Еда хлеба с маслом не разрешалась и за карточным столиком. Но кушать-то хочется! Именно они, картежники, изобрели великолепное блюдо – сэндвич. Авторство принадлежит британскому герцогу Джону Монтегю Сэндвичу, заядлому картежнику. Когда во время игры в бридж чувство голода стало невыносимым, он, невзирая на запрет, велел принести бутерброды. Все же опасаясь, что испачкает карты, приказал слуге накрыть бутерброды вторым куском хлеба.
Игральные карты известны в России с начала XVII столетия. А «всеобщим развлечением» они стали после Указа императрицы Елизаветы Петровны 1761 года. Указ отменял строгое наказание за игру. Большой приверженицей карт была и Екатерина Великая. Производство карт оказалось делом очень выгодным. Появился монополист, Александровская мануфактура под Петербургом. На колоде изображение пеликана, кормящего птенцов. И надпись: «Себя не жалея, питает птенцов».
Представить себе купеческий клуб без карт невозможно. В постановлении 1903 года записано, что «цена… за карточные игры назначена будет от господ-директоров… Играющие в карты платят за две колоды оных – днем 3 рубля, при свечах – 4 рубля». Доход получался солидный. В 1912–1913 годах, например, 41 тысяча рублей от самой игры и еще почти 150 тысяч от штрафов.
Бывает часто с игроком: Сел богачом –
Встал бедняком.
Кто карты взял, Прельстясь наживой,
Тому не знать игры счастливой.
Игра азартная грешна, Она не Богом нам дана – Ее придумал Сатана!
Это написал в 1494 году немецкий сатирик Себастиан Брант.
Власти постоянно держали все карточные игры в поле зрения. Цель одна: любыми путями преградить дорогу играм азартным. Был даже составлен список карточных игр, которые разрешались в Купеческом клубе: преферанс, винт большой и малый, вист, экарте большое и малое, пикет, рамс, безик, гальбик, покер, палки, кабала, шкотт.
Самая популярная, видимо, пикет. Маленькая книжечка, напи-
санная в середине XIX века П. Вишневским, сообщает, что «определенных правил этой игры на русском языке найти нельзя, и история ее теряется в отдаленном прошедшем времени». Тем не менее, автор приводит «порядок сдачи, покупки и снесения карт в пикете»: «В состав игры карт, в пикете употребляемых, входят 32 карты, начиная с семерки. Двое играющих обыкновенно сначала снимают каждый игру карт, и сдает первый тот, чья карта меньше; потом сдают один после другого, до конца игры; двух раз сряду никто сдавать не должен. Сдавать следует по две карты до 12, а из остальных восьми карт оставить на столе пять верхних, для покупки партнеру, а три нижние – себе. При сдаче нельзя ни открывать, ни смотреть последней карты. Затем следует рассортировать все карты на руках по мастям, и снести те из них, которые по соображению окажутся менее полезными и нужными в замене покупаемых, сберегая фигуры и сильную масть».
Для меня это китайская грамота. Знатоки же уверяют, что все понятно.
Покер в то время называли игрой карточных гурманов. Джинпокер, виски-покер, ром-покер… Алкогольная тема!
Безик – для любителей головоломных математических задачек.
Играют, как правило, двое. Колода состоит из 64 карт. Побеждает тот, кто первым сумеет набрать заранее установленную сумму очков. Порой игра продолжается несколько лет.
Вист получил название от восклицания «Вист!» – так во время игры англичане требовали тишины. В России разновидность виста – бритиш. Отличие? В игре бритиш козырную масть назначает сдающий, а в висте это решает случай, поскольку козырной считалась масть последней из сданных карт. Вист упомянул Пушкин в «Евгении Онегине»:
Так точно равнодушный гость На вист вечерний приезжает…
Пушкин рассуждал об игре в вист, а Марина Цветаева – в винт:
«Стоит посередине комнаты стол на винту, вокруг сидят гости и вертят, кто перевертел – выиграл».
Что ж, в чувстве юмора Цветаевой не откажешь. Ну а если серьезно… Вот мнение подлинных знатоков: «Винт соединяет в себе солидность и строгость виста с популярностью преферансовых начал. Игра развивает сметку, вырабатывает анализ, приучает к стратегически-обдуманным поступкам». В общем прав Василий Львович Пушкин:
Без карт не можно жить.
Кто ими в обществе себя не занимает, Воспитан дурно тот
И скучен всем бывает.
А это утверждение лермонтовского Казарина: Что ни толкуй Вольтер или Декарт,
Мир для меня – колода карт. Жизнь – банк: рок мечет, я играю,
И правила игры я к людям применяю.
Члены клуба могли пригласить друга, знакомого. Однако дело это рискованное: всякий карточный долг, как бы велик он ни был, вносил не проигравший, а тот, кто его записал в качестве клубного гостя. Кстати, гость мог и «объесть» своего покровителя: за все блюда платил тоже пригласивший.
Порой наличных денег не хватало. Обещаниям принести в следующий раз никто не верил, а потому, как пишет в книге «Наши нравы» И. Василевский, «при выходе несостоятельные по карточным расчетам плательщики сами себя записывают в толстую, испачканную чернильными кляксами и помарками долговую книгу. Кредиторы, молча и надувшись, присутствуют при этой церемонии и скрепляют клятвенную запись своей подписью».
Известно, что театр начинался с вешалки. Купеческий клуб начинается со швейцара. Именно он, швейцар, был едва ли не главным действующим лицом в клубах Москвы и Петербурга ХIХ–ХХ веков. Питерский клуб занимал роскошный большой дом, который был сдан в аренду купцом Пафнутьевым. Вот как описывает его И. Василевский:
«В передней, служащей и гардеробной, хозяйничает швейцар – отставной уланский ундер, занимающийся в свободные часы плетением детских колясок и чтением журнала «Луч». Он «играет» на вешалках, как Лист на фортепьянных клавишах: вешает платья не смотря и достает их ощупью… Швейцар тонко различает клубных посетителей, меняет по отношению к ним тон голоса, ритм движений, смотрит на все человечество с точки зрения чаевых».
Это о швейцаре. Теперь – о самом клубе:
«На подоконниках виднеются подушечки; в буфете и бильярдной расставлены по углам медные тазы для окурков… В столовой, у дверей, маленькая металлическая фигурка немца с сигарою в зубах, вечно горящею синим газовым язычком; немец в колпаке с помазком и прозывается Бисмарком. Нос у фигурки обожжен. Подходят к ней закуривать и возвращаются с маленькими беспритязательными, но не всегда цензурными остротами».
Прочитала я про эту фигурку немца с сигарою и вспомнила: дома у меня тоже есть курильщик. Правда, уже XX века. Изготовлен в городе Ромны трестом культтоваров. Зажгли сигару – ах, как красиво!
И. Василевский продолжает: «Кроме того, инвентарь свидетельствует, что клубу принадлежат еще следующие достопримечательности: Фрейберговский бильярд с мраморною доскою, чучело медведя с подносом, подаренное клубу в день его юбилея одним генералом, нагревающийся шкапчик для пирожков, вентиляторы от Санъ-Галли и цинковая петербургского изготовления дощечка с надписью
«Дамская уборная, мужчин покорнейше просят не входить».
Клубная жизнь затихает около двух часов. Члены разделяются на «ранних», не засиживающихся позже полуночи, и на «поздних», берущихся за шляпы и фуражки с кокардами только после третьего предостерегающего звонка. … В клубе тушатся огни. Швейцар, заперев входные внутренние двери и сняв ливрею, ложится спать в красной вязаной кофте. Он любит читать перед сном… В танцевальной зале начинается большой крысиный бал – вступительным полонезом мышиных жеребчиков».
