смотрели опять в темной комнате щитовидную железу, а уже потом на сутки облепили датчиками. Каждые два часа приходит сестра мерить давление.
Спал, успокоенный двумя таблетками донормила, прекрасно. Кормят слегка, но очень диетически, проверили даже мой вес — 75 кг.
С утра писал дневник, думал, что я буду делать ближайшие пять дней, а потом взапой читал письма и дневники Байрона. Попутно осваивал технику чтения и заметок на планшете. Если еще придется пожить, то без всего этого будешь смешон и не понят своими учениками.
Из Байрона делал выписки. Какая удивительная ранняя мудрость и понимание собственной судьбы как поэта. Правда, общество читателей — 500 семей, живущих в неотапливаемых комнатах, — было тогда, хотя и жадным до чтения, но небольшим. Неотапливаемые комнаты — это слова Байрона. В Сочи мы с Валей смотрели фильм о Байроне и леди Каролине Лэм. Так, кажется?
Продолжение следует
