С самого раннего детства я относился к себе серьёзно. Но мне казалось, что как-то это по-дурацки. И потому больше всего на свете мне хотелось стать дураком — чтобы освободиться от лямки, которую предстоит тянуть всю жизнь.
Я ел морковь с обратного конца, висел на турнике вниз головой, дожидаясь, когда под коленями станет натирать. Носил фиолетовые колготки, бегал вокруг пруда перед сном, ходил на экзамены в плавательных шортах и шлёпанцах. Наконец — даже поставил себе целью оставить след в истории — с той мыслью, что это не должен быть след от задницы, лопаток, локтей и затылка на песке (потому что, ещё до того как смоет морская волна, его может покрыть след кого-то другого).
Я стал примерять на себя стратегии разных личностей прошлого. Первым делом я решил, что буду Львом Толстым. Поскольку у меня не росла борода, я решил принять обет безбрачия и основать секту. В мою секту вступил один человек, но вскоре он её возглавил и по этой причине я её покинул: это было в десятом классе, и новый дуче-худрук решил сделать из этого новообразования дочернее предприятие для местного поставщика пльзенского пива. Уйдя из секты, в темноте ночи я не сразу распознал, куда вляпался, почему изменились градусы ртутного столба, температура тела и ориентация. В то время как она храпела у меня на груди, я, смотрящий в небо, смог различить ковш Большой Медведицы. На следующий день мы пообедали, и у меня случилась вспышка в сознании: я понял, что хочу быть космонавтом.
Больше всего мне запал в душу космонавт по фамилии Кастанаев. Я принялся стоять на голове, просунув ноги на сгибах между ступеньками шведской стенки, таким образом готовясь к давлению в центрифуге. Проходя мимо, отец направил свой кулак мне под дых, но я успел уклониться и он пробил стену. Теперь на меня целыми днями смотрела соседка. В советское время она работала в геологоразведке — на добыче алмазов в Якутии. Ей вот-вот светило сделать последний шаг навстречу Млечному Пути, ведущему к Вечному Блаженству, а потому я стал её учеником. Она воспитала во мне умение говорить «да».
Но перед тем как научить говорить «нет», мы расстались: её позвали на другую планету.
И потому на вопрос «хотите ли вы жить интересной насыщенной жизнью?» — я ответил «да»…
Это была уловка. Через несколько лет я проснулся в чистом поле и увидел, что на меня падает человек с искорёженным ужасом лицом. Как и отец, он направлял — правда, не кулак, а ступни, — мне под дых, я уклонился и он пробил насквозь землю, при этом успев схватить меня за волосы и протащив через ядро на обратную сторону планеты. Я вышел из недр оледенелых пространств, проломив толщи снега, опалённый огнём центра Земли, ногами вперёд, как из мамы. Оглянулся. Искорёженного лица рядом не было.
Я учредил среди вечной мерзлоты филиал секты, которую воскресил по памяти из обрывков школьных фантазий. Она имела вид юрты. Я стал обращать в свою веру пингвинов.
И тогда, разбуженный бабушкой — «в школу пора, собирайся!», — я спрыгнул на пол, уперевшись в него обеими ногами, чтобы убить судороги, взглянул в окно, которое отражало моё лицо, посмотрел на себя и спросил: «Ты дурак?».
И ответив себе: «Ещё какой», — оделся и пошёл в школу.
Глеб Буланников
