Это была передача, где Дмитрий Кабалевский[1] рассказывал школьникам о жанрах музыки. И говорил о джазе. Объяснял историю, народные истоки, и в качестве иллюстрации дети, пионеры слушали Армстронга. При этом Кабалевский комментировал: «Обратите внимание, как звучит труба… То, что Армстронг хрипит, — это горловое негритянское пение…» Двадцать лет понадобилось, чтобы понять, что Армстронг просто хороший певец…
20.XII. 80
Сын Аллы Гербер Саша работает сейчас психотерапевтом. Рассказал про одного человека, который с возмущением говорил: «Я не понимаю, как можно е*ать живого человека!»
На обсуждении «Гнезда глухаря»[2]. Розов рассказал, как он подслушал реплику одной зрительницы: «И как ему эту пьесу позволили НАПИСАТЬ». Ничего подобного, сказал Розов, я никогда не слышал.
21.XII. 80
Стою в субботу за водкой. Сзади меня два мужика. Один: «Как ты думаешь, сколько водки брать — одну бутылку или две?» — «Конечно, две… на сегодня, и две на завтра».
Вчера сидели в ЦДЛ с Мариком, с Володиным и под конец пустили стакан водки по кругу. Каждый произносил тост. Один сказал: «Выпьем за великую причину, которая нас разъединяет, и за чепушинку, которая нас объединяет».
23.XII. 80
Комедия стариков. Разгул старости.
23.XII. 80
Мишка Жванецкий рассказывал о потрясшей его фразе, услышанной в магазине. Баба металась от прилавка к прилавку — там кончилась колбаса, яичек нет, сметаны не хватило. Она остановилась посередине магазина и сказала: «О НАС ЗАБЫЛИ!..»
Ему же Чепуров, ленинградский предводитель писателей, сказал — вызвал в кабинет и сказал: «Прекратите эксперименты в области сатиры».
Мужик в очереди другому, который лезет вперед: «Благодари бога, что у меня плохое настроение. Ох, если бы я был в хорошем настроении, я бы тебе череп бутылкой проломил».
Думаю, что сейчас надо писать с ощущением общей беды. К отрицательному персонажу относиться, как к человеку, попавшему в беду, и настолько слабому, что принимает условие общих для всех обстоятельств. Боль. А последнее время в литературе (во всяком случае, юмористической, сатирической) — обезболивание.
В ВТО было обсуждение «Гнезда глухаря» и статьи Розова о молодых. Я выступал. В конце Плучек в своем выступлении сказал: «Я не верю в молодых драматургов. Какие их страдания? Достоевский семь лет провел на каторге. А что они. Вот говорят, Славкин. Я смотрю на него — аккуратный молодой человек. Я встречаю Любимова — глаза горят, волосы растрепаны — я верю в его метания, в его горение. А эти молодые…»
Моя последняя попытка оживить Галку Галкину. «Ленинградская правда» выступила со статьей, где клеймилась «Юность» за то, что на страницах прозы много пьют. «Отжать бы весь спирт…» Доложили Полевому. Он отказался делать Галку Галкину. Оказалось, мы получили взъё*ку от ЦК за это же. А я придумал концовку: «Давайте отожмем спирт у Пушкина, у Омара Хайяма и отметим финал борьбы с алкоголизмом».
«Характеристика. Дана гражданину Наполеону Бонапарту для выезда на остров Святой Елены».
«Магазин мясных сувениров».
«Больница им. Ленина».
Жизненная схема: «С утра пойти на выставку, вернуться домой, записать мысли по поводу выставки и прогулки, прикнопить над диваном. Полежать под мыслью… Так можно жить!»
Яша Боязный[3] после опубликования (моего) рассказа «Удивительный выпуск»: «Если Жванецкий щекочет там, где и так чешется, — под мышками, то ты щекочешь, извини меня, лобные доли». Хватил!..
Однажды Резникову[4] принесли, автор принес, бутылку коньяка. Резников расшумелся: «Как вам не стыдно! Вы мне предлагаете взятку! Да что это такое, молодой человек!..» Автор смутился, испугался, взял бутылку и поспешил к выходу. «Погодите, — сказал Резников. — Ваше счастье, что я их беру».
Придумал заголовок статьи: «Гибель Вампилова после его смерти».
На двадцатидвухлетие «Нашего дома» поехали к Ларисе Грайцер[5] и пили ночью. Торшин[6] напился и произносил тосты за «нашу паскудную жизнь». И призывал «остаток жизни» прожить достойно, праведно. На что Илюша (Рутберг) сказал: «Я хочу ему ответить. Это ты проживешь остаток жизни, а мы проживём жизнь. У меня друзья, семья, [катамаран,] а на мою профессию мне насрать».
Шакуров[7] говорил о том, что на наших дорогах очень плохие указатели, вообще информация. Трудно ездить. «А почему? Потому что ни одному знаку не веришь. А может быть, мальчик повернул знак в другую сторону».
Две цитаты ястреба советской драматургии Всеволода Вишневского.
Вишневский — Мейерхольду
5 января 1932 г.
(переписано ровно 48 лет спустя):
«Оказывается, ты удивлен “выпадом” против “Самоубийцы”. Не только я, а и десятки партийных лит-театр-работников будут вести борьбу с “Самоубийцей“. Пьеса тянет вправо, назад, пьеса НЕ НАША».
«Друг мой Олеша и все идущие за ним, — пишите о хрустале, о любви, о ненависти и прочем. Но при этом всегда должны мы держать в исправности хороший револьвер и хорошо знать тот приписной пункт, куда надлежит явиться в случае необходимости. Это полезно и необходимо. (Смех. Аплодисменты)».
Из выступления В. Вишневского на I съезде писателей.
Мысль: «В новой драме абсурд возникает не от глобальной идеи — в мире все наоборот, — а от нервов конкретного персонажа».
Гурченко рассказывала, что, когда она пришла в «Наш современник»[8], «все говорят на «о». Зам. главного редактора Кравцов сказал ей: «В кино я не хожу по религиозным соображениям».
8.II.81
Название пьесы: «Суп с котом». Говорили раньше: «А что потом?» — «А потом — суп с котом». Это мне часто говорили мама с папой. М. б. — «Попугай Жако»?
3.II.81
Римма Казакова[12] сказала, что ее сын, Егор Радов, прочитал ей стихи его сокурсницы по литинституту:
«Мне снилось, ангел спал со мной
И сделал девочкой меня».
Зашел разговор с болгарами, что азбуку славянам, и русским в том числе, дали Кирилл и Мефодий, а выходит иногда, что азбуку дал всем ваш вождь. А три буквы — «Х», «У», «Й» — народу дал Сталин.
11.II.81
Могила: «Я всегда была стервой, и вдруг выяснилось, что я кому-то нужна».
20.II.81
«Он пил постоянно, с небольшими перерывами на нехватку денег».
Гриша рассказывал, что сейчас отпускают много людей. Но Йошпе и Стахана Рахимова[13] не выпускают из-за Стахана брата. Тот какой-то крупный КГБэшник в Узбекистане. Брат приезжал уговаривать Стахана: «Приезжай в Ташкент, будешь жить, как там». Гениальный современный сюжет. Стахан соглашается, сохраняет карьеру брату. А брат создает ему абсолютно западные условия жизни в нашей стране. Некоторые не уезжают, потому что здесь западные условия им себе легче обеспечить.
Ефремов сделал пьесу «Вам завещаю»[14] к съезду. Никто не хочет принимать ее. Даже смотреть. Накануне съезда брать ответственность на себя. При том, что есть отрицательное письмо Института марксизма-ленинизма.
В Малом не принимают «Целину». Гриша: «Когда на сцену вышли артисты в ватниках от Зайцева, у всех в глазах темно стало… Сказали, чтобы играли в концертных костюмах. Тоже не понравилось…»
Объявление на хозяйственном магазине «ПРОПАЛА БАБУШКА». И приметы. И телефоны, куда звонить.
1.III.81
Видел афишу оперетты по Софронову[15] «Кадриль». И над названием наклейка. Отодрал — «XXVI съезду посвящается». Подарки не принимаются. День рождения без подарков. Не приняли спектакль у МХАТ «Вам завещаю». Театр им. Моссовета остался без съездовского спектакля, театр Пушкина провалил «Оптимистическую».
«Начинается война — тут же сдаемся в плен друг к другу и начинаем жить друг у друга в стране».
«Нам есть чем обороняться и закусить».
«Мы голодные, но сильные».
16.III.81
Раньше я работал над своим характером, закалял, воспитывал. А теперь спокойно говорю — да, у меня слабый характер. И я должен теперь лишь думать над тем, как жить с этим слабым характером. Не могу подавить соавтора, значит, не надо вообще работать вдвоем, надо работать одному.
На матч Карпов–Корчной[16] тот и другой берут с собой гипнотизеров. И матч, в сущности, превращается не в сражение шахматных интеллектов, а в дуэль гипнотизеров. Сюжет.
Название для пьесы: «Однокомнатная квартира». Про холостяка. А может быть, старый сюжет — старик сдает квартиру молодому.
20.III.81
Евтушенко принес в редакцию трехлитровую банку вина, бутылку чачи, зелень, мандарины — отпраздновать появление своей «Ардабиолы».
Монологи Евгения Александровича.
1. Распространяют слухи, что Фадеев был причастен к арестам. Это чудовищно! Это не так! Он очень много делал для писателей. Он спасал их. Он всегда писал письма: «Обескровленная литература, я опять сегодня подписал разрешение на арест такого-то. Вынужден был подписать». Фадеев каждый раз писал письма. А некоторые разложившиеся элементы доводили его. Когда вернулся реабилитированный [Макарочкин], он бросал в его окна камни. Это и довело Фадеева. Он мне звонил в 52-м году после публикации. Когда-то ухаживал за моей мамой. У меня после этого книжка вышла через 2 месяца, и через неделю я был принят в С.П. Билет мне вручал Софронов. Я еще школьником выступал на читательской конференции по «Молодой гвардии» и говорил, что не выдержал бы физической боли. На меня напали, Фадеев защитил. Когда я ему напомнил потом, он заплакал.
2. Недавно летели вместе с Павловым[17]. Он увидел меня, подошел к моему креслу и сказал: «Женя, дело прошлое, я был не прав, правда, и ты перебрал, но начал все я. Это твой сын? Можно, я его подержу на руках?» Взял сына, походил с ним по проходу. Принес обратно и говорит: «Можно, я что-нибудь подарю твоему сыну?» И подарил ему брелок с олимпийским мишкой. «Этот брелок сделала итальянская фирма в количестве 20 экземпляров. Он из чистого золота. Главное, чтобы наши дети были счастливы». Он не знал, что через несколько дней его сын погибнет в автокатастрофе вместе с дочкой Чаковского. Когда он отстегивал брелок от своих ключей, на его глазах блестели слезы.
3. Это вино и эти мандарины привезла мне соседка из Гульрипши. Ее муж мне забор делал. Она мне все это привезла и попросила… достать джинсы. Я полдня сегодня потратил — достал ей джинсы. Мне жена говорит: «Ты, автор “Ардабиолы”, достаешь джинсы». Когда я ей отдавал джинсы, она плакала, а когда она попыталась поцеловать мне руку, я чуть не заплакал.
4. «Я благодарен “Юности”, что в свое время она приняла решение (партбюро), что оно не совпало с Ильичевым[18].
Леопольд: Не было этого.
Евтушенко: Было!
Леопольд: Я не помню!
Евт.: Было! Было! Ильичев сказал, что поэмы не будет.
Леопольд: Он прислал замечания, но против публикации не был.
Евт.: Был! Был! Вы просто забыли.
Леопольд: Я все помню. Я выполнял замечания не вычеркиваниями, а вписками. Потом вписки все убрал.
Евт.: Моя жена, я не хочу о ней сказать, говорила мне: «Женя, не переделывай». А если бы я не переделал, это бы не вышло. А сейчас все это («Братскую ГЭС») перепечатывают».
Я вышел из «Юности», он окликнул меня, уже сидя за рулем своей «Волги». «Я сейчас, в начале новой холодной войны, еду на вечер американского поэта. Знаешь, старик, когда я вчера слушал по их радио, как разбирали Гладилин и Аксенов роман Айтматова, я не мог слушать, я выключил радио. Выключил, старик! Понимаешь?».
Я сказал: «Женя, это больной разговор. Не на ходу. Болезненная тема». К счастью, ему надо было ехать, а мне идти.
Пропуски. «Катаев первый сказал, что из Евтушенко получится хороший прозаик. Сказал с трибуны съезда писателей».
«Фадеев сказал мне тогда по телефону, что я могу вырасти в большого поэта».
1 апреля
Хоронили Юрия Трифонова[19]. Регламентированные похороны. У входа Аркадий Семенович — «Никто не раздевается! Все проходят, не раздеваясь». Трифонов лежит в ресторане. При входе в буфет Кобенко время от времени прерывает поток идущих к гробу; поток очень хилый, народу мало. На мне остановилась очередная порция. Из ресторана идет Феликс Кузнецов[20] в синем вельветовом костюме. В проходе стоит Кобенко в костюме цвета электрик, в пакистанской рубашке в цветочек, из кармана торчит расческа в футлярчике.
Милиция заготовила ограждения и с Герцена, и с Воровского. Но они не понадобились.
Феликс Кузнецов — Кобенко: «Виктор, разберитесь, там, говорят, писателей не раздевают. (Уходит, не дожидаясь ответа). А Кобенко и не думает отвечать. Когда Кузнецов исчез, говорит стоящему рядом работнику: «Когда много начальников, ничего хорошего не получится». У гроба, в ногах, стоит мальчик и говорит «Проходите, проходите». У гроба на первейшем плане стоит Алена Рапопорт в позе матери-родины. Я прошел мимо гроба и ушел.
Наступило время новой категории писателей. «Новые серые» — такое будет им название.
Как я узнал о смерти Трифонова. Я сидел у Алика Аксельрода. Мы давно не виделись, и я ему рассказывал, как плохо сейчас в литературе. «Никого нет, — говорил я. — Действительно, если разобраться — остался один Трифонов». И тут Алик говорит: «Трифонов вчера умер».
[1] Дмитрий Борисович Кабалевский (1904–1987) — советский композитор, дирижёр, пианист, педагог..
[2] Семейная драма «Гнездо глухаря» написана Виктором Розовым на исходе 70-х.
[3] Яков Боязный — иженер. Зав. постановочной частью Студии «Наш дом».
[4] Виталий Борисович Резников – писатель, журналист. Работал в «Клубе 12 стульев», расположенном на 16-й полосе «ЛГ». Детище, взлелеянное стараниями Виктора Веселовского, Ильи Суслова и укрепившееся благодаря таланту примкнувшего к ним Виталия Резникова.. Среди публиковавшихся на 16-й полосе: Аркадий Арканов, Григорий Горин, Виктор Славкин, Марк Розовский, Владимир Владин, Зиновий Паперный, Михаил Жванецкий, Эдуард Успенский, Михаил Задорнов, Игорь Иртеньев, Александр Кабаков, Виктор Шендерович, Виктор Коклюшкин, Лион Измайлов, Евгений Шатько, Лев Новоженов, Брис Крутиер и многие другие. Постоянно публиковался в «Клубе 12 стульев» известный советский пародист Александр Иванов, работали популярные карикатуристы Виталий Песков (ставший безусловным лидером отечественной карикатуры и начавший именно в «ЛГ»), Вагрич Бахчанян, Владимир Иванов, Игорь Макаров, Олег Теслер, Василий Дубов, Михаил Златковский, Андрей Бильжо, Сергей Тюнин, Игорь Копельницкий и другие.
[5]Лариса Грайцер — осветитель в Студии «Наш дом».
[6] Александр Торшин — актер «Нашего дома»
[7] Сергей Каюмович Шакуров – актер театра и кино . Народный артист России.
[8] Общественно-политический и литературный ежемесячный журнал..
[9] Борис Савельевич Ласкин (1914–1983) – поэт, прозаик, драматург, автор юмористических рассказов и интермедий.
[10] Евгений Иосифович Габрилович (1899–1993) – известный драматург и сценарист. Лауреат Сталинской премии .
[11] Пьесы Александра Гельмана и Бориса Васильева.
[12] Римма Фёдоровна Казакова (1932–2008) — поэт, автор многих популярных песен советского периода и 90-х годов.
[13] Алла Йошпе и Стахан Рахимов — популярный эстрадный дуэт, народные артисты России.
[14] Пьеса «Так победим» («Вам завещаю» — первоначальное название) была итоговой для М. Ф. Шатрова — советского драматурга и революционного романтика.
[15] Анатолий Владимирович Софронов (1911–1990) — советский писатель, журналист, поэт, драматург. Главный редактор журнала «Огонёк» (1953–1986). Публиковал в журнале огромные статьи о своих поездках за границу. Выписывал себе огромные гонорары. Когда его попросили освободить должность главного редактора, пытался выторговать взамен престижную должность в Союзе писателей.
[16] Матч на первенство мира по шахматам между чемпионом мира Анатолием Карповым (СССР) и победителем соревнования претендентов Виктором Корчным (Швейцария) проходил с 1 октября по 18 ноября 1981 года в Мерано (Италия). Первый финальный матч претендентов 1974 года Корчной – Карпов из-за отказа Фишера защищать свой титул превратился фактически в матч на первенство мира.
[17]Сергей Павлович Павлов (1929–1993) — советский государственный деятель. С 1959 по 1968 год — первый секретарь ЦК ВЛКСМ.
[18] Леонид Федорович Ильичев (1906–1990) – политик, философ - марксист. Секретарь ЦК КПСС по идеологии (1961–1965).
[19] Юрий Валентинович Трифонов (1925–1981) — писатель, мастер «городской» прозы, один из главных участников литературного процесса 1960-х — 1970-х годов.
[20] Феликс Феодосьевич Кузнецов— критик и литературовед. В 1979 году возглавил кампанию против авторов альманаха «МетрОполь» (см. выше). Вместе с членом-корреспондентом Г. В. Мальцевым и академиками РАН Т. М. Энеевым, Г. А. Заварзиным и Г. С. Голицыным выступил с критикой «Письма десяти академиков» по поводу клерикализации жизни страны.
