Летом 1943 года в журнале была опубликована повесть Александра Бека «Панфиловцы на первом рубеже». Многострадальная повесть. О героях-панфиловцах написал Александр Кривицкий в «Красной звезде» 22 января 1942 года. Это был третий день маминой работы в «Знамени». Газета переходила из рук в руки. Всем хотелось отнести ее домой.
- Нина, – попросил Вишневский. – Напечатайте несколько экземпляров. Как можно больше. Для всех сотрудников.
Больше четырех не получалось, копирка слабая. Закладку делала дважды. Всем хватило, в том числе и нам. Мама тогда и представить себе не могла, что спустя много лет Александр Юрьевич Кривицкий будет работать в «Знамени». И расскажет ей историю создания очерка.
Сообщение, которое пришло в «Красную звезду» из политотдела
дивизии, было кратким и скупым: 16 ноября 1941 года у разъезда Дубосеково группа бойцов во главе с политруком Диевым преградила дорогу десяткам танков. Но силы были неравные.
Кривицкому, в то время литературному секретарю газеты, поручили написать передовую.
Газета вышла – и сразу два звонка. Да какие! Из ГлавПУРа сообщили, что публикация заинтересовала Сталина. А потом М. И. Калинин попросил назвать имена, фамилии героев.
Кривицкий помчался в дивизию. За подробностями. Прежде всего о Диеве. И был потрясен: эту фамилию никто не слышал! Спросить бы у самого генерала Панфилова, но он к тому времени погиб.
Александр Юрьевич метался из одной землянки в другую. Все разводили руками:
- Не было такого.
Нашел все-таки концы! Фамилия политрука Клочков, Василий Георгиевич. А Диевым его окрестил боец-украинец: «Наш политрук все время в деле, действует. «Дие», одним словом». Кстати, в энциклопедии «Великая Отечественная война» фамилия двойная: КлочковДиев.
Подробностей никаких: все погибли. Пришлось домысливать. В общем автор представил себе последние минуты жизни героев. Слова политрука привел: «Велика Россия, а отступать некуда. Позади Москва».
Давид Ортенберг, редактор «Красной звезды», решил подстра-ховаться: ведь событиями у разъезда Дубосеково интересовались в ГлавПУРе! Поэтому набранный текст послал «наверх».
Утром Кривицкого вызвал Александр Сергеевич Щербаков, главный идеолог того времени. На столе – оттиск материала. Несколько слов подчеркнуты.
- Поздравляю, очерк хороший. Но слова политрука… Кто может подтвердить, что он сказал именно так?
- Никто.
Щербаков долго молчал.
- «Отступать некуда!»… Впрочем, сейчас так думают все бойцы. Наверняка, так думал и Клочков.
Очерк был напечатан. В тот же день, 22 января 1942 года, А. Щер-
баков, выступая на торжественно-траурном заседании, посвященном 18-й годовщине смерти Ленина, упомянул панфиловцев.
А в начале февраля в «Знамени» появился Александр Бек. «Бравый солдат Бейк» – так его называли. В первые дни войны он записался добровольцем в отряд ополченцев Краснопресненского района Москвы. Осенью был прикомандирован к журналу «Знамя». Бек радостно сообщил, что работает над рукописью о панфиловцах.
Мама удивилась:
- Так ведь Кривицкий о них уже написал! Месяца не прошло!
- У Кривицкого очерк, у Бека будет повесть, – сказал Вишневский. – Это даже хорошо, что мы продолжим тему.
- Но право первой ночи у Кривицкого, – настаивала мама. –
Возражать не будет?
- Не будет. Он дал Беку добро.
Если бы Бек знал, как намучается он с этим материалом! Сначала все шло гладко. Александр Альфредович приехал в район, где дислоцировалась дивизия. Около месяца жил в блиндаже командира полка Баурджана Момыш-Улы. Расспрашивал десятки людей, исписал много блокнотов. Волосы взъерошены, в очках, походка прыгающая, руки длиннющие, не знает, куда их деть. Поднадоел всем изрядно.
В Москву вернулся с грудой драгоценных блокнотов. Снял комнату на даче, чтобы никто не отвлекал. И засел за работу. Настроение было отличное, писалось легко. Но кончились продукты и папиросы. Пришлось ехать в город. Оставить блокноты в пустой избе Бек не решился. И блокноты, и рукопись положил в вещмешок, с собой взял.
Отоварился быстро. Вещмешок получился неподъемным: хлеб, тушенка, сгущенное молоко, папиросы. А тут еще жена со своим пшенным супом! Провожая мужа на дачу, вручила ему огромный бидон:
- Нельзя же питаться всухомятку! Смотри, не забудь в поезде.
Забыл! Не бидон – вещмешок. С блокнотами, со всеми записями. Пропажу обнаружил сразу, едва вышел из вагона. Но состав набирал скорость…
К поискам подключилось железнодорожное начальство. Тщетно.
Бек был в отчаянии:
- Не могу я снова ехать к Момыш-Улы! Не могу!!
Все-таки поехал. Снова «морочил голову». На этот раз не напрасно. План не только выполнил, но и перевыполнил. Летом 1943 года, ровно через год после «Панфиловцев на первом рубеже», в журнале
«Знамя» была напечатана вторая повесть Александра Бека, принесшая ему известность, «Волоколамское шоссе». А еще через год вторая повесть. Он был счастлив. Кожевников тоже: хорошая повесть. Но никто не знал, что над этой публикацией сгущаются тучи.
Впрочем, Бек, конечно, знал. Знала и мама – как-то Александр Юрьевич разоткровенничался... Да, его не раз вызывали на ковер, чтобы сообщил подробности. Дело в том, что уже в 1942 году стали появляться живые герои той страшной битвы:
- Я из отряда Панфилова.
Один воскресший, второй, третий! После седьмого началось расследование.
Нет, бой у разъезда Дубосеково, конечно, был, ожесточенный, смертельный. Но сражались тогда не 28 человек, а более ста, весь полк.
О том, что лавры достались не всем, командование узнало лишь из публикаций в газете «Красная звезда». В общем что-то напутал корреспондент Коротеев, впервые давший коротенькую информацию про этот бой, в спешке, в горячке. Дальше цепная реакция – А. Кривицкий, А. Бек...
