Скажешь: Семен Фарада — сразу смешно. И уже несмешно. Семь лет назад знаменитый артист, узнав, что умер его друг Григорий Горин, тяжело заболел. Очень тяжело: инсульт. Потом второй. Его, никакого, папарацци иногда снимали на камеру, затем давали это по телевизору. Потом общественность возмущалась: как можно такое показывать?! А он, Семен Львович Фарада, вопреки всем наветам боролся со смертью. И его семья боролась. Недавно партнер Фарады по «Формуле любви» Александр Абдулов, тяжело больной раком, сказал всем нам: «Я постараюсь». Фарада уже постарался. Он сделал это. Он смог. Может, просто весело засмеялся в лицо своим недугам — и они отступили. Сегодня любимый артист дает первое интервью с начала своей болезни.
— Семен Львович, как вы себя сейчас чувствуете?
— Чувствую себя хорошо. Последний раз лежал в военном госпитале № 6. Это хороший госпиталь, я уже там несколько раз был. У меня там своя палата.
— Именная?
— Да, именная.
— Вы там, в палате, один лежите?
— Один, но с сиделкой. Ее зовут Лена. Она с Украины приехала. В госпитале я лечился, меня возили на процедуры. Говорил с разными больными. Они меня узнавали, приносили цветы, конфеты. А я никому не отказывал — я конфеты люблю и цветы тоже.
— Для вас это морально очень важно?
— Очень приятно. Снова хочется работать для зрителей.
— Люди обычно познаются в тяжелой ситуации. Вы просто почувствовали, как вас любят.
— Да, это правильно, но я не хочу навязываться. Если меня спрашивают, я отвечаю, если нет — то молчу. Когда я в госпитале ехал по коридору на процедуры, люди выходили и — «Здрасьте, здрасьте, здрасьте!». Все здоровались. Там лежали ребята: инвалиды чеченской войны — без рук, без ног, но, когда меня видели, кричали: «Але, привет! Здравствуйте!». Было тяжело и трогательно, но меня это мобилизует.
— Наверное, когда вас везут по коридору, все стоят по стеночке и поют: «Уно, уно, уно, уно моменто»?
— Некоторые поют, но очень искажают текст. Спрашивают: «Это вы итальянскую песню поете?» Я говорю: «Да, спасибо, желаю вам быть здоровым, до свидания».
— Порой, артисты, у которых все в порядке, говорят, что им досаждает их популярность, узнавание. Кокетничают, наверное. А вам сейчас это жизненно необходимо?
— Меня такая любовь людей обязывает вернуться в свой театр и кино.
— Вас навещают друзья-артисты?
— С самого начала их приходило очень много. Но я же болею уже очень долго, семь лет. А у моих коллег дела. Сейчас посещают мало. Вот приходили Марк Розовский, Виктор Славкин, Александр Карпов, Слава Суховерх, Андрей Пирлик. Ну и, конечно, близкие люди: жена, сын. Так что я не страдаю дефицитом общения. А государство дало мне новую кровать, телевизор «Шарп», коляску.
— Что значит государство?
— Комитет по социальной помощи при Лужкове, за что ему большое спасибо. И всем спасибо.
— А Союз кинематографистов, Союз театральный деятелей?
— Каждый по разу перечислил материальную помощь, а больше ничего не было. Все равно меня содержат сын и жена. А я получаю пенсию, солидную пенсию — шесть тысяч рублей.
— Не шесть, а пять с
— Нет, пусть думают, что у меня большая пенсия, аж шесть тысяч.
— Семен Львович, а Александр Абдулов к вам приходил, когда был здоров? Ведь по фильму «Формула любви» кажется, что вы с ним просто лучшие друзья.
— Очень тяжелый вопрос, тем более что Саша сейчас болен. Он один раз вместе с Марком Захаровым и другими артистами дал концерт, а деньги мне перечислил.
— А Юрий Петрович Любимов вас не забывает?
— Наш Театр на Таганке сыграл «Мастера…» и весь доход тоже перечислил мне. Вообще мы пользуемся взаимопониманием.
* * *
— Семен Львович, какой у вас сейчас распорядок дня?
— С утра — зарядка.
— Сколько зарядка идет по времени?
— Полчаса, лежа и сидя. Затем — туалет и завтрак. А после завтрака опять зарядка, которую делает со мной жена Марина Витальевна Полицеймако, заслуженная артистка России. За роль в фильме «У реки» она получила призы на трех кинофестивалях. А вот мой приз (Семен Львович показывает на полку в стене) — «Улыбка России».
— А днем вы что делаете, вечером?
— При моей болезни нужно все время двигаться. Движение — это жизнь. Нельзя просто так лежать, смотреть в потолок. Я смотрю телевизор.
— Я знаю, вы футбол очень любите.
— Да, сегодня в 18.48 по первой программе будут показывать матч Россия-Англия (Разговор проходил за три часа до начала игры. — А.М.). А хотите знать мой прогноз? Наши выиграют 1:0 или 2:1. (И угадал!!! — А.М.).
— И это вы говорите после того, как мы в Лондоне 0:3 проиграли? Ну вы и оптимист.
— Но
— Искусственная трава пресловутая…
— Не знаю, я на такой не играл. Я играл на других полях.
— Да, вы известный футболист. А в каком амплуа: защитник, нападающий?
— Полузащитник. Я выступал за сборную артистов страны под девятым номером. Во время игры подходил к защитнику соперников и говорил ему: «Ты понял, у меня никогда вне игры нет». Но судья этого не знал, свистнул мне «вне игры», я подошел к нему, спрашиваю: «А вы что, не знаете, что у меня „вне игры“ нет?» Это шутка, конечно,
* * *
— Семен Львович, а вам читать можно?
— Читаю — сколько угодно. Во время болезни в основном газеты, журналы и некоторые книги — их мне вслух жена читает. Вот недавно читала об истории Таганки. Очень хорошая книга, называется «В границах красного квадрата» Эллы Михалевой. Там все рассказано о театре, о Любимове, о Высоцком, о других актерах.
— Когда в начале
— А я не интриган. Я занимаюсь творчеством: театр, кино, эстрада, телевидение. А все остальное не воспринимаю. Хотя раза три-четыре я активно заступался за Юрия Петровича Любимова.
— Но это вы говорите о конфликте Любимова с Губенко. А Эфрос?
— Эфрос — отличный режиссер, но он пришел в театр, построенный Любимовым, Боровским… И он оказался один на один с труппой. Помню, одна актриса так Эфроса и спросила: «Зачем вы сюда пришли?» А он сказал: «Поживем — узнаем». Но случилась трагедия. Эфрос сделал много хороших спектаклей, но он ушел от нас. Умер.
Марина Полицеймако:
— Сеня — вообще не конфликтный человек, он и на артиста в этом плане не похож. Ни в каких революциях и контрреволюциях не участвовал. Он предан театру и Юрию Петровичу.
— Говорят, что Эфроса погубили актеры.
— Это неправда, театральные слухи.
— Но есть немало артистов, которые не смогли выдержать все эти театральные интриги.
— Если ты работаешь в театре и не доволен политикой главного режиссера, то должен благородно сказать «до свидания» и уйти в другой театр.
— А если дело не в режиссере, а в актере, который не доволен, что не он играет в спектакле, а другой?
— У меня такого никогда не было, никогда!
М.П.: — То, что может сделать Сеня, не повторит никто. Он штучный товар. У него нет соперников.
— Но ведь говорила Раневская: «Против кого дружите?»
— Раневская — это вершина, талант, царица!
— Мне кажется, у вас с ней одна группа крови. Раневская разошлась на цитаты, но ведь и вы тоже.
— Да, когда меня видят, то либо произносят фразу из фильма «Чародеи» «
— А вы на сцене любили артистов «раскалывать»?
— Нет, я никого не колол. А меня мог рассмешить только Иван Бортник. Он так играл, что я не мог удержаться от смеха. Он очень хороший актер. У нас на Таганке вообще много талантов. Но самым большим был, кончено, Володя Высоцкий.
— Вы с ним были близко знакомы?
— Нет, мы близки были только на сцене. Я играл могильщика, а он Гамлета. Он — в главной роли, а я в его окружении. Я всегда ценил его как большого поэта и актера.
— Любимов любил Высоцкого и часто закрывал глаза на его «нарушения режима». А вы как профессионал были снисходительны к Владимиру Семеновичу, если он не приходил на репетиции?
— Я этим никогда не интересовался. Для меня всегда существовала только моя роль. И больше ничего.
* * *
— Вы действительно такой жизнерадостный человек или просто стараетесь так держаться?
— Я и в жизни такой. Я обыкновенный человек, имею только техническое образование МВТУ им. Баумана. Был инженером по тепловым котлам. Служил на Балтийском флоте, старшина первой статьи. Почти десять лет работал инженером, а потом стал актером Театра на Таганке.
— В таких случаях говорят, что страна потеряла великого инженера.
— Это только в шутку можно так сказать. Я инженером был добротным, но рядовым. У меня не было
— Так ведь и в советское время инженеры получали гораздо меньше простых работяг. Всего 120 рублей.
— Но ведь на них много чего можно было купить. Сейчас совсем другое время. И я его переживаю так же, как и все.
— Ну разве вы как все?! Вот вам наше любимое государство подарило кровать с телевизором, и вы счастливы. Вы же народный артист России, любимец народа, а у вас пенсия меньше шести тысяч. Это нормально?
— Но мне же помогают родные и близкие.
— А государству за кровать теперь ручки целовать, что ли? Понимаю, вы не хотите просить,
М.П. — Ну зачем об этом говорить, все равно ничего не изменится. У нас такая страна. Что, мы одни такие? Есть же те, кому еще хуже. А пенсионерам как жить, а сколько детей бездомных? Или вот сейчас все дорожает.
— Вы чувствуете на себе это подорожание?
М.П.: — А как же. Ведь сколько теперь стоит молоко! А творог, сыр! И рассчитывать, кроме как на себя и на свою семью, не на кого. Но говорить об этом бесполезно.
— Как бесполезно? Ведь Фарада — национальное достояние, он не должен ни в чем нуждаться. И государство обязано оплатить его лечение. Семен Львович, что вы по этому поводу думаете?
— А вы напишите: Семен Фарада молчит. Я еще раз хочу сказать спасибо за кровать, за телевизор, за коляску. Все-таки государство мне помогает. Но главное — сын и жена. Только что говорить, старость не отменишь, она приходит — и все, понимаете. Старость — это плохо.
— Но бывает ведь и обеспеченная старость.
—
* * *
— Какая у вас любимая роль?
— Все. Каждая роль для меня — кусок моего естества, здоровья, удачи. Я не могу сказать про
— Я вспомнил еще одну вашу фразу, разошедшуюся в народе: «Хочешь большой и чистой любви? Приходи вечером на сеновал».
— Это все придумал Григорий Горин. Великий автор, сценарист, мой любимый писатель. У меня самые любимые Гоголь, Пушкин, Бабель, да и многие другие. Из сегодняшних — Горин.
М.П.: — Большая просьба к газете «Московский комсомолец». Пожалуйста, повлияйте на Сеню, чтобы он выходил на улицу, ведь и коляска уже есть, и погода такая хорошая, а он ни в какую. Это ужасно, это больше всего меня расстраивает.
— Семен Львович, почему вы не хотите выходить на улицу?
— Мне неудобно перед проходящими людьми. Они увидят, какой я уже старый и больной.
М.П.: — Все на улице меня спрашивают, почему Сеня не выходит. А он стесняется.
И тут Семен Львович преобразился.
— Хотите, я встану, — вдруг спросил он и потихонечку с помощью сиделки Лены стал подниматься. И действительно встал! Уперся руками в спинку кровати, да как закричит голосом Владимира Ильича: «Товарищи! Революция, о которой так долго говорили большевики, свершилась!» Ну, Артист!!!
* * *
— Семен Львович, когда же вы стали Фарадой? Ведь были же Фердманом.
— Это было в
— И Фердманом себя уже не ощущаете?
— Я был и остаюсь Фердманом, а Фарада — это псевдоним.
— А в паспорте что у вас написано?
— Фарада. Это придумал таджикский директор киностудии. Он сказал, что не может писать Фердман. Я его спрашиваю: «А литовских актеров вы писать можете?». «У них республика есть», — закричал в ответ директор. И я сказал: «Давайте придумаем шараду». А он: «Шарада, шарада… Фарада!»
— Мне кажется, Горин написал ваш девиз по жизни «улыбайтесь, господа, серьезное лицо — еще не признак ума… Улыбайтесь!»
— И я улыбаюсь.
Александр Мельман
