Борьба с рассеянным склерозом

В редакции интернет-газеты «Особая буква» состоялся закрытый показ документального фильма Михаила Дегтяря «Все это телевидение (Время перемен)». Фильм студии «Репортер» оказался политически неблагонадежным для всех телеканалов, кроме частного кабельного «Совершенно секретно». На редакционной кухне кино посмотрели президент фонда «Индем» Георгий Сатаров, писатель Виктор Шендерович, руководитель Центра социальной политики Института экономики РАН Евгений Гонтмахер, политик и политолог Владимир Рыжков, президент Гильдии неигрового кино Владимир Герчиков, эксперт Фонда защиты гласности Юрий Казаков, доктор юридических наук Елена Лукьянова. Всем им было что сказать о цензуре в России — кухня быстро превратилась в площадку дебатов.

Дегтярь — вице-президент Гильдии неигрового кино. Во главе угла для него не острота подачи, а точность и логика фактов формирования цензурного панциря. Поделенный на три части, фильм рассказал о романтическом периоде рождения советского ТВ в 1950 — 1960 годах, о фантастических возможностях внезапной свободы конца 80-х и о цензурных и коммерческих тисках девяностых и нулевых. Откровенное изложение фактов известными журналистами и телечиновниками — главная крамола. За отказ от беспамятства фильму закрыт эфир.

Кадры телехроники комментируют титаны отечественного ТВ. Многолетний ведущий программы «Время» Игорь Кириллов, редактор молодежных программ ЦТ в 50—60-е Елена Гальперина, бессменный ведущий КВН Владимир Масляков, «взглядовец» Александр Любимов и «шестисотсекундник» Александр Невзоров. Леонид Кравченко, руководитель Гостелерадио рубежа 80 — 90-х, и Ирена Лесневская помнят 50 — 60-е как период открытости и свободы. Рассказы о том, что в 60-х с появлением новой аппаратуры, позволявшей делать репортажи, журналист дрожал больше своего героя от страха не справиться с техникой, звучат как добрая сказка. Но это воспоминание о «дрожи» — важное.

Ответственность журналиста — как ее трактовать? Это внутренний редактор вкуса или самоцензура страха? Когда выпускающий программы «Время» в 1968 году сам убирает из сюжета картинку, на которой советские генералы сидят над разрисованной стрелками картой дружественной Чехословакии, — это внутренний редактор или самоцензура? «Не надо идеологических шприцов» — все эти пожелания были произнесены позже, до того как журналисты сами испугались своего влияния и его последствий.

Генеральный директор ОРТ в 1991—1992 годах Эдуард Сагалаев говорит в фильме: «Механизм страха работает на примерах. Закрыли несколько передач, убрали из эфира талантливых людей, поменяли форматы, собственников… Телевидение к присяге приводится так: щелк! — и все телевидение страны построится и будет делать то, что нужно». Доктор юридических наук Елена Лукьянова вне кадра была с ним согласна: «Это фильм о самоцензуре в широком, общеполитическом смысле. Меня волнует самоцензура судей. Половина неправосудных процессов — это вопрос именно самоцензуры. Сейчас судье уже никто не звонит сверху — он звонит сам, спрашивая, как ему поступить. Сейчас под влиянием самоцензуры судьи, журналисты, политики действуют с перестраховкой».

Дегтярь не скрывает ностальгии по телевидению рубежа 80—90-х. Владимир Молчанов вспоминает, как одним из первых добровольно вышел из компартии, не согласившись с вырезанием из программы «Время» сюжета о захвате Вильнюсского телецентра, как впервые рассказывал в прямом эфире о сосланной в лагеря бабушке, о том, как искренность измерялась не рейтингом, а мешками писем. Эдуард Сагалаев, возглавив в 1988 году программу «Время», из первой же разнарядки на съемки вырезал проводы Егора Лигачева в Вологду — «потому что я пришел делать революцию на ТВ!» Когда с опечатанного цензурного кабинета через несколько лет сорвали пломбы, Сагалаев ушел из программы «Время».

Фильм обозначает важнейшие вехи тележурналистики первой половины 90-х: рекламные ролики о пирамидах «МММ», Лесневская, заложившая квартиру ради первых ежедневных передач — астрологического прогноза на завтра, общее упоение и вера: «Вопрос денег не стоял. Стоял вопрос, как сделать лучше и рассказать то, чего никто не знает. Наверное, тогда мы были свободны».

Сегодня рядовой журналист воспринимается обществом сотрудником рекламной службы, задача которого запускать мемовирусы на вверенном ему участке обработки массового сознания. Почему так случилось, пытается понять Дегтярь. «Все это телевидение» сделано, чтобы напомнить: журналистика бывает честной и открывающей новые миры.

Георгий Сатаров припомнил такой эпизод: «В 1987 году Горбачев собрал большое количество редакторов и произнес речь. Суть сводилась к тому, что за границей есть оппозиция, и, похоже, это очень полезно. Понятно, что у нас никогда не будет оппозиции, и важно, чтобы пресса сыграла роль оппозиции. Так началась игра прессы в оппозицию. Трагедия состояла в том, что пресса в роли оппозиции появилась раньше, чем реальная политическая конкуренция».

Фрагменты фильма Михаила Дегтяря можно посмотреть на сайте www.specletter.com

Екатерина Васенина