«Мы — стареющая нация... За последние десять лет количество подростков в нашей стране уменьшилось в два раза. Тех, кому от 15 до 17 лет, у нас сегодня всего 4 миллиона. Вдумайтесь в эту цифру!» — говорит главный детский врач страны Александр Баранов
То, что здоровье российских детей внушает серьезные опасения, давно стало общепризнанным. За последние десять лет заболеваемость среди подрастающего поколения выросла на 20 процентов. Хроническими недугами сегодня страдают 70-80 процентов молодых людей. Между тем в кулуарах недавно прошедшего в Москве Всероссийского конгресса педиатров было немало иностранных врачей — и они приехали в Россию учиться. Впервые в истории российской медицины участники получили образовательные сертификаты, подтверждающие, что конгресс является школой подготовки кадров европейского уровня. Российская педиатрическая школа признана одной из сильнейших в мире. Однако далеко не все дети могут сполна воспользоваться ее преимуществами. Почему так происходит, «Итогам» рассказал главный педиатр Минздравсоцразвития РФ, вице-президент Европейской педиатрической ассоциации, вице-президент РАМН, директор Научного центра здоровья детей РАМН Александр Баранов.
— Александр Александрович, так кто же сказал, что российские педиатры лучшие, при том, что дети — сплошь больные?
— Когда прошлым летом на Европейском конгрессе педиатров, впервые проходившем в Москве и собравшем 1600 врачей из 80 стран мира, мы проводили круглые столы по существующим в мире системам охраны здоровья детей, то все признали нашу организацию педиатрической помощи самой прогрессивной. И сейчас многие страны идут именно по нашему пути. Западная система основана на том, что есть врач общей практики или семейный врач: он лечит и детей, и взрослых. Первый контакт ребенка в случае болезни происходит с ним. У нас же ребенок сразу попадает к специальному детскому врачу, педиатру.
— Это важно?
— Очень. И на Западе все больше начинают это осознавать. Например, в Великобритании недавно провели исследование, установившее, что число диагностических ошибок у врача общей практики при первичном осмотре больного ребенка в два раза больше, чем у педиатра. Из этого ученые делают вывод, что ребенок сразу должен попадать именно к детскому врачу. В США здравоохранение сейчас развивается в этом направлении. Количество подготовленных педиатров у них увеличилось в два раза буквально за последние 10 лет. Во многих штатах появились так называемые детские медицинские дома. Это фактически детские поликлиники, только пока более примитивные, чем у нас. Интерес к российской педиатрии объясним. Кстати, только что стало известно, что детский госпиталь Гарварда предложил Научному центру здоровья детей РАМН заключить договор о совместных научных исследованиях и обмене специалистами. Мы договорились и с немецкой клиникой Шарите, ведущей детской клиникой Европы, имеющей трехсотлетнюю историю, о совместных исследованиях в области вакцинопрофилактики. Через год в России впервые пройдет Европейский конгресс по школьной и университетской медицине. А сейчас идет подготовка к следующему Европейскому конгрессу педиатров, который состоится в Вене в 2011 году. И многие наши ученые включены в его орг-комитет — они будут отбирать доклады, формировать программу. По мнению Европейского комитета педиатрических обществ, российские детские врачи вообще среди лидеров.
— Если все так хорошо, почему в России говорят о кризисе здоровья детей?
— Не врачи виноваты в этом. Есть экология, образ жизни, наследственность. Кстати, кризис детского здоровья был бы еще глубже, если бы не отечественная педиатрия, система которой выстроена в 30-е годы прошлого века. Она показала свою эффективность даже в разгромные для системы здравоохранения 90-е годы. Тогда в России наблюдался системный кризис здоровья населения: галопирующими темпами росли общая смертность, смертность от сердечно-сосудистых заболеваний. Но в то же время младенческая постоянно снижалась, сегодня в этом отношении мы приближаемся к европейскому уровню — в десяти российских регионах этот уровень такой же, как в Голландии, Финляндии, Швеции. Чемпион по этому показателю сейчас Санкт-Петербург: там уровень младенческой смертности 4,5 на тысячу родившихся. Это цифра, за которую не стыдно перед Европой.
— И все же кризис есть?
— Наша демография заставляет нас говорить о кризисе. В стране сейчас очень мало детей, и их количество постоянно уменьшается. Мы — стареющая нация. Сравните с Турцией: там на 70 миллионов населения 30 миллионов детей. У нас на 140 миллионов населения их всего 23 миллиона. За последние десять лет количество подростков в нашей стране уменьшилось в два раза. Тех, кому от 15 до 17 лет, у нас сегодня всего 4 миллиона. Вдумайтесь в эту цифру! Это наш завтрашний трудовой, оборонный, репродуктивный потенциал. Понятно, почему любые серьезные отклонения здоровья подрастающего поколения заставляют нас бить тревогу. Недавно мы разработали краткосрочную программу сохранения и восстановления здоровья детей старшего школьного возраста, предполагающую тотальную диспансеризацию и оздоровление. Предложили ее Мин-здравсоцразвития и Госдуме. Министр Татьяна Алексеевна Голикова обещала, что финансирование программы начнется в 2011 году.
— Не слишком ли оптимистично считать, что краткосрочные меры помогут?
— У педиатров есть основания быть оптимистами. У детей колоссальный потенциал восстановления здоровья. Например, ребенок родился с кровоизлиянием в головной мозг. Взрослый в таком случае почти наверняка останется инвалидом. Но если у малыша диагностировать проблему в первые дни жизни и вовремя провести лечение, то через год он станет абсолютно полноценным ребенком. Еще один пример. Сейчас в Научном центре здоровья детей самый большой опыт в мире по наблюдению детей с рассеянным склерозом — это новое явление в педиатрии. Всегда считалось, что эта болезнь — удел взрослых. Раньше думали также, что рассеянный склероз неизлечим — лекарства в лучшем случае способны лишь замедлить его развитие. Однако наши исследователи показали, что в детском возрасте процессы, вызывающие эту болезнь, обратимы. После лечения ребенок полностью восстанавливается. Еще одна болезнь — ревматоидный артрит. Наши врачи научились достигать у пациентов такой стойкой ремиссии, что у ребят даже снимают инвалидность. Между прочим, с нашей системой обеспечения лекарствами это тоже является проблемой, ведь без инвалидности ребенку не положены бесплатные препараты, а лекарства очень дороги.
— Не помешает ли планам оздоровления детей финансовый кризис?
— Деньги очень важны. Во всем мире лечение детей дорожает. И это на фоне общей тенденции — роста выявления у детей наследственных заболеваний. Получают распространение болезни, которые раньше считались редкими: мукополисахаридоз, болезнь Гоше, рассеянный склероз... Многие из них сегодня лечатся, но поскольку на рынке существуют монополисты по лекарствам от этих болезней, цены просто неподъемные. И это всех беспокоит. Например, сейчас детей, больных мукополисахаридозом, у нас в стране зарегистрировано всего около 100 человек. Вроде бы немного, но лечение такого ребенка стоит 500-600 тысяч долларов в год, и так на всю жизнь. Это тяжелый вопрос — и финансовый, и моральный. Есть возможность лечить, но нет возможности оплачивать лечение. Родителям такие вещи не объяснишь.
— Объяснять приходится?
— Боюсь, что придется. Например, бюджет, который получил в этом году Научный центр здоровья детей, меня шокировал: идет колоссальное сокращение расходов на лекарства, питание, приобретение оборудования, коммунальные услуги... По моим оценкам, того, что мы получили на год, хватит при нормальной работе на 6-7 месяцев. К сожалению, в подобной ситуации оказались не только мы.
— Что собираетесь предпринять?
— Чтобы решить проблемы центра здоровья детей, я написал письмо министру. Но проблемы педиатрии нужно решать в глобальном смысле. Буквально на днях один из наших сотрудников защитил докторскую диссертацию на тему «Научные основы государственной политики в области охраны здоровья детей» — он пришел к заключению, что сама политика государства в этой области должна стать другой. Нужно сменить акценты: сейчас это политика социальной поддержки. А она должна стать полноценной государственной политикой, ориентированной на безопасность нации. Я не устаю повторять: нужен закон об охране здоровья детей.
— Почему именно закон?
— Понимаете, когда есть закон, есть прокурор, который может спросить за невыполнение каких-то обязательств. Одно дело — красивые слова, протоколы о намерениях, а другое дело — нарушение законодательства. Мы давно говорим об этом, но, похоже, сейчас дело сдвинулось с мертвой точки. В Госдуме создана экспертная группа. Председатель комитета по охране здоровья Ольга Борзова заявила, что обязуется довести это дело до конца при нынешнем созыве депутатов. Во многих странах такие законы существуют. И он очень нужен у нас.
— Какие первоочередные проблемы надеетесь решить с его помощью?
— Хотелось бы, чтобы политика в этой сфере проводилась последовательно. Нужно расширить национальный календарь прививок по крайней мере еще на пять вакцин, необходима сеть перинатальных центров. Надо развивать высокие технологии для детей. Напомню, национальный проект «Здоровье» в области педиатрии в качестве первого этапа предусматривал улучшение первичной медицинской помощи детям. И это было сделано: закупили оборудование для поликлиник, установили надбавки педиатрам. Но не будем забывать: предполагался и второй этап, усиливающий специализированную больничную помощь. На этом этапе забуксовали. И что мы имеем сейчас? В стране около десятка федеральных детских медицинских учреждений, но их потенциал по высокотехнологичному лечению исчерпан. Сегодня по программе высоких технологий мы лечим в течение года примерно 40 тысяч детей в стране.
— А сколько нужно?
— Как минимум в 10 раз больше. Конечно, кое-какие подвижки в этом отношении имеются. Например, строится современный детский онкогематологический центр. Это очень хорошо. Разрабатывается проект детской хирургической клиники высоких технологий нашего центра. Минздравсоцразвития и даже Минэкономразвития поддержали его. Но из-за отсутствия финансирования строительство не начиналось. В заключение скажу, что любое явление, любое изменение общества прежде всего отражаются на стариках и детях. Кстати, поэтому одним из важных пунктов будущего законодательства об охране здоровья детей, как мы предполагаем, станет положение о том, что каждое решение правительства, каждый закон и подзаконный акт должны проходить обязательную экспертизу с точки зрения их влияния на детей. Чтобы их здоровье не ухудшилось.
Алла Астахова
