«Дайте ребёнку выплеснуть гнев в игре»

В психологии сегодня довольно много направлений, использующих игру как инструмент. Психолог Елена Пиотровская — последователь игровой терапии, центрированной на ребенке. Для ребенка, считает эксперт, мир игрушек — естественная среда обитания, в ней много явных и скрытых ресурсов.

Psychologies: У вас стандартный набор игрушек или для каждого ребенка подбирается свой комплект?

Елена Пиотровская: Игрушки — язык ребенка. Мы стараемся обеспечить его разными «словами», они разделяются по сортам, по видам. У детей разное содержание внутреннего мира, они наполнены многими чувствами. И наша задача — предоставить инструмент для их выражения. Гнев — военные игрушки: пистолеты, лук, меч. Чтобы показать нежность, тепло, любовь, нужно другое — детская кухонька, тарелочки, одеяльца. Если в игровой не окажется одного или другого блока игрушек, то ребенок решит, что какие-то его чувства неуместны. А что именно взять в данный момент, каждый решает сам.

— А есть игрушки, которые запрещены в вашей «детской»?

— Таких нет, потому что я как терапевт отношусь к ребенку с полным и безоценочным принятием и в моей комнате сделать что-либо «плохо» и «неправильно» нельзя в принципе. Но как раз поэтому у меня нет мудреных игрушек, в которых нужно разбираться, ведь с этим можно не справиться. А попробуйте быть неуспешным, когда вы возитесь с песком!

Вся моя работа направлена на то, чтобы маленький клиент почувствовал, что он здесь может делать то, что хочет, и это будет мной принято, — тогда содержание его внутреннего мира начнет выражаться вовне. Он может пригласить меня в игру. Некоторые терапевты не играют, но я принимаю приглашение. И когда, например, ребенок назначает меня злодейкой, я надеваю маску. Если нет маски, он просит меня говорить страшным голосом. В меня можно пострелять. Если предстоит бой на мечах, я обязательно возьму щит.

— Часто ли дети с вами воюют?

— Война — это выражение накопленного гнева, а с болью и гневом сталкиваются рано или поздно все дети. Родители часто удивляются, что их чадо злится. Каждый ребенок, помимо огромной любви к родителям, имеет к ним и какие-то претензии. К сожалению, дети часто не решаются их выражать, боясь потерять родительскую любовь.

В моей комнате они проходят осторожный путь знакомства в игровой форме со своими чувствами и учатся проявлять их. Они же не бьют мать или отца табуретом по голове — они могут пострелять, покричать, сказать: «Ты плохой!» Выход агрессии нужен обязательно.

— Насколько быстро дети определяются, какую игрушку взять?

— У каждого ребенка индивидуальный маршрут прохождения нашей работы. Первый, ознакомительный этап может занять несколько сессий, в это время ребенок уясняет для себя, куда он пришел и что здесь можно делать. И это часто отличается от его обычного опыта. Как ведет себя заботливая мама, если ребенок робеет? «Ну что ж ты, Ванечка, стоишь. Смотри, сколько машинок, сабелек, ты же так это любишь, иди!» Что делаю я? Доброжелательно говорю: «Ваня, ты решил пока постоять здесь».

Сложность в том, что маме кажется, что время идет, привели же мальчика — надо отрабатывать. А специалист действует в соответствии со своим подходом: «Здравствуй, Ваня, здесь ты можешь использовать все, что есть, как ты хочешь». Никаких танцев с бубнами вокруг ребенка нет. Почему? Потому что он зайдет в комнату тогда, когда созреет.

Иногда бывают выступления «на пятерку»: дети поначалу рисуют аккуратно, как правильно. Играя, оглядываются на меня — мол, можно? Беда в том, что детям дома, на улице, в школе даже играть запрещают, делают замечания, ограничивают. А у меня в кабинете им можно все, кроме намеренного разрушения игрушек, причинения физического вреда себе и мне.

— Но ребенок выходит из кабинета и оказывается дома, где игры идут по старым правилам, где его снова ограничивают…

— Это правда, обычно для взрослых важно, чтобы ребенок чему-то научился. Кто-то учит в игровой форме математику или английский. Но в моем кабинете игра — не средство обучения, а пространство для выражения эмоций. Или родителей смущает, что ребенок, играя в доктора, не укол ставит, а ногу кукле отрезает. Мне как специалисту важно, какой эмоциональный опыт стоит за теми или иными действиями ребенка. Какие душевные движения находят выражение в его игровой активности.

— Выходит, нужно учить играть не только детей, но и родителей?

— Да, и раз в месяц я встречаюсь с родителями без ребенка, чтобы объяснить свой подход к игре. Его суть — уважение к тому, что ребенок выражает. Допустим, мать и дочь играют в магазин. Девочка говорит: «С тебя пятьсот миллионов». Мать, знакомая с нашим подходом, не будет говорить: «Какие миллионы, это же игрушечные советские рубли!» Она не будет использовать игру как способ развить мышление, а примет правила дочери.

Возможно, для нее будет открытием, что ребенок много получает просто от того, что она рядом и проявляет интерес к тому, что он делает. Если родители будут раз в неделю по полчаса играть с ребенком по правилам, то они «поработают» на эмоциональное благополучие ребенка, кроме того, их отношения могут улучшиться.

— Что пугает родителей в игре по вашим правилам? К чему они должны быть готовы?

— Многих родителей пугает агрессия. Сразу объясняю, что это единственный способ — в игре — легально и символично выразить чувства. А чувства разные у каждого из нас. И это благо, что ребенок, играя, может выразить их, не копить и не носить, как неразорвавшуюся бомбу внутри себя, которая рванет или через поведение, или через психосоматику.

Часто родители на стадии знакомства с методом боятся «вседозволенности». «Вы, Елена, разрешаете ему все, он потом будет делать везде, что хочет». Да, я предоставляю свободу для самовыражения, создаю для этого условия. Но у нас есть система ограничений: мы занимаемся в течение отведенного времени, а не до тех пор, пока условный Ванечка не достроит башню. Я предупреждаю заранее об этом, напоминаю за пять минут до конца, за минуту.

Это побуждает ребенка считаться с реалиями и учит самоуправлению. Он прекрасно понимает, что это особая ситуация и особое время. Когда он позволяет себе «кровавые разборки» на полу в нашей детской, это как раз снижает риск, что он будет драчлив за ее пределами. Ребенок даже в игре остается в реальности, здесь он учится себя контролировать.

— Каков возраст ваших клиентов и сколько длится терапия?

— Чаще всего это дети с 3 до 10, но иногда до 12, верхняя граница индивидуальна. Краткосрочной считается терапия в 10-14 встреч, долгосрочная может идти больше года. Последние англоязычные исследования оценивают оптимальную эффективность в 36-40 сессий. Самая частая ошибка родителей в том, что они прерывают терапию, едва симптомы начинают уходить. Но по моему опыту, симптом — как волна, он вернется. Поэтому для меня уход симптома — сигнал, что мы двигаемся в верном направлении, и нужно продолжать работу, пока мы не убедимся, что проблема действительно решена.