За время работы на кафедре Всеволод Евгеньевич расширил объем курса «Газовые турбины» до 120 часов, поставил новые курсы «Теория газотурбинных установок» и «Характеристики двигателей» для трёх специализаций, курс «Проектирование авиационных ГТД», а позднее предложил и читал новый курс «Противоречивость технических решений в развитии ГТД». Параллельно с преподавательской деятельностью он естественно участвовал в качестве руководителя, соруководителя (забавный такой профессиональный термин) или исполнителя в исследовательских работах, проводимых на кафедре под общим руководством профессора Уварова.
Кутузовский.
Попытка Ольги Ивановны воссоздать коллективную фотографию с сыновьями 1936 года.
1957
В это время в МВТУ обучались китайские студенты. Всеволоду Евгеньевичу они нравились – аккуратные, собранные, исполнительные. Самой способной и приятной была девушка Тан Фу-линь. Вернувшись в Китай, она не забывала своего руководителя и когда была возможность, передавала ему письма:
Здравствуйте! Уважаемый Всеволод Евгеньевич.
После того, как вернулись на Родину уже прошло почти пять месяцев. Помню, когда мы покидаем от Москвы, тогда там ещё снег, метель, а сейчас в Пекине жара страшная. Приехав в Пекин, по указанию министерства высшего образования сразу начали политучёбу с целью ознакомления с настоящим обликом Родины, которая сильно изменилась особенно за годы большого скачка. Политучёба продолжалась до 2,5 месяцев. В течение этих дней мы много смотрели большие стройки, новые заводы, институты и везде нас напоминает Китайско-Советская дружба.
В мае нас распределили по работе, меня и Чень Ли-фан послали в Академию Наук, Чень Сян-юй в комитет по развитию Наук КНР. После этого нам дали месяц отпуска, потому только недели две тому назад приступила к работе. Сейчас я работаю в исследовательском отделении энергетики при АН, которое было недавно создано. Пока у меня ещё нет определённой работы. В этом году все наши, которые учились в СССР больше 2-х лет, приехали в Пекин. Сейчас у дипломников, пятикурсников началась практика, и вам наверно опять придётся за этими делами бегать. Очень хочу, чтобы вы мне ответили, что нового у кафедры, как лаборатория и другие, но вам нужно рисовать китайские знаки. Думаю, это вас не затрудняет. До свидания, желаю здоровья и успехов в работе.
Общественная работа, которой неизбежно должен был заниматься каждый сотрудник, не слишком огорчала Всеволода Евгеньевича. Он ещё в 1957 году был избран заместителем председателя правления общества «Знание» и оставался им в течение 30 лет. Более подходящей кандидатуры коллеги найти не могли, да не оченьто и старались.
Огромный балкон квартиры на Кутузовском.
Игорь Евгеньевич и Всеволод Евгеньевич.
Фотографироваться не любит ни тот, ни другой. 1958
С 1959 года в жизни семейства началась чёрная полоса. В ночь на 1 января сгорела дача. Отчасти в этом была виновата Таня. Она училась уже в десятом классе, который тогда был выпускным. Родители хотели, чтобы дети отдохнули перед напряжённым полугодием и разрешили Тане с одноклассниками провести зимние каникулы на даче. Всеволод Евгеньевич поехал туда со всей компанией 31 декабря. Они растопили обе печки, заклеили окна, подмели, разместили свои вещи. В доме стало тепло и уютно, он был готов к приёму гостей. Потом все поехали обратно в Москву, чтобы встретить Новый год дома, а на следующее утро вернуться на дачу. Все кроме Гоши, который сказал, что если он вернётся домой, то его больше не отпустят. Никому не было понятно почему было поставлено такое условие, но в конце концов не страшно оставить человека переночевать в тёплом доме.
Рано утром Всеволода Евгеньевича разбудил телефонный звонок. Он поднял трубку. «У вас была дача в Абрамцеве? Ночью она сгорела». Реакция Всеволода Евгеньевича была естественная и единственно возможная: «Что с мальчиком?» После того, как выяснилось, что Гоша жив, хотя и не вполне здоров, поскольку, вылезая из дома, сильно порезал оконным стеклом руку, Всеволод Евгеньевич сказал, что он выезжает в Абрамцево на встречу с милицией. Оказалось, что ночью разбуженный Гошей сторож вызвал пожарных. Через некоторое время машина приехала, но без воды, а набрать в посёлке воду было неоткуда. (Как следствие этого неприятного факта, вскоре неподалёку вырыли пруд, в котором до сих пор купаются и даже ловят рыбу.) Бревенчатая дача сгорела дотла. Прибыв на место происшествия, Всеволод Евгеньевич увидел лишь кирпичный фундамент, посредине – кирпичную печку с высокой трубой, на которой висел танин велосипед, зимовавший на чердаке.
Дети провели каникулы на даче Соболева в Переделкине, а Всеволод Евгеньевич пытался получить страховку, чтобы строить новую дачу. Потом его и Гошу много раз вызывали в милицию и пытались заставить признаться, что они сами подожгли дом. Оба держались стойко, страховку Всеволод Евгеньевич получил и новую дачу построил, хотя не бревенчатую, а типовой трёхкомнатный щитовой домик, рассчитанный на 25 лет эксплуатации. На самом деле домик получился удобный, симпатичный, тёплый и прослужил больше назначенного срока, но это потребовало от Всеволода Евгеньевича немалых сил, времени и денег.
В начале 1960 года тяжело заболела Ольга Ивановна. Болезнь называлась инфекционный миокардит и отличалась от инфаркта миокарда, как объясняли несведущим непрофессионалам врачи, тем что при инфаркте в сердце одна большая дырка, а при миокардите дырки маленькие, но их очень много. Говорили, что инфекция была занесена при недавней прививке против чёрной оспы и что случай это не единичный. Почему делали такую прививку, официально не говорили, но все откуда-то знали, что заразу привез из Индии художник Кокорекин. От Кокорекина заразилось 19 человек, от них ещё 26 несчастных москвичей. Кроме Кокорекина скончались трое. Трудно сказать, насколько необходимой была поголовная вакцинация. Почему-то Всеволоду Евгеньевичу прививку не сделали, а Ольга Ивановна, как человек дисциплинированный, вместе со всем отделом пошла в циамовскую поликлинику и получила свою дозу заразы. После этой тяжёлой болезни Ольга Ивановна уже никогда не чувствовала себя здоровой. Непросто жить энергичному человеку, если его считают инвалидом и дома, и на службе.
Всеволод Евгеньевич на даче в Абрамцеве. 1956
В перерывах между ежегодными болезнями и бесконечными больницами Ольга Ивановна продолжала увлечённо, напряжённо и даже как-то отчаянно работать. В 1963 году вместе с группой учёных получила весьма престижную Премию конкурса имени Н.Е.Жуковского, и занесена в Книгу Почета ЦИАМ им. Баранова, а 26 апреля 1971 года награждена орденом Трудового Красного Знамени. Хранящиеся в альбоме коллективные фотографии, которые, как правило, делали после вручения наград, похожи одна на другую –стройными рядами стоят мужчины разных возрастов и званий в тёмных костюмах, а между ними – единственная женщина, и эта женщина – О.И.Голубева. Уже в пенсионном возрасте она решила освоить программирование, и сделала это настолько успешно, что предложенный метод стал основным инструментом при определении температур и напряжений в охлаждаемых лопатках. За программой, которую она написала, приезжали инженеры из других городов и очень удивлялись, что её создателем была немолодая, седая, но очень доброжелательная женщина, готовая помочь и объяснить непонятное. На пенсию она ушла лишь потому, что машинный зал находился на третьем этаже, куда подняться она не могла.
Имея в виду её потенциал, она безусловно могла бы стать доктором наук, профессором, заслуженным деятелем науки и техники, а может и академиком. Несмотря на присущую ей скромность в быту, она понимала, какие великолепные научные перспективы были упущены из-за болезни, что, безусловно, было ей обидно. Но ещё больше её огорчало, что теперь она была не равноправным товарищем по работе для Всеволода Евгеньевича, его опорой в трудные моменты жизни, а объектом тревог, требующим непрерывного внимания и заботы.
Как говориться, беда не приходит одна – 17 марта 1960 года скончался Евгений Владимирович. Он пошёл проводить консультацию дипломников зная, что в доме не работает лифт. Возвращаясь, поднялся пешком на шестой этаж – и получил третий и последний инфаркт. Его смерть была тяжелейшим ударом для Всеволода Евгеньевича. Он любил и безмерно уважал отца, считал его главным учителем своей жизни. Получилось так, что они всегда жили вместе, в одной квартире, и в сложных жизненных ситуациях, когда Всеволоду Евгеньевичу был нужен совет, он приходил к отцу. Евгений Владимирович внимательно выслушивал, произносил свою коронную фразу: «Я советов не даю – мысли высказываю» – и говорил, что он думает по указанному поводу. Соглашаться с ним было не обязательно, но ситуация становилась ясной и возможные действия понятными.
На Краснопрудной как-то сама собой возникла традиция совместного ужина, когда все рассказывали о том интересном – приятном или неприятном – что произошло за день. Когда Евгения Владимировича не стало, традиция сохранилась, но центром притяжения уже стал Всеволод Евгеньевич.
Неожиданные трудности возникли с установкой на кладбище памятника. Всеволод Евгеньевич памятник заказал очень простой – необработанный чёрный гранит с надписью и фотографией. Директор кладбища заверил, что сделано всё будет быстро и хорошо, и ожидал взятки. А клиент никак не мог этого понять. Бывшие коллеги Евгения Владимировича возмущались, что семья такого замечательного человека не торопится с установкой памятника. Всеволод Евгеньевич не торопился, но методично каждую неделю, а то и чаще, приходил к директору. В результате он своего добился – в 1961 году камень поставили. А потом пришла повестка: «Вы вызываетесь для допроса качестве свидетеля к следователю прокуратуры Калининского р-на г. Москвы Качаловой на 14.30 час 24 января 1964 г. …» Оказывается, директора собирались посадить за взяточничество и всех, кто давал взятки, тоже как-то наказать. Всеволод Евгеньевич объяснил, что взятки он не давал, просто часто надоедал директору. Как доказательство он показал листочек, где были записаны даты его посещений кладбища. Когда выяснилось, что этих посещений было сто двадцать шесть, следователь на минуту потеряла дар речи, а потом отпустила бывшего подозреваемого на все четыре стороны.
В 1961 году Юру сбила машина. Сбила совсем рядом со школой, когда он вместе с друзьями переходил тихую 4-ю Сокольническую улицу. Отвезли в больницу, положили в отделение детской травматологии. Диагноз – черепно-мозговая травма (трещина), травматический плеврит. Продержали Юру не очень долго. К счастью выписали, как только упала температура, поскольку место было довольно жуткое, где мальчишки умудрялись драться загипсованными конечностями. Самое сильное впечатление – некоторые ночные горшки были с дырками (не намеренно, а от старости). Юре достался именно такой горшок. Потом были бесконечные посещения невропатолога.
В 1962 году заболел сам Всеволод Евгеньевич – приступы холецистита следовали один за другим. Он лежал в Центральной клинической больнице в 1962 и 1964 годах. Врачи снимали приступы, но утверждали, что если воспалительный процесс в жёлчном пузыре можно временно прекратить, то от камней избавиться невозможно. «Всё равно вы ко мне на стол попадёте», – говорил знакомый хирург.
Всеволод Евгеньевич не хотел делать операцию не потому, что боялся, а потому что верил, что всё можно вылечить с помощью гомеопатии – нужно только найти хорошего врача. В результате он нашел гомеопата – специалиста в этой области и от камней и приступов холецистита избавился, чем очень гордился, но это было значительно позже. А пока он два раза лежал в больнице без желания, но и без отвращения. Едой он был вполне доволен, свободного времени для работы было достаточно, а народ там лечился интересный, достаточно интеллигентный, так что было с кем поговорить. С ним любой был готов разговаривать, но особенно это относится к женщинам. Женщины его любили всегда, поскольку он был вежлив, галантен, интересен и прекрасно умел заинтересованно слушать – а женщинам этого так не хватает!
Не удивительно, что у него и в больнице, и в санаториях завязывались интересные знакомства, которые недоброжелательные окружающие могли даже квалифицировать как романы. Он сам был этими знакомствами весьма доволен и не видел причины прерывать их после выхода из больницы, что очень огорчало Ольгу Ивановну. Всеволод Евгеньевич этого, увы, не понимал. Он даже предложил пригласить одну из знакомых пожить летом на даче вместе с Ольгой Ивановной, чтобы той не было грустно и одиноко. Ольга Ивановна возмущённо отказалась, что удивило и огорчило Всеволода Евгеньевича. Ревность была свойством её характера с детства. Она сама со смехом рассказывала, как она ревновала свою маму к её второму мужу, как она топтала и ломала мамины праздничные туфли, чтобы та не уходила куда-нибудь веселиться. Она ревновала Таню к свекрови, Ольге Ивановне-старшей, что было тяжело и для Тани, и для Всеволода Евгеньевича. Она не ревновала его к сотрудницам в первые годы замужества, поскольку была слишком в нём уверена и, к сожалению, не думала, что его могут интересовать другие женщины. Теперь же, когда выяснилось, что ничто человеческое ему не чуждо, она, больная и слабая, стала ревновать его дико, по поводам и без повода. Она начинала «выяснять отношения», плакала, естественно повышалось давление, приходилось принимать лекарства. Этот период был очень сложным для Всеволода Евгеньевича. Он пытался убедить жену, что никакой супружеской неверности не было – она ему не верила. Тогда он решил, что, если доверие всё равно утрачено, он совершенно свободен, может действовать как ему будет угодно, и больше не оправдываться.
Таня и Коля. Свадебная фотография.
6 марта 1964 года
В 1964 году Таня вышла замуж. Неизвестно, насколько отец одобрял её выбор, но никаких критических замечаний Таня или Коля от него никогда не слышали.
Несмотря на болезни свои и болезни Ольги Ивановны, Всеволод Евгеньевич ни на день не прекращал научной работы. Результатом был выпущенный в 1962 году учебник «Локомотивные газотурбинные установки».
Всеволода Евгеньевича всегда интересовала методическая работа. Он был членом методической комиссии факультета «Э», являлся автором учебных и методических пособий, работал в Студенческом научно-техническом обществе и был руководителем Постоянного студенческого научно-технического семинара. Совершенствуя методическую работу в МВТУ и придавая большое значение знанию иностранных языков, Всеволод Евгеньевич ввёл на четвёртом и пятом курсах в качестве домашнего задания на одной специальной дисциплине реферирование подобранных преподавателем статей из иностранных журналов. Это повышало квалификацию не только студентов, но и преподавателей. Сам Всеволод Евгеньевич подбирал статьи, опубликованные на английском, немецком и французском языках, и принимал рефераты. Ему это действительно было интересно. На заседаниях Постоянного студенческого научно-технического семинара старшекурсники докладывали как свои работы, так и обзоры литературы по специальным вопросам, подготовленные вместе с руководителем. В.В.Уваров был несколько удивлён таким методом укрепления контакта между студентом и преподавателем, но его одобрил.
Продолжение следует
