В полноценный политический и идеологический кризис общенационального масштаба постепенно превращается противостояние сторонников и противников передачи Исаакиевского собора Русской Православной Церкви. Неосторожное и необдуманное высказывание одного депутата от «Единой России» еще могло быть случайностью. Но два высказывания двух разных депутатов от правящей партии на одну и ту же тему с одним и тем же идейным посылом — это, к сожалению, уже точно тенденция.
«Христиане выжили, несмотря на то, что предки Бориса Лазаревича Вишневского и Максима Львовича Резника варили нас в котлах и отдавали на растерзание зверям», - это высказывание депутата Государственной Думы Виталия Милонова в интервью питерскому порталу «Мой район» сложно расценить иначе, чем как самый откровенный антисемитизм.
Можно, конечно, попытаться уцепиться за хорошо известные исторические факты и заявить: мол, Милонов искренне считает, что предками депутатов Законодательного Собрания Санкт-Петербурга Вишневского и Резника были придерживающиеся языческих верований древнеримские патриции. Ведь именно эти граждане, как знает каждый образованный человек, подвергали христиан в евангельские времена подобному обращению!
Но я сильно сомневаюсь, что эта отговорка кого-то убедит. Все прекрасно понимают, кого именно имел в виду депутат Виталий Милонов. И это возлагает на российскую федеральную власть крайне серьезную ответственность. Если тенденция, которая набирает силу на наших глазах, не будет задушена в зародыше, под российскую государственность будет заложена еще одна крайне опасная мина замедленного действия. Эту мину следует обезвредить — и как можно скорее.
Суть конфликта вокруг Исаакиевского собора в Санкт-Петербурге лишь на первый взгляд заключается в эмоционально заряженном столкновении людей разных взглядов и разных убеждений. Первопричина этого конфликта — в целой серии управленческих ошибок, допущенных на разных «этажах» российской власти. Россия — многонациональная и многоконфессиональная страна. Страна, которая может успешно функционировать и двигаться вперед только в условиях межрелигиозного и межнационального мира и согласия. « И клич над землей не смолкает народа: «Пока мы едины, мы непобедимы! Пока мы едины, мы непобедимы!» - эти берущие за души строчки написал вовсе не наш соотечественник. Они вышли из под пера известного чилийского поэта Серхио Ортеги. Но я воспринимаю эти слова как неофициальный девиз российского государства. И меня очень радует, что в этом я не одинок.
В силу профессиональных обязанностей у меня есть возможность с достаточно близкого расстояния наблюдать за людьми, которое осуществляют непосредственное управление Россией. И я могу засвидетельствовать: в глазах большинства из них мощный межнациональный или межрелигиозный конфликт — это кошмарный сценарий, которого следует избежать любой ценой. Не нагнетать, не обострять, не провоцировать — любой ответственный политик и чиновник сверяет все свои действия с этими принципами.
Но бывает и по-другому. Бывает, что государственная система дает сбой и начинает работать в прямо противоположном направлении. Мне кажется, что в ситуации с Исаакиевским собором мы столкнулись именно с таким катастрофическим «сбоем системы». Российское общество изначально поставили перед ложным выбором, перед выбором, который не сильно отличается от предложения маленькому ребенку: выбери либо маму, либо папу, а про второго родителя забудь!
Обществу в случае с Исаакиевским собором предложили выбрать что-то одно: либо церковь, либо музей. Но это абсолютно немыслимый, неправильный, душераздирающий выбор! Я — человек не очень религиозный. Но даже для меня твердо выбрать одну сторону в конфликте вокруг Исаакиевского собора — это абсолютно невозможная задача. Я не очень понимаю, как можно протестовать против передачи храма церкви. Любой храм, который потерял свое первоначальное предназначение - это мертвый храм. А, выбирая между живым и мертвым храмом, колебаться, с моей точки зрения, нельзя — естественно, храм должен быть живым!
Но в то же самое время я не понимаю, как можно неуважительно и агрессивно относится к музею, чья деятельность направлена на сохранение российского культурного наследия. Где же тогда выход из этой ситуации, которая кажется патовой? Выход, естественно, не в том, чтобы не делать никакого выбора. Выход — в гармонизации этого выбора. Я не верю, отказываюсь верить, что для того, чтобы отдать должное церкви, надо обязательно обделить музей, и наоборот. Я убежден, что при обоюдном желании достичь компромисса все проблемы являются решаемыми.
А еще я убежден, что роль «мотора», толкача и гаранта этого компромисса могла сыграть только одна сила в нашей стране: российское государство. Но вместо этого российское государство в лице властей Санкт-Петербурга приняло волевое, непродуманное и неподготовленное решение, которое и привело к расколу общества. Вот так и получилось, что наша политическая система по сути стала работать на нагнетание страстей, на обострение конфликта, на провоцирование межнациональной и межрелигиозной напряженности.
Какова закулисная механика этого «сбоя системы»? По словам моего высокопоставленного собеседника из высших эшелонов власти, решение о срочной передаче Исаакиевского собора церкви было принято единолично губернатором Санкт-Петербурга Георгием Полтавченко без предварительных консультаций с федеральными структурами. Обычно федеральный центр без колебаний «поправляет» тех губернаторов, которые «забывают» с ним советоваться. Однако Георгий Полтавченко — не тот политик, которого легко «вернуть в строй». Полтавченко работал одновременно с Путиным в Ленинградском КГБ и с тех самых пор обращается к ВВП на «ты». Губернатор Полтавченко принадлежит к той узкой группе региональных руководителей, которая слушается только одного человека в стране — президента. В данном случае указания от президента не последовало. И конфликту было позволено выйти на новый уровень.
Следующий этапный момент — знаменитое январское заявление вице-спикера Государственной Думы Петра Толстого: «Наблюдая за протестами вокруг передачи Исаакия, не могу не заметить удивительный парадокс: люди, являющиеся внуками и правнуками тех, кто рушил наши храмы, выскочив там...из-за черты оседлости с наганом в семнадцатом году, сегодня их внуки и правнуки, работая в разных других очень уважаемых местах — на радиостанциях, в законодательных собраниях,-продолжают дело своих дедушек и прадедушек».
По словам моего информированного собеседника, эти слова думского вице-спикера «привели в ярость» руководство кремлевской администрации. Но, как мы хорошо знаем, в публичную плоскость эта «ярость» никоим образом не выплеснулась. Петру Толстому позволили сохранить лицо. В чем причины подобной «мягкости»? Как уверяют мои собеседники из властных структур, в уже упомянутых мною принципах «не нагнетать, не обострять, не провоцировать».
Политическое руководство страны решило: самое разумное в этой исключительно неприятной ситуации - максимально сгладить конфликт и максимально быстро выкинуть его из памяти. Через считанные дни после высказываний Петра Толстого премьер-министр РФ Дмитрий Медведев посетил Еврейский музей и центр толерантности в Москве и заявил: « В любой стране, в том числе и в нашей, антисемитские настроения и националистические высказывания должны пресекаться на корню на любом уровне. У нас очень сложная страна, мы должны дорожить ее спокойствием». Политическому руководству России казалось: элита верно поймет смысл посланного таким образом сигнала.
Как стало ясно сейчас, эти расчеты не оправдались. Кое-кто интерпретировал сдержанную реакцию власти на заявление Петра Толстого как признак слабости, неискренности или даже как неформальное поощрение. В результате «мяч» снова на стороне российского политического руководства. Власть обязана доказать: процитированные выше слова Медведева - это не « пропагандистская дымовая завеса», а руководство к действию. Другого способа не допустить дальнейшего ухудшения общественно-политического климата в стране я не знаю
Михаил Ростовский
