В Переделкино — Витя Горохов. Продолжает многолетний опрос, кто знает байки о Сталине. Он собирает, а Борев Юрий уже издает книгу «Сталиниада»[1]. Витя: «Я такой человек, я могу сидеть дома, а со мной будут происходить приключения».
29.VI.89
Новый стиль: «ПАРТ-ДЕКО».
Декоративный демократизм.
При старых методах имитируется демократизм. Выборы из одной кандидатуры, но с обсуждением. Председателю комиссии по финансам Кучеренко на вопрос «сверху вниз будет планироваться бюджет?» Примаков досадливо подсказывает: «Снизу вверх». Мол, ответим — и все!
Евтушенко в Переделкине рассказывал мне, как его «в один день два раза обидели» на съезде. В перерыве к нему подошел земляк. «Я положил ему руку на плечо, обнял его и спросил, откуда он родом. “Снимите руку с моего плеча, вы негодяй, вы продались американцам, вы должны носить на лацкане не депутатский значок, а американский флаг”». Второй раз. Решил дать безногому афганцу стихи, ему посвященные. «Я не прикоснусь к этой мерзости».
15.VII.89
Леонид Лиходеев говорил мне: «Я уже ничего не жду, мне даже не интересно, чем это кончится. Единственное, чем я озабочен, чтобы в старости не быть обузой».
«Но вы не верили — я имею в виду ваши фельетоны в “Moscow news”». — «Я уже от них ушел. Я верил два раза — в пятьдесят шестом и сейчас». — «Я понял закономерность: как только вы начинаете верить, вы пишете фельетоны. В шестидесятые в «Литературной газете», сейчас — в “Moscow news”». Леонид Израилевич серьезно посмотрел на меня и сказал: «Да».
Вчера (мне рассказали), когда по телевизору объявили, что на границе между Киргизией и Таджикией произошло столкновение на этнической почве — в зале раздался смех. Ассоциация с анекдотом: «Вы будете смеяться, но Циличка тоже умерла».
21.VII.89
Сюжет, придуманный во сне. Не сюжет — эпизод. Редактор вызывает литсотрудника. «Почему до сих пор не напечатан некролог N.? Ведь он давно набран и подписан». Литсотрудник: «Но он еще не умер». Типично «сонное» мышление.
Вчера в ЦДЛ встретил Гришу. Он сказал, что у Рязанова сорвался «Чонкин»[2]. Продюсер предложил, чтобы Чонкина играл Барышников (Гриша: «Им же все равно — «Чонкин — х*ёнкин».) Рязанов отказался. Там какая-то производственно-юридическая ситуация — короче, Войнович уступил права англичанам. (Гриша: «Там фунты, а здесь еле-еле рубли»). И теперь Рязанов тянет на Войновича: а гражданские чувства, его Союз кинематографистов пригласил, носился с ним, машину приставили, а он ни слова благодарности… Гриша и Рязанов с ним корешились и ругают его, а я защищаю: «А почему он должен быть благодарен и вообще сочувствовать Рязанову. Рязанов крутился, ставил на тех и на тех. Проиграл. А Войнович поставил последние деньги на ненадежную ставку — и выиграл. И теперь Рязанов требует, чтобы тот его пожалел». Гриша: «Все равно, он не прав. Он должен понимать, что нам все равно хуже». Единственное, в чем я его (Войновича) упрекаю: ненавидишь — не надо ехать и выступать. Вася (тоже Гриша рассказал) неуверенный, как его будут принимать и, наверное, не желающий себя фальшиво вести, придумал приехать по приглашению посла. «По американским делам», — как он мне написал.
О фильме Саввы Кулиша «Трагедия в стиле рок»[3]. Перед этим фильмом мне звонил Савва и предлагал экранизировать «Взрослую дочь». Я сказал, что это происходит на телевидении, и я не могу делать то и это. Думал, что по TV выйдет раньше, и я подведу Савву. Наивняк! «Трагедия в стиле рок» — уже вышла, а «Трагедия в стиле джаз» — до сих пор нет. И выйдет ли?.. А мог бы спокойно заработать тысяч десять. Путем некоторой дискредитации своего произведения, правда…
29.VII.89
Распечатали Солженицына! И кто? Вова Бондаренко[4]. Кроме него, в комитет входит Личутин[5]. Они готовят его себе в вожди. Александр Исаевич для этого дает все основания. Спохватятся «аэропортовские евреи»!..
Как-то в Брюсселе Володя мне сказал, что любит консерваторов — они держатся прочных ценностей. Вот наш консерватор Лигачев[6]. Но в отличие от западного аналога, он держится за мертвые ценности. Более того, западный консерватор, как я понимаю, привержен к ценностям, которые, если сейчас могут быть не теми, то когда-то что-то давали. А то, чему привержен Лигачев, — никогда ничего! И тут карикатура.
Неким символом нашей эпохи стала для меня мадам Бирюкова[7]. Во время застоя она делала профсоюзную карьеру. Во время перестройки попала в партократию. Отвечала за соц.-быт. Сектор, который дошел до крайнего кризиса. На съезде назначается на то же место. Теперь едет в Лондон закупать лезвия, колготки, мыло. Спасительница! Обратите внимание — что бы ни было, всегда на плаву! Во главе завала, во главе спасения — и мы постоянно ей обязаны. «Сама идет, сама давит, сама помощь подает», — Твардовский. В Англии она не испытывает позора, а гордость за спасение нации.
Байка о Войтехове в применении ко мне: «И вот я вступаю в Союз журналистов, потом в Союз писателей, в Союз кинематографистов, в Союз театральных деятелей, и что — и ни х*я!..»
11.VIII.89
Вчера был у Ушаца. Его подружка Светочка: «Кошмар, скандал». Он же рассказал, как некий Иван Николаевич стоял перед стендом с «Правдой» и плакал. «Иван Николаевич, что ты плачешь?» — «Как же мне не плакать. Вот, — он тыкал пальцем в газету, — фраза. “Постоянные временные трудности”. Я за эту фразу пятнадцать лет отсидел».
30.X.89
В самолете, летя в Стокгольм, читал какое-то интервью: «Завод Хрунова»[8]. Представил, что иностранцы, переводя это на свои языки, удивляются: есть же все-таки частная собственность в Советском Союзе — вот завод принадлежит Хрунову. Тогда самый большой частновладелец — Ленин. Завод Ленина, фабрика Ленина, колхоз Ленина, стадион Ленина, библиотека Ленина.
И еще мысль, связанная с вождем. Вернее, не мысль, а фраза: «Как только Ленин на твоем ордене не покраснеет от того, что ты говоришь!»
Последние остатки прошлой роскоши.
«Чего у них нет, — это отсутствия продуктов питания».
«Чего у нас нет, — так это отсутствия дефицита».
Да, все-таки, говоря словами из «Плохой квартиры»: «У тебя плохая наследственность».
Западные страны помогают нашим забастовщикам продуктами и вещами. Можно провернуть государственную аферу. Спровоцировать забастовку. Запад начнет помогать. Правительство договаривается с бастующими, чтобы они бастовали как можно дольше. Более того, правительство содержит забастовщиков, а валюту забирает себе. Или говорит: вы бастуйте и кормитесь со своей забастовки, мы же не будем думать о вашем снабжении… Нет смысла заниматься модерном, абсурдом. Абсурд становится жизнью. Более того, жизнь дает уже абсурдистские притчи.
Ну чем не притча абсурда! Сначала испортили колбасу добавками. Потом стали изобретать добавки, чтобы вернуть колбасе мясной вкус. А не проще ли производить колбасу без добавок, как делает это крестьянин. Проще, но в этом-то весь ужас. Тогда лишними оказываются люди и усилия вокруг производства. Чистая история!
Прекрасную фразу принесла Нина. На ларьке, торгующем мороженым, висело объявление: «Мороженое на палочке не держится». Что ж это за страна, где мороженое на палочке не держится?!
Еще объявление и тоже по этому продукту: «Пломбир за 48 коп. пополам не режется». Мороженое не держится, пломбир не режется — полный пи*дец!
Придумал два ругательства:
- Ё* твою моей страны мать!
- Ё* твою родины-матери мать!
Богохульство, но они же нас к этому позвали.
Дурацкая мысль в связи с передачей средств из военного комплекса в гражданский. Там, в военном, деньги хоть не шли на ветер. Воплощались в нечто конечное и доброкачественное. Правда, это тоже никому не нужно — танки, пушки… В гражданском же секторе они пойдут точно в трубу, и ничего осязаемого не получится. Есть причина военным презирать гражданских. Жаль, но это так.
Был в редакции «Юность», говорили с кем-то, что советским авторам негде печататься в журнале — кругом Синявский[9], Войнович, Аксенов… Прямо хоть заводи специальное приложение для своих. Я придумал название:
«ЮНОСТЬ — ТОВАРНАЯ»
«Недавно Андрей Вознесенский возил в Страсбург, в город, где заседает Европейский парламент, делегацию советских писателей. Известно, что в прежние времена нашу страну представляли Алексей Толстой, Фадеев, Эренбург, Корнейчук — фигуры только такого ранга. Теперь же Андрюша Вознесенский привез свою «кодлу»: Славкин и Приставкин, Петрушевская и Иванова (все равно — какая). Разница, как видим, бросается в глаза».
«Молодая гвардия». № 8, стр. 101–102.
В Стокгольме в Рикстеатре на просмотре «Серсо» пришла мысль, вернее, фраза: «Две старушки пытались пройти на премьеру по одному студенческому билету».
В день отъезда моего в Дубулты Нина ходила в австрийское посольство на прием. Там был Ельцин. Нину ему представили. Она задала ему несколько «перестроечных вопросов». В частности:
— Борис Николаевич, по-моему, теперь, когда надо экономить средства, в Финляндию вместе с Горбачевым едет целая компания за государственный счет — Василий Белов и другие.
Ельцин наклонился к Нине и сказал:
— Ну должен же кто-то ей чулки натягивать.
Фу!.. Мелко для «лидера оппозиции».
Какой скукой, какой зубной болью тянет от этой истории. Господи, сколько можно!.. До тех пор, пока Горбачев будет писать Медведеву, Медведев — Капто, Капто — Сайкину, Сайкин — Майкину, Майкин — Балалайкину и далее со всеми остановками, до тех пор в этой стране ничего не будет.
Американский университет просто купил дом и сделал в нем музей. Вот делов-то!.. Вот случай, когда богатство превращается в духовную категорию непосредственно.
Кстати, о наших перестройщиках. О «стыдно» они не думают. Те же люди, которые укрепляли свое положение, исключая Солженицына из Союза писателей, укрепляют теперь это же служебное положение, принимая его обратно. Совершенно противоположными акциями достигают одной и той же цели.
О Горенштейне. Из Стокгольма звонил ему в Западный Берлин. По обыкновению Фридрих ничуть не удивился: «Ну, что у тебя?» — спросил он так, как будто мы вчера расстались. (В вопросах такого рода у него содержится такой подтекст — ну, что у тебя вообще может быть!..)
Фридрих: Тут был Хейфец. Ему надо повесить медаль на живот. Он тут голодал. Питался одними бананами. Он купил телевизор, и потом все три недели ел одни бананы. Ой, ему надо повесить медаль на живот.
Из рассказов о товарище Горенштейне.
11.XI.89
Начался семинар — тоска! Опять Монахов, Финогенова… Пьяный Кучаев: «Хочешь дам совет — не делай им замечания».
Монахов Феликс Алексеевич–89:
- нет детектива;
- живем мы и скучно, и погано, и подло;
- посвятить пьесу Бердяеву[10], как бы было хорошо;
- я сколько живу, мечтаю, чтобы родилась гениальная одноактная пьеса;
- проблема маленьких шедевров;
— «Слово о полку Игореве» — «Реквием».
12.XI.89
Пришли в голову два слова, обозначающие и объясняющие, по-моему, ту апатию моего поколения, которая царит сейчас в душах и телах — «Обескураживающая победа». Над непочетным, карикатурным противником. В борьбе ты сам стал похожим на него. Ты не победил, противник сдался. Да и не сдался, а сделал хитрый маневр. Мы не признаемся, но все считаем себя обманутыми. Противник втравил нас в борьбу с собой, мы думали, что это битва гигантов, себя в этом контексте считая тоже гигантом. А противник-то — пародия на гиганта. Значит, пародия и ты.
«Так, Сахаров у нас сидит в Горьком! А теперь Сахарова посадим в Верховный Совет» — перемена условий игры. И вот это ощущение игры, в которой не ты меняешь правила — это-то и сушит.
Еще одна метафора (стал крупным метафористом, е*и его мать!). Почему мне неуютно на Западе. Чувствуешь себя бедным мальчиком на елке у богатого одноклассника. Ты вроде бы среди богатых равный. Но Новый год проходит, и ты возвращаешься в свою коммунальную квартиру.
Очень знакомое мне чувство.
На вечере Аксенова в Доме архитектора Вася говорил, что никому ничего не хочет припоминать и готов простить. Правда, хотелось бы найти этого человека. Попов: «Найти — и простить!» Сюжет. Предпринять розыски с помощью детективов. И вот нашел, загнал в угол и… простил! «Чего ж ты меня искал, я гонялся по стране, скрывался, зачем искал?» — «Простить. Я хочу тебе сказать, я тебя прощаю». — «И все?» — «И все». — «Ну, так я пошел?» — «Иди».
«И вот когда он стал ездить за границу, навез десятки разнотипных и разноцветных ручек, японскую пишущую машинку, американский компьютер, массу канцелярской мебели — разложил это, расставил, сел в удобное вращающееся и регулирующее наклон спинки кресло… А писать-то уже нечего! Не пишется! И вот он сидит над этим техническим великолепием и вспоминает чернильницу с пером рондо, когда это перо не поспевало за его фантазиями…»
Сюжет моего рассказа «Глуша». Сколько раз я вспоминал о нем! «А вот напишу и переправлю за границу. Узнают они меня». Эх! А теперь — пожалуйста. А не пишу.
Грише и Жене Каменьковичу развивал очередную идею, почему не пишется. Абсолютно нет потребности в разговоре. Не хочется ни с кем разговаривать, вести диалог. Я не хочу выслушивать твою точку зрения, и не хочу отстаивать свою. Любое писание слов на бумаге, как бы мы ни говорили об искусстве, — это акт вступления в разговор. Это послание. Не хочу вступать в разговор, а послать мне хочется только всех к е*аной матери. Я достиг совершенства в оправдании собственного кризиса. Могла бы быть блестящая книга: «Почему я не пишу». Только мне ее не написать…
Кстати, еще один сюжет не написанного рассказа, как «Глуша», «Человек, съевший яйцо» и др. И вот еще один — про человека, у которого в состоянии страха откладывалось золото в извилинах мозга. Где-то даже написано начало о человеке в чалме. Его держат террористы и время от времени вскрывают череп и добывают оттуда золото.
Ося Эппель рассказывал об Америке. Там он звонил нашим эмигрантам и русским. Все ему грубили. Позвонил Неизвестному[11]: «Эрнст?» — «Да, что тебе нужно?» Звонит Шарымовой, главной редакторше «Нового русского слова»[12]. «Что вы хотите?» — «Ничего». — «Ну, ладно, может быть, я приглашу вас на пати». Почему? Боятся, что русские будут просить денег, протекции или просто переночевать. Напугали мы их своим вторженьем в западный мир и согласием на все! Хушь как, лишь бы в Нью-Йорк или в Париж.
[1] Книга Юрия Борева «Сталиниада» издана впервые в Польше. В России, по утверждению самого Борева, была сначала запрещена, а потом тоже издана в издательстве «Советский писатель» (1990). Эпическое повествование об эпохе сталинизма, построенное из мини-рассказов и анекдотов о вожде.
[2] «Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина» (1989) — кинокомедия чешского режиссёра Иржи Менцеля по мотивам первой части романа. По словам Войновича, «тогда, в 1989 году, чуть ли не весь советский генералитет был против создания фильма, в полемике с ними Рязанов хотел сделать (как я понял) весёлый, лёгкий лубок с частушками и плясками, то есть, не совсем то, что было заложено в книге».
[3]Советский двухсерийный художественный фильм 1988 года Саввы Кулиша.
[4] Владимир Григорьевич Бондаренко — литературный критик, публицист, журналист. С 1990 года заместитель главного редактора газеты «Завтра».
[5] Владимир Владимирович Личутин — представитель «деревенской прозы». Подписал «Письмо 74-х». Согласно авторам письма, ярлык «русский фашизм» внедряется, чтобы отвлечь внимание народа от внешних угроз…
[6] Егор Кузьмич Лигачёв – государственный и политический деятель, секретарь ЦК КПСС ( 1983–1990).
[7] Александра Павловна Бирюкова — Секретарь ЦК КПСС в 1986–1988 годах, курировала советскую лёгкую промышленность. Ей же доверили сопровождать Маргарет Тэтчер во время её визита в Москву в 1987 году.
[8] Видимо, советское оборонное предприятие «Машиностроительный завод им. М. В. Хруничева», в обиходе «Завод Хруничева».
[9] Андрей Донатович Синявский (1925–1997) — писатель и литературовед, критик. В тогдашнем СССР его произведения не могли быть напечатаны, и Синявский до своей эмиграции издавал их на Западе под псевдонимом Абрам Терц. Осенью 1965 года Синявский был арестован вместе с Ю. Даниэлем по обвинению в антисоветской пропаганде и агитации. В феврале 1966 года осуждён Верховным Судом на семь лет колонии. Оба писателя не признали себя виновными.
[10] Николай Александрович Бердяев (1874–1948) – религиозный философ, представитель русского экзистенциализмa и персонализма.
[11] Эрнст Иосифович Неизвестный (1925–2016) — скульптор. За свои работы подвергся критике со стороны тогдашнего главы Советского Союза Н. С. Хрущёва, назвавшим его скульптуры «дегенеративным искусством». Позже Эрнст Неизвестный по просьбе родственников бывшего Первого секретаря ЦК КПСС создал надгробный черно-белый памятник Н. С. Хрущёву на Новодевичьем кладбище.
[12] «Новое русское слово» — газета на русском языке, издававшаяся в Нью-Йорке (1910–2010 ). Печатала художественные произведения русских эмигрантов.
