Классик отечественного хэви-метала, основатель «Арии» недавно выпустил со своей группой «Кипелов» новый альбом «Звезды и кресты» и сейчас продолжает всероссийский тур в его поддержку. В преддверии юбилея с музыкантом встретился корреспондент «Известий».
— Насколько я понимаю, вы не собираетесь как-то торжественно отмечать это событие?
— Совсем не собираюсь. Я вообще, честно говоря, не люблю юбилеи, дни рождения — считаю, что это ненужная суета. В такие дни я просто еду на дачу с семьей. Тишина, покой, можно поплавать, заняться обычными дачными делами — что-то подкрасить, подремонтировать. Тем более, идет чемпионат мира. Здесь можно спокойно посмотреть футбол.
— Вне сцены вы совсем не похожи на рок-звезду. Никаких дорогих машин — только общественный транспорт. Не курите, не употребляете алкоголь, каждый день делаете зарядку…
— Еще у меня нет татуировок, в отличие, наверное, от большинства рокеров. Кому-то это нравится, и я это не осуждаю. Просто лично для себя я давно решил, что это не мое. Не думаю, что я был бы лучше как музыкант, если бы весь покрыл себя татуировками.
Стереотипы порой интересно разрушать. Я всегда старался не делать то, что мне самому неинтересно — даже когда это делают все. Если вспомнить армейскую службу — у меня, например, не было дембельского альбома, я не прибивал каблуки к сапогам и не делал из шинели пальто с начесом (смеется). Искренне не понимал, зачем на это тратить время.
А по поводу алкоголя и сигарет… В какой-то момент я понял, что это мешает, вредит моему голосу. А я хочу заниматься любимым делом как можно дольше. Поэтому взял и отказался. Ну, и потом, может, это и слишком громко звучит, мне хотелось быть примером для своих детей и внуков.
— Не секрет, что у многих артистов с годами начинаются проблемы с голосом. Как вы держите себя в форме?
— Да, с возрастом ты не поешь лучше, голос точно не свежеет. Кроме того, в 2012 году мне пришлось сделать операцию на связках, и ничего хорошего в этом нет. Понятно, что никакой катастрофы не происходит, но я прекрасно отдаю себе отчет, что уже не тот, каким был 20 лет или даже 10 лет назад. В частности, поэтому мы реже даем концерты, чтобы голос успевал восстанавливаться.
И это совершенно обычная ситуация. Я знаю, например, что Клаус Майне (фронтмен Scorpions. — «Известия») долго восстанавливался после операции. И Роберт Плант (фронтмен Led Zeppelin. — «Известия») сейчас поет не так, как раньше. Главное — не усугублять и следить за здоровьем. Наверное, когда-нибудь подойдет срок, когда я скажу себе: «Пора, ты уже сделал все, что мог». Это очень трудно, но уйти надо вовремя. Есть некоторые западные музыканты, на которых мне больно смотреть, — они едва поют и еле передвигаются по сцене. Я бы не хотел себе такой судьбы.
— Чисто субъективно — какой этап вашей вокальной биографии вы считаете лучшим?
— Наверное, когда мне было чуть больше 30. Те есть, начиная с альбома «Игра с огнем» (1989) и далее — «Кровь за кровь» (1991) и «Ночь короче дня» (1995). Пожалуй, это был пик формы. Я это говорю совершенно открыто, не стесняясь. Трудно требовать от 40-летнего футболиста, чтобы он всю жизнь играл, как в 19. Но есть вещи, которые приходят лишь с опытом. Только со временем ты начинаешь осознавать границы своих возможностей.
При этом, конечно, есть альбомы и песни более позднего периода, когда уже образовалась группа «Кипелов», которые мне очень нравятся. Например, «Дыханье тьмы» и «Жить вопреки». Эти песни, можно сказать, автобиографичны — в них я пытался рассказать свою личную историю.
— Если сравнить репертуар групп «Ария» и «Кипелов», видно, что мистика у вас почти исчезла из текстов, зато появилось много патриотических песен. Можно ли сказать, что фэнтези-тематика вам всегда была неблизка?
— Нет, почему — я от своего прошлого не отказываюсь. Да, были какие-то перегибы. Еще будучи в «Арии», я отказался исполнять песню «Антихрист». В ней есть строчка, где я от первого лица пою «Имя мне Антихрист, знак мой — цифра 666». Поклонники подпевали ее на концертах, и в какой-то момент я осознал, что не стоит с такими вещами заигрывать.
Я не против мистики как таковой, если в песне есть история. Как правило, музыка пишется раньше текста, и она, бывает, диктует тематику. Кроме того, в «Арии» мы сообща определяли идеологию группы. С чем-то я соглашался, с чем-то нет. Например, Володя Холстинин (гитарист, композитор и один из основателей группы «Ария». — «Известия») любил подобные сюжеты. И я их не отвергал напрочь. Просто когда это превращалось в какие-то мультики-страшилки, мне становилось смешно.
Произошел ли сейчас перегиб в другую сторону? Не знаю. Мне сын однажды сказал, начитавшись комментариев в интернете: «Папа, ты в курсе, что играешь в стиле патриотического зашквара?» (смеется). Я его еще попросил расшифровать, хорошо это или плохо.
Могу точно сказать, что пишу те или иные песни не потому, что хочу понравиться кому-нибудь из властей предержащих. Та же песня «Непокоренный» о блокаде Ленинграда — это мое личное отношение, мой ответ на те мнения в обществе, что, мол, может, стоило сдать город немцам. У меня оба деда погибли на войне. Один под Москвой, другой под Ленинградом. Поэтому мне эта тема настолько близка. Поэтому я с огромным удовольствием пою песни военных лет.
Впрочем, надо сказать, что и у «Арии» были патриотические песни. Например, «Баллада о древнерусском воине». Мистики, пожалуй, было больше, но тем не менее.
— На концертах вы часто поете русские народные песни. С какого момента вы увлеклись фольклором? Или это было всегда?
— Это было всегда. В 10–12 лет на меня огромное впечатление произвела пластинка Жанны Бичевской. Она пела и народные песни, и казачьи, и романсы. Именно в ее исполнении я впервые услышал «Ой, то ни вечер». Потом уже, когда я работал в ВИА «Лейся, песня» (это было начало 1980-х), был потрясен ее выступлением на одном сборном концерте. Бичевская вышла одна, с гитаркой, и спела так, что зал не хотел ее отпускать. Это была бомба. Словом, Бичевскую я слушал всегда и даже дочь назвал в ее честь (смеется).
Нужно сказать спасибо моим родителям за то, что они с детства привили мне любовь к русской народной песне. Я слушал и Лидию Русланову, и Сергея Лемешева. Одна из моих любимых исполнительниц сегодня — Евгения Смольянинова. Это наши корни — от них нельзя просто так отказываться. Кроме того, мне кажется, чем шире круг интересов у человека, тем лучше для его творчества. Нельзя зацикливаться на чем-то одном.
— Одним из главных хитов группы остается «Я свободен». Вы ожидали такой успех?
— Совсем нет. Песня была записана еще в 1997 году для моего альбома с Сергеем Мавриным «Смутное время». В составе группы «Ария» мы ее не играли. А когда уже была создана группа «Кипелов» и надо было как-то о себе заявить, я предложил эту песню перезаписать. Мы сделали новую аранжировку и без особых мыслей отдали на радио. А еще спустя какое-то время я слышал ее везде. Как так получилось — загадка для меня самого.
Она понравилась даже тем, кто никогда в жизни тяжелую музыку не слушал. В то время люди приходили на наши концерты только ради этой песни. Помню, были такие достаточно пожилые дамы, которые сидели в первых рядах, зажав уши, и отнимали руки только в самом конце, когда мы начинали играть «Я свободен» (смеется).
— Сейчас рок-музыку серьезно потеснил рэп. Вы не пытались слушать что-то из этого?
— От такой музыки я всегда был далек. Один раз попытался посмотреть рэп-баттл, но, честно говоря, мне не очень понравилось. Сама идеология песен мне не близка. Но это не значит, что это плохая музыка. Скажем, я практически ничего не знал о Басте, пока однажды не увидел на ТВ, как он исполняет «Сансару». По-моему, отличный текст, отличная песня.
Словом, я думаю, не бывает плохих музыкальных стилей. Бывают только плохие песни (смеется). В любом стиле можно выразить себя максимально — так, что это будет доступно любому человеку, который, может, и не любит этот жанр. Ну и в жизни я уже неоднократно убеждался, что никогда не надо ничего и никого осуждать только потому, что ты этого не понимаешь.
Николай Корнацкий
