Программа из 14 фильмов в этом году наметила вектор движения: «К зрителю!» В какой-то степени отборщики сделали это вынужденно. Конкурсную «картину маслом» подпортили венецианские селекционеры (в прошлом году по их требованию «Овсянки», приглашенные на «Мостру», были сняты с сочинского конкурса). Теперь некоторые из наших продюсеров опасаются давать картину на национальный форум. Что само по себе нонсенс. Всегда и везде национальные смотры не мешали — напротив, способствовали мировому успеху фильма. Будь в нынешнем конкурсе новые фильмы Андрея Смирнова, Сигарева, а с ними соревновались бы новые работы Зельдовича, Лобана, Хомерики — уровень кино был бы вполне европейским.
К тому же мы пожинаем плоды два года назад рухнувшей на головы кинематографистов реформы, заморозившей индустрию на годы. Системный кризис не может не вести к кризису художественному и моральному.
Жанровое кино на постсоветском пространстве всегда было самым уязвимым местом. Сегодня снимать для зрителя хотят все, справиться с жанром умеют единицы. К тому же на фестивале проявился общий недуг новейшего кино — имитация. «Вроде классика», «почти метафора», «типа черная комедия».
«Вдребезги» Романа Каримова — снова кино про «неадекватных людей». Треш-капустник со светлым финалом. Все мочат друг друга, особенно симпатичные девушки, загримированные маньяки и подлые продюсеры. Но добро даже в черной комедии должно победить зло. За яркой облаткой балагана — пустота. Не смешно. Не простодушно, как в честных трэшах Эд Вуда. Без тарантиновского драйва. Скучно.
Зритель тихо сидит на «Суходоле», игровом дебюте режиссера документального кино Александры Стреляной, думая, что таким и должен быть экранный Бунин. История дворовой Натальи (Яна Есипович), которая любила барина, да не вышла замуж. Суходолом оказалась не только пропащая жизнь девушки, но всего рода столбовых дворян Хрущевых. И вся жизнь, и усадьба их сгорит, словно сухой лист. А за этим пожаром гигантское огниво опалит страну с ее вековыми устоями. Режиссер снимала в Псковской области, в старых скитах. В фильме воспроизведены обряды, плачи, старинные песни. Смотрится все это этнографическим музеем. Нарядным, костюмированным, прибранным в духе мадам Тюссо к приходу посетителей.
Имитация — подделка эффекта оригинала без его химических и физических свойств. Известный телеведущий Александр Гордон, представляя свои «Огни притона», сообщил кинематографистам: этим фильмом он наконец покажет, что имел в виду, когда разбивал в пух и прах в «Закрытом показе» их картины. Новое российское кино повернуто к зрителю своей филейной частью. А он, Гордон, раскроет зрителю душу, вычленит валентность милосердия.
«Огни притона» — сентиментальный, сверхчувствительный, сверхцеломудренный портрет одной хорошей хозяйки одесского мини-борделя «мамы Любы». На пороге сорокалетия она стоит перед выбором: замуж за капитана дальнего плавания — или спасать святого прорицателя Адама. У прекрасной Любы (селянку играет красавица Оксана Фандера) огромное сердце, фешенебельные наряды, поэтическая душа. Она простит и пожалеет всех, даже яростных недоброжелателей. Фильм архаичный, без объема, мотиваций, инкрустирован лобовыми «метафорами». Добрый и, в общем, безвредный. Телевизионному зрителю понравится.
Вместе с тем подобные «экранизации», «черные комедии», «кабирии» для бедных выдают псевдо за подлинное, блестки бижутерии за сияние настоящего камня.
К этому же ряду я бы отнесла и две совсем слабые работы: «Без мужчин» и «Летит». Женский и мужской тип глянцевых симулякров реальности. Два «мажорных» продукта. «Летит» — сняли продолжатели именитых фамилий Сергей Швыдкой и Фуад Ибрагимбеков. «Без мужчин» Резо Гигинеишвили сделал в соавторстве со сценаристом Алисой Хмельницкой, в главной роли снял свою жену Надежду Михалкову. В обеих картинах о любви говорят, в обеих — любовью не пахнет. В мужской версии «Летит» по мотивам пьесы-вербатима Ольги Мухиной реальные монологи истеблишмента высокопарно произносятся в лощеном VIP-пространстве. Коктейль эпох и стилей упакован в обертку новой «сладкой жизни». Но «консервы» явно просрочены. Банальность и отсутствие юмора в «феминистских блужданиях» по ночной Москве двух женщин («Без мужчин») в поисках «одного мужчины» зашкаливает с первого эпизода. Хотя автор называет свой фильм экспериментом.
Сказать, что мимо жанра пролетели все картины, неверно. Взять, к примеру, «Бабло» (дебют Константина Буслова признан лучшим). Хрестоматийный киносюжет про приключения «сумки с бабками», манипулирующей своими владельцами (история навеяна «Фальшивым купоном» Толстого), разыгран лихо. Криминальная комедия гуляет на границе «Карт, денег, двух стволов» и «Жмурок». Может, и не достигает гай-ричевской свободы или балабановского ритма, но по-своему артистична, мотивирована, точна. Барсеточники, проститутки, менты, мэры, бандиты водят веселый хоровод, олицетворяя вжившийся в массовую кровь лозунг: «Хлеба и евро!» — разумеется, все в рамках нашего особенного «правового поля».
Удачным примером продюсерского кино стала ностальгическая ретрокомедия «Мой папа Барышников», история советского мальчика Бори Фишкина, мечтающего о балете и... прорвавшегося в банкиры. Неполноценность режиссуры «прикрыта» монтажом, музыкой (композитор Александр Маноцков получил приз имени Таривердиева), закадровым текстом. Результатом режиссер Дмитрий Поволоцкий остался доволен.
Когда формируется «наградной лист» фестиваля? В момент монтажной склейки: «программа и жюри». Жюри в этом году было подобрано радикальное. Среди судей создатели авторского кино: Миндадзе, Костомаров, продюсер Сабина Еремеева, кинокритик журнала «Сеанс» Константин Шавловский. Возможно, радикальность не позволила им заметить пусть не выдающуюся, но точно прописанную психологическую трагикомедию Владимира Котта «Громозека». Три аутсайдера переживают двойной кризис: возраста и эпохи. Сколько наших соотечественников пали жертвами этого перекрестного огня. Мент, выдающий оружие идущим на «операцию»; хирург, «зарезавший» ребенка с аппендицитом; таксист, прознавший, что его дочь — звезда порнокино (отличные работы Николая Добрынина, Бориса Каморзина, Леонида Громова). Они хотели быть выбранными «птицей счастья завтрашнего дня», когда играли в школьном ансамбле. А картонная синяя дура, шурша крыльями, пролетела мимо.
Нетрудно догадаться, что это жюри и этот конкурс срастись не могут. Вот Сельянову конкурс понравился. На фестиваль продюсер привез не только веселое «Бабло», но и серьезного «Охотника» Бакура Бакурадзе, участника Каннского фестиваля. «Охотнику» («Новая» писала о картине в каннских репортажах) достался приз за режиссуру.
Не найдя фильма на звание лучшего, жюри сделало ход конем. И наградило картину двадцатилетней давности. Конечно, «Безразличие», затеянное Олегом Флянгольцем в 1989 году, потом валявшееся у режиссера под кроватью, было доделано сегодня. Кое-что доснято в стиле «под шестидесятые», когда и происходят события фильма. Снабжено хроникой и анимацией, дотянуто компьютером. Но работа, в которой бродят в поисках счастья «шестидесятники» — герои Бондарчука с Башировым, — остается обаятельным, атмосферным, тонким... артефактом. И кажется, сам Бондарчук, вышедший получать приз за отбывшего режиссера, был удивлен.
«Безразличие» — лифт, прокативший нас на другие «этажи» кинематографических эпох. В черно-белые шестидесятые, молящиеся на «французскую волну» и ее блуждающего в поисках времени героя. В ироничные, постмодернистские, черные девяностые — оттуда сюжет с гангстерами, преследующими влюбленного персонажа Бондарчука. Оттуда история собачки Тузика, сбегающей из Центра управления полетами и улетающей на ракете. Жаль, режиссер не включил в фильм время нынешнее. И не продлил судьбу героев. Увидели бы мы нынешнего Баширова, манифестирующего на пресс-конференции: «Или ты идешь на бессмертие, или ты быдло быдлячее». Или лощеного Федора Бондарчука в костюме от Brioni, размышляющего о сложнопостановочном многомиллионном «Сталинграде». Драматургия жизни сплелась бы со сценарными завитками в сложном, противоречивом и непредсказуемом узоре.
Видимо, поддерживая радикальность собственных суждений, жюри «Кинотавра» проигнорировало ряд достойных женских работ: Ольгу Симонову в «Бедуине» Игоря Волошина, Оксану Фандеру в «Огнях притона» и ее партнершу Аду Роговцеву, Яну Есипович в «Суходоле», Ольгу Дыховичную в «Портрете в сумерках». Зато наградили барменшу из Петербурга Татьяну Шаповалову. В фильме Бакурадзе она сыграла женщину на вольном поселении, ставшую любимой подругой сурового героя-фермера. Ее работа — заслуга режиссера Бакурадзе, и члены жюри отлично это понимают.
Не менее странным выглядит приз за сценарий театральной антрепризе «Упражнения в прекрасном». Спектакль Театра Моссовета усилиями Виктора Шамирова и его сподвижников — актеров Гоши Куценко и Константина Юшкевича перенесен на экран. Теперь будет радовать и кинозрителя точными репризами, смешными диалогами-дуэлями актеров, выхваченными из безумной гастрольной жизни зарисовками «скотской и прекрасной профессии». Тут и про Гошу, которого «раздули, как пузырь из неказистых ролей, и теперь он — «везде». Про патриотические блокбастеры, где снимаются ради денег. Про халтуру, чес, пьянство, тщеславие, зависть, инфантилизм, про талант и его отсутствие — про прелести актерской жизни. Антреприза — крепкая и смешная. Жюри решилось возблагодарить ее призом за драматургию и одну актерскую работу (Константина Юшкевича).
Из операторов выбрали единственного американца Ибена Булла и наградили его за фильм «Портрет в сумерках», неоднозначную, но интересную работу режиссера Ангелины Никоновой. Женский вариант «Счастья моего», путешествие благополучной и прекрасной, как инопланетянка, тетеньки (Ольга Дыховичная) в страну безнадежья и насилия, коей оказалась русская провинция. Фильм в каких-то эпизодах вторичный, грубый по режиссуре, а в каких-то — проницательный, поразительно яркий и свежий.
Любопытно, что на питчинге — презентации будущих проектов, выяснилось, что в будущем нас ждет примерно то же, что и в нынешнем конкурсе. Непроясненность смыслов и замыслов. Неспособность ясно сформулировать: «Про что?», «Зачем?», «Для кого?» Был проект Андрея Хржановского о сложной внутренней связи Шостаковича, Филонова и Мейерхольда. О судьбах и талантах, высосанных режимом. О новаторах, усилиями которых цивилизация еще существует. Кому сегодня это нужно? Даже канал «Культура» в лице Сергея Шумакова сказал мэтру, что будет счастлив показать фильм, но на уровне запуска участия не примет: не располагает такими возможностями.
Мы любим обо всем судить отдельно. Ой, плохое у нас кино — либо некачественный мейнстрим, либо депрессивный арт. Но кино не может не быть проявителем глубочайшего морального кризиса, охватившего общество, существующего в пространстве «видимостей».
Если 71% людей не доверяет другим людям. Если 60% молодежи, судя по опросам, полагает, что ничего не зависит ни от их способностей, ни от труда, ни от учебы, значит, колоссальный антропологический сдвиг, о котором говорил Бродский, продолжается. И художникам нужно быть отважными, а не «новыми тихими», как прозвали режиссеров нулевых, предпочитающих намеки, кулуарность и невнятность. Сегодня само время от искусства требует более прямых, сильных, ясных художественных высказываний. Без тайных намерений понравиться фестивалям или Путину. И наиболее чуткие авторы, такие как Звягинцев, этот несформулированный запрос услышали. Его «Елена», закрывающая «Кинотавр», разочаровала многих отсутствием «тарковщины». А ведь режиссер в своем высказывании о больном, разломанном на полюса обществе просто очень хотел быть услышанным.
Лариса Малюкова
