По количеству звезд на один экранный метр «Мифы» обходят все российские фильмы, вышедшие в этом году. Единственный актер, лицо которого окажется зрителям незнакомым, – это исполнитель главной роли Яннис Пападопулос. Он играет грека, которого судьба забрасывает в зимнюю Москву. По чистой случайности новоявленный Одиссей попадает на вечеринку с участием столичных небожителей и тут же находит для каждого из них аналог в древнегреческих мифах. В кадре мелькают Иван Ургант, Федор Бондарчук, Паулина Андреева, Милош Бикович, Максим Суханов, Виктория Исакова, Сергей Безруков и еще десяток знаменитостей. Эту впечатляющую актерскую команду собрал 25-летний Александр Молочников, актер и режиссер, на счету которого – три спектакля в МХТ им. Чехова. «Мифы» – его дебют в большом кино.
— Очевидно, что вы знали всех своих будущих героев в лицо. А они-то вас знали?
— Кто-то – да. Знали те, кто был на моих спектаклях «19.14» и «Бунтари» в МХТ им. Чехова. С ними вести переговоры было легче – по крайней мере, они понимали, что за мальчик им звонит. История «Мифов» с театра и началась. Несколько лет назад на спектакль «19.14», поставленный в жанре кабаре, пришли продюсер Илья Стюарт и актриса Светлана Устинова. Им понравилось, и они предложили мне снять фильм – тоже с музыкальными элементами. Потом еще два года проект обрастал персонажами.
— Был ли скепсис со стороны звезд? Особенно когда они узнавали ваш возраст.
— Это надо у них спрашивать. Но если и был, то это совершенно нормально. Вот ты снялся в куче фильмов, тебя знает вся страна – какого черта ты должен соглашаться на съемки у совсем молодого дебютанта, который до этого никогда не занимался кино? Тем более что фильм по жанру – комедия. А юмор ведь у каждого свой. Реакция у актеров была разная. Кто-то отказывался, кто-то ждал, пока впишутся другие, кто-то сразу говорил: «Давайте снимать!» Иван Ургант назначил встречу на семь утра и сказал: «Есть три категории сценариев. Первая: я читаю текст и думаю, что это интересно, надо сняться. Вторая: я читаю текст и сразу понимаю, что сниматься не надо. И есть третья - в ней, Саша, у меня только твой сценарий».
— Каждый герой у вас соотнесен с тем или иным божеством с греческого Олимпа. Приходилось ли вносить изменения в первоначальный план?
— Да, было такое. Некоторым хотелось играть другие роли. Сергей Витальевич Безруков еще не прочитал сценарий, но услышал про линию Федора Сергеевича Бондарчука и тут же вдохновился: «Ой, я хочу сыграть продюсера, которого везут в 90-е! Представляешь, я - и 90-е? «Бригада»! Такие ассоциации!» А я ему: «Эээ… Ну, понимаете, это у нас специально для Бондарчука написано было…»
— Авторитетом не давили?
— Нет. Тяжело было всех собрать и свести рабочие графики. Но уже на съемочной площадке никаких особых трудностей не было. Я, конечно, волновался. Однако и это быстро закончилось. Сегодня у тебя снимается Бондарчук, завтра - Ургант, послезавтра - Безруков. К моменту появления последнего ты уже перестаешь переживать: ну сколько можно? Потом вот еще Ксения Раппопорт зайдет…
— Как вы нашли грека Янниса Пападопулоса, сыгравшего главную роль?
— Через знакомого немецкого агента. Яннис просто прислал пробы, причем там была какая-то совсем коротенькая сцена: он просыпается на плоту и произносит несколько реплик. Но этим десятисекундным роликом он снял все вопросы. Мы посмотрели и поняли: оно! На момент начала съемок Яннис не знал по-русски ни слова, он и сейчас изъясняется с большим трудом. И вот представьте, какую огромную работу он проделал. Он же каждый день выходил на площадку с главными артистами страны. Яннис, конечно, никого не знал, но это и не нужно, чтобы понять масштаб, - они же все работают четко, ярко. Ему приходилось соответствовать.
— Не было ли соблазна у того же Федора Бондарчука на площадке что-то спросить? Или вы четко разграничивали роли?
— Федор Сергеевич присутствовал на съемках только своих сцен и лишь пару раз зашел, когда мы снимали что-то другое. Продюсер Илья Стюарт бывал чаще, но вообще мне скорее не хватало за плейбеком людей, которые могут высказать свое мнение. А роли я всегда разграничиваю. У меня в этом плане достаточно принципиальный характер. Трудно вот так взять и начать режиссировать вместе со мной.
— А конфликтов с продюсерами у вас не было? Вместе с «Мифами» в этом году в конкурсе «Кинотавра» участвовал фильм «Блокбастер», который тоже был спродюсирован Ильей Стюартом. Роман Волобуев, режиссер картины, в последний момент решил убрать свою фамилию из титров.
— Нет, моя история совсем не такая, как у Романа. Я не хочу рассуждать о том, что у них там произошло. В моем случае мы договорились обо всем еще на берегу. Все понимали, что важно соблюсти баланс. С одной стороны, мы снимаем коммерческое кино, предназначенное для самой широкой аудитории. А с другой – стремимся сохранить авторский почерк и наш неоднозначный юмор, нашу парадоксальность.
— Какие фильмы вы сами любите?
— Мне очень нравится Вуди Аллен. И если говорить о «Мифах», то мы вместе со сценаристами и съемочной группой старались равняться именно на него. В то же время есть фильмы, которые нравятся мне самому и которые к созданию этой комедии не имеют никакого отношения. Моя самая любимая картина – это, пожалуй, «Хрусталев, машину!» Алексея Германа. Мне нравится «Груз 200» Балабанова, «Счастье мое» Лозницы. Из более светлого – «Дневник его жены» Алексея Учителя, творчество Никиты Михалкова советского периода. Неожиданно, да?
— Тема московского бомонда как нечисти была придумана Тимуром Бекмамбетовым и Константином Эрнстом в «Ночном дозоре»…
— Да, но там не было на этом акцента – был всего лишь один эпизод. И уж точно нечисть у них не греческая.
— А вы как думаете: это то, как эти люди сами себя видят? Или представление о том, какими видит их публика со стороны?
— Ну а вы зайдите на любую вечеринку. По-моему, многое становится понятным. В светских мероприятиях мало человеческого – это чисто бал сатаны.
— То есть вы сами на такое не ходите?
— Очень редко. Это не значит, что я сноб. В таких походах нет ничего ужасного. Но люди на светских тусовках и правда почти всегда ведут себя неестественно. Сначала любезно шутят друг с другом, а потом за спиной поливают грязью.
— Вы из Петербурга, но живете в Москве. Про какой из этих городов вы можете сказать: «Вот здесь я дома»?
— Дома – в Петербурге.
— Но кино ваше изначально называлось «Мифы о Москве».
— Да, и мне нравилось, как это звучало. Но потом мы название города убрали. Потому что это не мифы о московской жизни или московских достопримечательностях. Фильм не о сталинских высотках, кремлевском подземелье и доме на набережной. Города как отдельного героя в нем нет. Наших персонажей знает вся страна. Безруков – это миф России, а не Москвы.
— А в Петербурге мифов нет?
— Есть. Но совершенно непонятно, как с этим городом в кино работать после, скажем, Алексея Балабанова. Нужно искать какой-то другой Петербург. К тому же его красота слишком очевидна. Нельзя в сотый раз снять пейзаж Невы или силуэт Медного всадника и радоваться: ой, какой я красивый кадр нашел! А Москва, как мне кажется, - нейтральная зона. Я не вижу ее лица. Это такой большой блин, в котором с одного края вышел – а тут стройка, там зашел – и вдруг какая-то симпатичная улица, туда встал – а там исторический памятник. Но Москва совершенно не цельный город. Это, по-моему, очевидно. Петербург цельный – и это ощущение от него уже зафиксировано многими большими мастерами. Если брать театральные аналогии, то это как с пьесами Чехова: браться за любую из них стоит только в том случае, если ты видишь свою «Чайку» или «Вишневый сад», которых раньше точно никто не видел.
Ксения Реутова
