Более 960 миллиардов рублей планируется потратить на федеральный проект по борьбе с онкологическими заболеваниями. О скором запуске специальной программы президент Владимир Путин говорил еще в послании Федеральному собранию в прошлом году и напомнил в феврале нынешнего. Теме лечения рака глава государства посвятил немало выступлений. В 2017 году президент во время прямой линии выслушал историю 24-летней Дарьи Стариковой из города Апатиты (Мурманская область), которой из-за закрытия больницы слишком поздно поставили диагноз. Пациентку самолетом МЧС перевезли в Москву в НИИ имени Герцена, лечение позволило молодой матери прожить еще год.
На всех больных бортов МЧС не хватит. В канцерорегистре Минздрава сейчас числятся 3,7 миллиона человек. По данным опроса ВЦИОМ, с онкологическими заболеваниями на собственном опыте или у близких сталкивались 75% жителей страны. Больше половины из них считают лечение недоступным. Люди продолжают страдать от отсутствия обезболивающих. В прошлом году на горячую линию Росздравнадзора поступило около тысячи таких жалоб — каждый день, без выходных и праздников, по три сообщения о невыносимой боли, которую нечем остановить.
Медицина в терминальной стадии
Проблемы с обезболивающими для онкологических больных возникли и в Красноармейском районе Саратовской области. По словам родственников пациентов, перебои начались еще в марте. В районе нет ни одной аптеки, имеющей право работать с наркотическими анальгетиками.
Красноармейская поликлиника — трехэтажка на самом краю города. Дальше — пустырь, в лопухах белеют обломки железобетонных конструкций. Как рассказывают старожилы, здесь строили новый корпус, подняли четыре этажа. Но в здравоохранении началась оптимизация, и почти готовое здание разобрали на кирпичи.
«Хирург, ортопед, лор, невролог, дерматолог, видите, онколога нет», — жительница Красноармейска Елена Пыкша ведет рукой по расписанию на синем щите. Отец девушки Александр Сергеев болеет второй год, заболевание в четвертой стадии. К участковому терапевту Александр Ильич приходит за рецептами на препараты, назначенные в областном онкодиспансере.
Елена Пыкша. Фото: Матвей Фляжников, специально для «Новой»
Терапевт принимает на втором этаже. На обшарпанных дверях кабинетов выделяются желтые таблички с дублирующими надписями шрифтом Брайля — не зря же Красноармейск участвовал в проекте по обеспечению доступной среды для инвалидов. Ниже прилеплены листки с фамилиями пациентов, записанных на сегодня. В списке — не меньше 30 человек, по 12 минут приема на каждого. Очередь растянулась на весь коридор.
В помещении душно. За окном — плюс тридцать, но деревянные рамы наглухо закрыты и еще с зимы заклеены бумажными полосками. Спрашиваю, где здесь кулер. Елена фыркает от смеха и отрицательно качает головой.
— Записаться к терапевту можно по телефону. На какой день назначат — это как повезет, могут на завтра, а могут — через неделю. Запишешься, например, на 10.30. Подходишь к кабинету, спрашиваешь, кто последний. Оказывается, еще те, кому на 8.00 назначено, не прошли. Бывает, часов до трех застрянешь. Если стульчиков не хватает, то и стоишь, — разводит руками Александр Ильич.
— Вполне вероятно, что, прождав много часов, уйдешь отсюда ни с чем, — говорит Елена. — Перебои с лекарствами начались в марте. Рецепт могут совсем не выписать, потому что препаратов нет в аптеке. Или выписать, но пока лекарство поступит, рецепт просрочится, и нужно идти за новым.
Диагностика за свой счет
О подробностях лечения Сергеев рассказывает обстоятельно. Но вообще-то ему хочется говорить о другом. «Собачью будку во дворе видели? Мощь!» — хозяин гордо демонстрирует резной домик с декоративным вторым этажом, балконом и даже телевизионной антенной.
Все на подворье — от забора до бани — Александр Ильич сделал своими руками. «Дом нам с женой дали от птицефабрики, я там работал сварщиком и сантехником. Четыре стены, голая коробка. Я газ провел, отопление сварил. Дети пошли, каждому по комнате достраивал. У меня три девочки своих и мальчик приемный. Да еще пацан с села жил, пока учился, — где четверо есть, там и пятый не объест».
Александр Ильич Сергеей. Фото: Матвей Фляжников, специально для «Новой»
Птицефабрика закрылась в 1990-е, «было одиннадцать птичников — почти ничего не осталось, даже крыши провалились». То же самое произошло с остальными предприятиями райцентра. «В откормсовхозе 5–6 тысяч бычков стояло — ни одной кошары сейчас. Свинокомплекс был на 50 тысяч голов, технологии — фантастика, там хрюшку, прежде чем к хряку допустить, с шампунем мыли. Тоже ничего не осталось. Ну и ткацкая фабрика туда же», — машет рукой Александр Ильич.
Сварщик ездил на заработки на Север, строил завод по уничтожению химоружия в Горном, после выхода на «вредную» пенсию еще десять лет работал в Москве, потом — мясником в красноармейском кафе.
Несколько лет назад у Александра Ильича заболела спина. «Мама один укол ему сделает, другой — вроде полегчает. Мы и подумать не могли, что это настолько серьезно», — вспоминает Елена. «А потом я машину водить не смог: в глазах стало двоиться», — добавляет отец. Родственники, опасаясь инсульта, срочно оплатили прием невролога в коммерческой клинике. Доктор посоветовала немедленно обследоваться в Саратове.
«В Красноармейске ничего, кроме рентгенкабинета, нет», — пожимает плечами Александр Ильич. УЗИ в Саратове стоило 800 рублей. МРТ — 3 тысячи (в бесплатной очереди пришлось бы ждать не меньше месяца). Анализ на простатический специфический антиген — 1100 рублей. Его можно сделать по полису ОМС, но, как объясняют в районной поликлинике, реактивы очень дороги, поэтому анализ проводят, когда наберется «оптовая» группа пациентов. Консультация онколога в коммерческой клинике — 2 тысячи рублей. Остеосцинтиграфия (исследование, показывающее распространение метастаз в костной ткани) — 7 тысяч. Остеосцинтиграфию назначил консилиум в региональном онкодиспансере, но, как оказалось, в ОМС этот вид диагностики не входит.
За первые 7 месяцев болезни семья потратила около 200 тысяч рублей. Для Красноармейска — гигантская сумма. Пенсия Сергеева — 15 тысяч. Жена и дети взяли кредиты. Младшая дочь Александра Ильича по студенческому обмену уехала в Германию и нашла там работу. Благодаря ее помощи удается покупать дорогие препараты.
Вас здесь не стояло
За назначениями Елена обратилась к главному внештатному специалисту по урологии областного минздрава. «Он консультирует бесплатно, люди идут толпами. Я приехала к 6.30 и была уже двадцатая». Врач рекомендовал Александру Ильичу фирмагон — современный препарат датского производства, сдерживающий рост опухоли.
Первая ударная доза фирмагона обошлась в 27 тысяч рублей. Последующие уколы в поддерживающей дозировке стоят от 8 тысяч рублей. Их нужно делать каждые три месяца в течение 3–5 лет. Фирмагон не продается в саратовских аптеках, Елена ездила за ним в Москву.
Действующее вещество препарата дегареликс по распоряжению правительства РФ с 2018 года включено в список Жизненно необходимых и важнейших лекарственных препаратов (ЖНВЛП). Комментируя расширение списка, зампред Ольга Голодец заявляла, что новые препараты должны «обеспечить принципиально иной качественный уровень системы здравоохранения». «Но надо следить, чтобы эти лекарства были доступными», — заметил премьер Дмитрий Медведев.
— В онкодиспансере мне сказали, что Саратовская область не работает с дегареликсом. Я писала саратовскому депутату Госдумы Ольге Баталиной. Спрашивала: как же так, ведь президент обещал программу по лечению рака, где она? Мое письмо переслали обратно в Саратов, в онкодиспансер, — рассказывает Елена.
Раз в полгода пациент должен проходить онкоконсилиум, оценивающий результаты и уточняющий тактику лечения. Записываться нужно заранее на определенный день и час. Но, как и в случае с участковым терапевтом, в реальности пациента ожидает многочасовая очередь. «Находиться там сложно. Кто плачет, кто ругается, видеть это тяжело, — говорит Елена. — Мы проходили консилиум зимой. Дождались очереди, зашли к доктору. А он нам заявляет: у вас прописка не в Саратове, а в области, значит, вам нужно было ехать в корпус, который находится в Энгельсе! Звоню в Энгельс, там отвечают, что до конца приема остался час, записывайтесь на другой день. То есть я должна лишний раз везти больного человека 100 километров в одну сторону и столько же в другую, причем у нас очень «веселая» дорога, иногда КамАЗы на обочинах валяются!»
Онкоконсилиум назначил Сергееву противоопухолевый препарат золадекс в сочетании с бикалутомидом, необходимым для подавления побочных эффектов.
Только для пользователей фейсбука?
Муниципальную аптеку в райцентре закрыли несколько лет назад. Льготные рецепты отоваривали в одной из коммерческих аптек. В начале весны бесплатные препараты стали редкостью, а затем аптека и вовсе закрылась.
— Бикалутомид нужно принимать каждый день, но по льготному рецепту получить его невозможно, только по коммерческому — от 1500 рублей за упаковку, — говорит жена пациента Таисия Петровна. — Золендроновой кислоты (препарат, способствующий восстановлению костной ткани. — Н.А.) по бесплатным рецептам нет уже три месяца. Соседу ее тоже капали, недавно он умер, жена отдала нам остатки. Обезболивающие покупаем за свой счет. В месяц нужно две упаковки трамадола по 270 рублей и еще две пенталгина по 200 рублей.
Поддерживающая терапия — препараты для сердца, сосудов, желудка, печени и т.д. — обходится в 10–15 тысяч рублей в месяц.
Получить эти медикаменты бесплатно пациент даже не надеется: в районной поликлинике их выписывают не на рецептурном бланке, а на клочке бумаги в качестве рекомендации.
Бесплатной медсестры, которая могла бы помогать онкологическим больным на дому, в Красноармейске тоже нет. Частники берут за установку капельницы 300 рублей.
Как признается Александр Ильич, действия трамадола уже не хватает. «Я терплю много. Болит постоянно», — говорит он коротко.
Трамадол считается сильнодействующим препаратом. Переходить на более мощные наркотические анальгетики Александр Ильич опасается, ведь в отличие от трамадола морфин не купишь ни за какие деньги. Сейчас в Красноармейске нет ни одной аптеки, имеющей право выдавать медицинские наркотики.
Елена пыталась поговорить о лекарственной проблеме с руководством районной больницы, «но дозвониться не получилось: главный врач был то в отпуске, то на совещании». Оставляла сообщение на горячей линии областного минздрава. Оттуда даже не перезвонили. Обращалась в районную прокуратуру. Там потребовали, чтобы онкологический больной написал жалобу лично.
Елена написала о ситуации в фейсбуке. Сообщение вызвало скандал, ситуацией заинтересовались журналисты.
Через несколько часов после того, как в Красноармейске побывала «Новая», представители районной больницы привезли Сергеевым бесплатные лекарства — трамадол, бикалутомид и золендроновую кислоту.
Главный врач районной больницы Денис Баланов не видит в происшедшем ничего исключительного: «Местная частная аптека, работавшая по льготному обеспечению, закрылась, видимо, в силу экономических причин, мы к ним отношения не имеем, — говорит Денис Витальевич. — Красноармейский район перезакрепили за двумя аптеками в Саратове. Там будут выдаваться не только обезболивающие для онкологических пациентов, но и все льготные медикаменты. Перезакрепление — длительная процедура. Но теперь все нуждающиеся смогут получать препараты у своего врача, который выписывает рецепт. Доставлять лекарства из Саратова мы будем своим транспортом. А месяца через два, когда пройдем лицензирование, откроем аптечный пункт при поликлинике».
По словам Баланова, в районе числятся 14 онкологических пациентов с четвертой стадией заболевания. Болевой синдром диагностирован у семи из них. Наркотические обезболивающие не назначены никому.
Надежда Андреева
