Увы, травля в отечественной, как, впрочем, и в любой другой школе мира, была всегда. Сегодня это явление переименовано в буллинг. Однако вместе с названием изменилась и его суть. Буллинг стал безграничным, так как, с одной стороны, за деяниями местечковых хулиганов благодаря Интернету следят не жалкие десятки глаз, а многие тысячи, если не миллионы, а с другой — жертвами травли наряду с учащимися все чаще становятся учителя. Дошло до того, что доля тех и других сравнялась: согласно последним опросам, травле подвергались до 70% школьников и их педагогов. И что с этим делать, не знает никто, констатировали участники дискуссионного клуба Федерального института развития образования (ФИРО) Российской академии народного хозяйства и госслужбы.
Данные последних опросов, проведенных проектно-учебной лабораторией Высшей школы экономики, шокируют. Так или иначе, травле подвергались более 70% российских школьников и столько же... их учителей. В том числе 42% наших педагогов стали жертвами кибербуллинга, около 28% получали личные оскорбления, включая те, что имеют, мягко говоря, интимный характер, а 5,7% сталкивались с прямыми угрозами в свой адрес, уточнил завлаб Александр Милкус.
Четко прояснилась, по его словам, и основная категория служителей образования, становящихся жертвами буллинга в первую очередь: «Это учителя с самым низким уровнем материального достатка, причем независимо от общего финансового положения региона, где они работают — бедного или богатого, или расположения школы — в городе или селе. А вот с чем число учителей — жертв буллинга однозначно коррелирует, так это с долей профессионально выгоревших педагогов. Эти показатели, как свидетельствуют последние исследования нашего Института развития образования, практически тождественны».
Сказанное многое объясняет. И прежде всего причины крайней неэффективности борьбы с буллингом в отечественной школе. Если в США и Европе, по оценке ведущего научного сотрудника ФИРО Светланы Кривцовой, «за последние 20 лет его уровень снизился в десятки раз», то в нашей стране он только усиливается. И в самом деле, кому же у нас бороться с этим чудовищным явлением, искалечившим не одну жизнь?
Учителям? Но они, как выяснилось, не в силах защитить даже самих себя. (Должно быть, поэтому, по оценке Милкуса, «около 80% из них при возникновении в их школе проблемы буллинга отходят в сторону, приговаривая: пусть дети разбираются сами». Или даже, не исключает психолог Ирина Баржак, «сами учителя вместе с директорами школ сплошь и рядом инициируют травлю».)
Ученым? Но они пока не договорились между собой даже о том, что считать буллингом, отличается ли он от школьной травли советских времен и если да, то чем, и главным образом ведут дискуссии на эти темы.
Чиновникам? Но, по мнению поучаствовавшего в слушаниях директора минпросветовского департамента Евгения Сильянова, успех решения проблемы скорее связан с более активным привлечением к ней родителей.
Родителей? Но они вечно на работе. И вдобавок именно из семьи, по мнению Светланы Кривцовой, главным образом и проистекает склонность детей к буллингу.
Тогда, может быть, психологам? Казалось бы, чья это вотчина, если не их?! Однако школьных психологов у нас в стране втрое меньше, чем школ, а значит, каждый из них работает сразу в трех учебных заведениях и знать не знает детей ни в одном из них, констатировал Милкус. Где уж тут вникать в подробности детских (да и учительских) проблем. Дай им бог успеть заскочить во все свои школы хотя бы на пару часов, чтобы заполнить кучу бумажек, требуемых чиновниками для отчетов. Лишь в наших девиантных школах (школах для хулиганов), напомнила школьный психолог Анна Тихомирова, «норма составляет один психолог на 20 подростков. А это должно быть нормой для всех обычных школ».
Марина Лемуткина
