В российский прокат вышел фильм «ДНК». Посвященный поискам корней, он содержит немало забавных эпизодов, разыгранных известными артистами. Типовой образец современного французского кино, скроенного по лекалам политкорректности, увидел в этой семейной драме с элементами комедии Андрей Плахов.
Это уже который по счету фильм, где сюжет завязывается в доме престарелых, а герой страдает болезнью Альцгеймера. Вскоре Эмир Фелла (Омар Марван) умирает, но еще до этого нас успевают ознакомить с его биографией, запечатленной в недавно вышедшем мемуаре. Виноват тут Альцгеймер или кто другой, но в этой биографии много противоречий. Урожденный алжирец, Эмир был коммунистом и борцом за независимость, но бежал во Францию, страну колонизаторов, а под конец жизни, забыв про атеистические взгляды, стал цитировать Коран, поэтому похоронную церемонию решено провести в мечети.
Попутно возникает небольшой диспут, можно ли быть французом и мусульманином одновременно, носить джеллабу и бабуши, но при этом любить Ива Монтана, Сеголен Руаяль и считать идеалом Алена Делона. Но вскоре герои переходят к более практическим вопросам. Вспыхивает яростный семейный спор, в каком гробу хоронить покойного — дорогом дубовом или из экологического картона.
Дело в том, что у Эмира — огромный клан темпераментных потомков и их родственников, все они пребывают в бесконечных распрях, среди них особенно конфликтная или, как ее определяют модным словом, «токсичная» внучка Нэж. В этой роли режиссер «ДНК» Майвенн — в прошлом подруга и жена Люка Бессона, вдохновившая его на сюжет «Леона» и сыгравшая Диву Плавалагуну в «Пятом элементе», а потом влившаяся в могучий отряд новой французской режиссуры. За ее плечами — каннские призы и репутация свободной женщины смешанных франко-алжирско-вьетнамских кровей. Такую она и играет в фильме, снятом по следам ее собственной жизни. Впрочем, сценарий ей помогал писать Матье Деми, недавно переживший смерть своей матери Аньес Варда. Это отчасти объясняет чрезмерно сентиментальный тон первой половины фильма, где уход престарелого деда повергает в ступор все потомство, и только экс-бойфренд Нэж, француз в исполнении Луи Гарреля, вносит в этот траурный хор камланий ноту здорового цинизма. Его любимая тема — кулинария: он признается, что после визита в Страну Басков больше не может есть ни в одном парижском ресторане, и в шутку предлагает правнуку покойного сделать барбекю в крематории.
В фильме немало других шуточек, самые удачные из которых связаны с образом Пьера, отца Нэж, который считается паршивой овцой в стаде и влачит нищенское существование в квартире, населенной змеями. Он интеллектуал, оторвался от своих вьетнамских корней, голосует за Марин Ле Пен и презрительно говорит дочери: «Не стоит мещанке, не умеющей писать без ошибок, учит меня морали». Пьера играет знаменитый театральный режиссер Ален Франкон, и класс его исполнения очевиден даже на фоне других более известных актеров.
Самая знаменитая из них — Фанни Ардан в роли Каролин, матери Нэж, которую та почему-то боится и не выносит ни ее прикосновений, ни даже запаха. Хотя Каролин не выглядит большей психопаткой, чем остальные члены семейства. В ключевой сцене мать и дочь разыгрывают объяснение в духе «Осенней сонаты» Бергмана в сильно удешевленном варианте и без надежды на примирение. Зато ни с того ни сего Нэж сливается в порыве нежности со своей сестрой Лилой (Марина Вакт), которую раньше на дух не переносила.
Постепенно семейные дрязги отходят на второй план перед духовным перерождением главной героини. Нэж с утра до вечера штудирует книги об арабской культуре, смотрит хронику алжирской революции, ходит в хаммам и пьет чай с мятой. При этом ничего не ест и попадает в больницу как жертва анорексии. Главное же — у нее появляется цель: получить алжирское гражданство и путем анализа ДНК выяснить наконец, какая же кровь преобладает в теле этнической химеры. Тут опять возникает загвоздка, потому что для обоснования своего патриотизма необходимо сдать на анализ слюну родителей, а с ними, как известно, отношения не заладились. Но с некоторыми неожиданностями все придет к желаемому финалу, в котором завяжутся в один узел абьюзивные отношения, критика буржуазии и постколониальный дискурс. Джентльменский набор тем, которого сегодня вполне хватает, например, для попадания в программу Каннского фестиваля. На то, насколько наивно изложена и художественно не продумана вся эта «актуальная повестка», можно не обращать внимания.
Андрей Плахов
