Слоновьим топотом пришли озимые — коленкором ручной клади. Ганя встречал агентессу. Вербовка прошла успешно. На удалёнке она была чистая прелесть. Абрис её лица напоминал точку на оси абсцисса. Прямиком за ним вставали пляжи Гаваны. По меридиану Бейрут был чуть выше. Если выстрелить из пистолета вдоль карты, пуля пролетит ниже. Хотя всё рядышком. Как и она — здесь — в этом аэропорту — её рейс уже прибыл — она где-то среди лент с багажом — причём багаж, наверняка, фиктивный — это просто место: «у чемодана, подойдёшь, предложишь помощь, я соглашусь».
Миссия агентессы состояла в доставке лекарства. Она рисковала — ходила в сельву, чтобы собрать ингредиенты: папоротник, мох, кору дынного дерева, слюну ягуара, воду из Амазонки. Никто лучше неё не справился бы: она ни разу не споткнулась на корневищах деревьев. Туземцы ей не мешали, смотря из своих кустов.
— Ун поко де ла хенте пор ла мундо.
Агентесса смутилась.
— Вы корявый.
Ганя обнял её. Она снова смутилась.
— Вы жилистый.
— Эскучо а ми синьора.
— Вы женаты?
Ганя схватил с ленты чемодан с наклейками из Латинской Америки. Взял агентессу за руку. Они пошли наружу. По дороге три водилы предложили им поездку за три косаря. Ганя всех внимательно выслушал, поинтересовался марками автомобилей и тем, каким бензином они заправляются. Агентесса улыбалась. Нежно погладила его по тылу ладони, он осаблил хватку, как в балете, и она забрала чемодан, чтобы оставить его на проезжей части. Она показала ремешок на поясе, а сумка, им стянутая, пряталась под спортивной футболкой в обтяг, стиль «эластико».
— Моё — при мне.
— Компрендэ.
Вот теперь она поняла. Впервые.
— Я не знаю испанский. Мне только нужно было собрать зелье.
Ганя прослушал. Перед ними остановилась машина, он закинул её в кузов, сам сел на пассажирское.
... Они стояли посреди кафешки, а Ганя держал в руках незатейливую манку с комочками. Она вскрыла пузырёк и капнула зелья в тарелку. Бель манки окрасилась зелёной синью и быстро всосала её внутрь. Ганя подул на кашу своими тонкими губами и поставил на стол, накрытый скатертью. Они сели за стол напротив друг друга.
— Комо те льямо?
— Я на курсах слова учила, но сейчас ничего не помню. Кажется, я людей смешила акцентом. Странно стелешь и ты. Это какой язык?
Ко столу явились два ребёнка — мальчик и девочка. Они сели рядом с Ганей. Агентесса положила локти на край стола и уставила ладони в подбородок. Мальчик взял ложку и поскрёб по верхотуре каши. Она поморщилась, но мигом вернула прежнюю форму. Девочка ткнула по боку тарелки палец. «Фу! Не надо!» — взбрыкнул мальчик. «Я помыла руки только что». «Всё равно».
Ганя и агентесса смотрели друг на друга, разделённые столом, посреди которого стояла каша с капнутым в неё зельем.
— Ешьте, дети, — сказал Ганя, посмотрел в глаза агентессе и добавил: «Я же, натурально, вынь да положь, на тёлке, вот буквально каждой, висел по строгачу.
— А теперь не так?
— Но хай компаньерос аора.
Она поморщилась. Мальчик, тем временем, вставил ложку с кашей в рот и стал жевать. Девочка чмокнула его в щёку, и он выплюнул кашу обратно в тарелку. «Я так не играю!».
Наконец Ганя взял ложку, зачерпнул кашу и закинул её себе за тонкие губы, немного их испачкав.
— Теперь я тебя узнаю, — сказала агентесса.
Но он уже не слышал её. Он был мёртв.
Она быстро схватила кашу и бросила на пол. Тарелка разбилась о кафельный пол. Каша лежала на соседствующих плитках как засохший песок.
Агентесса достала из кармана телефон, набрала номер. Когда на другом конце взяли трубку, она сказала:
— Задание выполнено. Клиент обезврежен.
Затем встала из-за стола, взяла детей за руку и повела их к выходу.
Глеб Буланников
