Иннокентий Смоктуновский не любил вспоминать войну, готов был сидеть на диете ради дочери и страдал от голливудских условий Эльдара Рязанова. Об этом накануне 95-летия со дня рождения народного артиста СССР «Известиям» рассказала его дочь Мария Смоктуновская.
— Ваш отец прошел сложный путь. Он мог умереть в детстве от голода, погибнуть на фронте. О тяжелых моментах своей жизни он часто вспоминал?
— Папа нечасто погружался в воспоминания. Иногда, когда было настроение, мог что-то рассказать. В основном всё время было посвящено творчеству и все устремления были в творчестве.
— Народные артисты СССР Римма Маркова и ее брат Леонид принимали активное участие в судьбе Иннокентия Смоктуновского. Говорят, они привезли его в Москву. Была такая история?
— Римма и Леонид Марковы работали в Театре Ленинского комсомола, во время отпуска приехали к своим родителям в Махачкалу, в «Ревизоре» увидели отца, игравшего Хлестакова. Пришли к нему и сказали: «Как замечательно вы играете! Вам, конечно, имеет смысл попробовать свои силы в Москве».
Главным режиссером Театра Ленинского комсомола тогда была Софья Гиацинтова, она и взяла его на небольшие роли. Заведующей пошивочным цехом в театре работала моя мама, замечательный художник по костюмам. Отцу для спектакля «Годы странствий» нужен был костюм танкиста. Чтобы подогнать его по фигуре, он обратился к маме, так они познакомились. Мама очаровала отца своей серьезностью. Полное имя мамы — Суламифь. Папа звал ее Соломка, Соломушка.
Он рассказывал ей веселые истории, а когда было свободное время, они ходили обедать в столовую редакции «Известий». Она находилась рядом с театром. Отцу было 30 лет, когда они поженились.
— Смоктуновский приехал в столицу из провинции. Если бы не череда судьбоносных встреч, смог бы он получить признание?
— Смог бы. А судьбоносных встреч и правда было немало. Одна из портних в пошивочном цехе обшивала любимую всеми кинозвезду Марину Ладынину. Мама попросила коллегу, чтобы та помогла папе с поиском постоянной работы. Супругом Марины Алексеевны был режиссер Иван Пырьев, в то время он директорствовал на «Мосфильме» и руководил Театром-студией киноактера.
Марина Алексеевна поговорила с ним, и он назначил встречу папе. Иван Александрович расспрашивал отца о театрах, в которых тот работал, о ролях. А после написал письмо. Конверт папа должен был отдать в Театр-студию киноактера. Приехав домой, родители пытались узнать, что же там в письме. На просвет смотрели, но ничего так и не прочли. С письмом папу приняли гораздо радушнее и зачислили в штат актером 3-й категории. Это уже была огромная победа, постоянная работа, гастроли.
— Наверняка появилось и кино?
— Он стал сниматься на «Мосфильме». Его заметил Георгий Александрович Товстоногов. Тогда он собирался ставить в БДТ «Идиота» Достоевского и искал исполнителя на главную роль. И, казалось, уже нашел своего Мышкина, но этот актер не смог продолжить репетиции. Судьбу папы решила роль Фарбера в фильме Александра Иванова «Солдаты» по повести Виктора Некрасова «В окопах Сталинграда». Отец играл человека, который попал на войну, но по призванию не воин, но тем не менее воюет, сражается вместе со всеми.
Георгий Александрович посмотрел этот фильм и через некоторое время на одной из репетиций вдруг воскликнул: «Глаза! У этого актера… Как его фамилия, не могу никак вспомнить... Смоктуновский! Играет Фарбера. У него глаза Мышкина!»
— Иннокентий Михайлович тут же принял предложение мэтра?
— Нет. В то время он снимался в фильме «Шторм». Играл пожилого композитора, у него был пластический грим. А партнером отца по съемочной площадке был Евгений Лебедев. Когда закончился съемочный день и отец разгримировался, Евгений Александрович понял, что это тот самый Смоктуновский, которого ищет Товстоногов. Так мой отец пришел в Большой драматический театр в Ленинграде. Работа над ролью была непростая. Очень помогала режиссер Роза Сирота. Разбирали сцены, находили настроение, подход к роли. Решение пришло случайно. Однажды на киностудии мой отец увидел человека, стоящего в сторонке и читающего книгу. Кругом суета, а он не обращал ни на кого внимания. Что-то в его облике подсказало отцу образ князя Мышкина.
— Об этом спектакле до сих пор ходят легенды. На него невозможно было попасть.
— Только на первом спектакле было ползала. Начиная со второго — аншлаг. Сарафанное радио сработало, и народ побежал в БДТ. Приезжали даже из других городов. После спектакля были долгие овации, отца не отпускали по полчаса.
— Мышкин принес грандиозный успех Смоктуновскому. Это тот случай, когда за работой на сцене пришло признание в кино?
— Папа стал работать на «Ленфильме». Снялся у Ромма в картине «Девять дней одного года», у Козинцева в «Гамлете», у Кулиджанова в «Преступлении и наказании». Тогда же Эльдар Рязанов пригласил его на роль Юрия Деточкина в комедию «Берегись автомобиля». Отец в то время играл Ленина в фильме «На одной планете». Сложные съемки, пластический грим, съемочный день по 13–14 часов. На пробы в Москву он не успевал. Но режиссер был уверен, что Деточкина должен играть именно Смоктуновский. Собрал делегацию и приехал на «Ленфильм» снимать пробы.
— Судя по всему, пробы удались?
— Да, но роль Ленина оказалась для отца очень тяжелой. Переутомление, гипотония. Папа написал Эльдару Александровичу: «Не смогу участвовать в фильме. Врачи настаивают на длительном отдыхе». Рязанов вновь приехал в Ленинград, пообещал: «Создадим голливудские условия». Что уж он подразумевал, неизвестно. Только папа рассказывал, что снимался он и в выходные, и ночью, и когда не работала аппаратура. Все в группе понимали, что это вызвано «голливудскими условиями Смоктуновского». И будучи солидарными с несчастными заокеанскими коллегами, терпели и не роптали.
Были и бонусы. Эльдар Александрович дал папе инструктора, и тот научил его водить машину. После папа получил права.
— Именно на съемках у Рязанова он познакомился с Олегом Ефремовым?
— Да. Режиссер пробовал Ефремова на роль Деточкина, но, когда пробы посмотрел худсовет, было сказано: «Нет, товарищи, это невозможно. У вас получился какой-то волк в овечьей шкуре». Тогда Рязанов предложил Олегу Николаевичу роль следователя Подберезовикова, а на Деточкина позвал Юрия Никулина. Но тот не смог. Так и возникла папина кандидатура.
— А как Ефремов позвал Смоктуновского во МХАТ?
— Олег Николаевич ставил спектакль «Иванов». Главную роль предложил отцу.
— Заманивал, обещал квартиру?
— Нет. Квартиру папа получил от Малого театра: в 1971 году режиссер Борис Равенских пригласил его на главную роль в спектакле «Царь Федор Иоаннович». И мы переехали из Ленинграда.
— Вы видели работу отца над ролями. Как это было?
— Он говорил, что актеру необходимы самодисциплина и полная готовность. Помимо отличного знания текста, что само по себе залог успеха, нужно пытаться прожить жизнь персонажа. Всегда изучал литературу по истории образа, вникал в сценарий, продумывал костюм, грим.
Когда он играл Петра Ильича Чайковского, то по сюжету должен был дирижировать симфоническим оркестром. И чтобы быть достоверным, обратился к Юрию Темирканову с просьбой дать несколько уроков. После того как была снята сцена, оркестр стоя аплодировал папе.
— Понятно, что завистников у таких людей не счесть. А друзей было много?
— Были актеры — те, с кем он работал. Другом он называл замечательного писателя Анатолия Андреевича Кима. Он писал повести, рассказы, но не мог их опубликовать. Рассказал об этом папе, тот пошел в редакцию, и через некоторое время рукопись увидела свет.
В какой-то момент папа предложил ему креститься. Он как раз планировал отвести в храм моего брата Филиппа. Недавно вышла книга Анатолия Кима «Гений», в которой он рассказал об этой истории.
— Разве были популярны церковные обряды в советское время?
— Конечно, не были. Но, видимо, папа подумал, что хорошо будет для Анатолия Андреевича, если он обретет себя в вере. Мой отец был глубоко верующим человеком. Не могу сказать, что он часто ходил в церковь, но у него был духовный наставник — отец Владимир.
— Как он пришел к вере?
— Тяжелейшие испытания выпали на его долю. Он прошел войну. Говорил, что было очень страшно: «Рядом погибали товарищи, однополчане, но я даже ни разу не был ранен. Быть может, Господь Бог специально охранял меня, чтобы я потом мог создать роли, которые так нужны были зрителям?»
— Он когда-нибудь сердился? Мог в воспитательных целях взять ремень в руки?
— Папа был очень любящий, внимательный, заботливый, но и требовательный. Конечно, ремнем нас никогда не наказывали, но если мы были неправы в чем-то, ослабевали в учебе — он был недоволен. Говорил: «Как же так? Так нельзя. Учеба — это очень важно, это самое важное».
— Он желал, чтобы вы с братом стали актерами?
— Мечтал об этом. Мой брат Филипп учился в Щукинском училище у великолепной Аллы Казанской. Она очень любила своих студентов. Иногда репетиции проходили у нее дома. Алла Александровна пекла пироги, чтобы студенты могли еще и вкусно поесть.
Брат вместе с отцом снимался в «Маленьких трагедиях» у Михаила Швейцера. Я тоже работала вместе с ним в фильмах «Сердце не камень», «Дело» по Сухово-Кобылину. Но я не драматическая актриса. Окончила хореографическое училище Большого театра. С детства обожала балет и мечтала танцевать. После окончания была принята в Большой театр. Но в какой-то момент начала набирать вес.
— Что сказал папа?
— Он был очень огорчен. Даже помогал мне похудеть. Вместе со мной садился на диету. Мы подсчитывали калории, отказались от сладкого, мучного. Папа и так был очень стройный и высокий, но, чтобы мне помочь, еще похудел.
— А он умел готовить?
— Если было время, мог прекрасно чай заварить, приготовить омлет, пошинковать овощи на салат. О домашнем уюте и столе заботилась мама. Она великолепно готовила. Папа очень любил в ее исполнении даже самые обычные блюда: щи, котлеты, отварную или жареную картошку. Он говорил: «Дружочек, всё так вкусно. Приготовлено с любовью». Он не делал из еды культа. Следил за физической формой, занимался спортом.
— Вы работаете в Музее МХАТ. Готовится ли выставка к юбилею Иннокентия Михайловича?
— Папа при жизни передавал свои письма, книги, пригласительные билеты, программки спектаклей в музей. Там существует личный фонд Смоктуновского.
К 95-летию планировалось выставка в Зеленом фойе МХТ. Но сейчас такая сложная обстановка в связи с коронавирусом, музеи и театры приостановили свою работу. Будет виртуальная выставка «Планета Смоктуновский» на сайте нашего музея.
Еще когда был жив отец, малой планете №4926 Солнечной системы Институтом прикладной астрономии Российской академии наук было присвоено его имя. Думаю, папа был очень рад — это знак большого признания, не многие удостаиваются такой чести.
— Как вам кажется, есть ли артист, равный вашему отцу по таланту?
— Я понимаю, что мой отец — один из величайших актеров, составивших славу русского кинематографа и театра. Но для меня равных ему актеров не существует. Мой папа — гений!
Зоя Игумнова
