Один мой друг, прочитав «Общажную любовь», отважился поделиться со мной письмом, в котором он признаётся девушке в любви, надеясь получить ответ. Оставлю этот сгусток чувств на ваш суд (все имена и названия городов убраны).
* * *
Привет.
Я пишу тебе, потому что мы так с тобой и не встретились и, вероятно, не встретимся, потому что ты в этом не заинтересована. У меня нет выхода, потому что я испытываю очень много эмоций и не в силах их подавлять. Прости мне эту слабость, но иначе я не могу. Мне нужно пережить то, что я переживаю. Только тогда я смогу двигаться дальше.
Психологи утверждают, что нужно пережить боль, если ты её испытываешь. Нужно дать ей поболеть, а поскольку источник этой боли так или иначе связан с тобой, я должен погрузиться в этот эпицентр, исходящий из тебя, постоять там немного, пережить его, успокоиться и двигаться дальше и, вероятно, без тебя.
Мне очень жаль, что я вынужден это делать в письменном виде, потому что ты не сможешь понять, с каким трепетом и аккуратностью я это пишу. С какой интонацией я бы это говорил, с каким чувством юмора я мог бы поддерживать наш диалог, чтобы тебе было весело и в радость эта встреча, от которой, возможно, ты бы даже получила удовольствие. Вживую ты бы увидела, что я лишён агрессии, претензий и любого негатива по отношению к тебе, как и сейчас, когда это пишу.
Мне жаль, что ты меня боишься, ведь я к тебе испытываю очень тёплые чувства, и мне обидно, что ты их не понимаешь. Я никогда не делал тебе больно и не собираюсь делать это сейчас. Впрочем, я думаю, ты это и так знаешь... Я просто хочу объяснить, что я чувствую в данный момент и думаю обо всём случившемся.
С другой стороны, письменный вид лишит тебя удивительной возможности лицезреть навык моего косноязычия, которым я бы себя закапывал и растянул бы тем самым, десятиминутный диалог на несколько часов. Ах, да, кого я обманываю... На несколько лет. Так что, может, оно и к лучшему.
Весь последующий монолог я хотел начать при встрече, чтобы ты поняла меня, потому что во многом именно непонимание с твоей стороны мне причиняет ту боль, которую я испытываю. Чтобы не повторяться, я скажу это единожды, но знай, что эта мысль сквозной линией сшита через всё письмо к тебе: всё, что ты сейчас читаешь, — не претензия, не манипуляция, не требования к тебе и не агрессия. Также я хотел построить наш диалог на абсолютной искренности. Я подумал, что сделаю себе такую установку и скажу тебе о ней, что я готов ответить честно на любой вопрос и всё, что я произнесу во время общения, будет построено исключительно на честности, потому что слова — это всё, что у меня сейчас осталось.
Итак, что я чувствую. Я чувствую очень сильную боль.
Ещё до нашего общения я расстался с девушкой. Когда я повесил трубку, я чувствовал, что будто кто-то умер, и мне было очень плохо. Мне не хотелось никого видеть и ни с кем разговаривать. Благо, карантин позволял это делать.
А потом произошло то, чего я ждал эти полгода, пока пытался прийти в себя, но это никак не было связано с тобой. Во мне появились новые ресурсы, чтобы что-то делать, с кем-то знакомиться, но я не имею в виду отношения, флирт или секс, или даже дружбу. Мне просто хотелось оказаться в компании очаровательной девушки и не более того. Потому что я забыл, что такое — делать приятно другому человеку, а тут я увидел, что у тебя и день рождения скоро, и решил уделить тебе внимание. Это был очень хороший повод.
А потом мы встретились. Ты мне понравилась, была приятной особой, какой-то искренней и нежной, с чувством юмора, но я бы не сказал, что был уже в каком-то беспамятстве от тебя, нафантазировав себе какой-то образ.
Но потом я стал влюбляться в тебя, с каждым разом всё сильнее и сильнее, исходя из нашего общения, стал проявлять больше внимания, и ты не представляешь, сколько мыслей было по поводу того, почему ничего не двигается с места...
Я был крайне удивлен, когда ты сказала, что "ясно намекала" мне на то, что не хочешь ничего серьёзного.
Я думаю, с момента, когда я пел тебе в подъезде, ты всё прекрасно поняла, и было ясно, что этот паренек — не просто спонтанный дурачок, которому что-то в голову ударило. Ты ведь понимала мои чувства или, по крайней мере, намерения. Ты сказала, что испытала тогда, «мягко говоря, шок». Я спросил, понимая, что я пересёк кое-какую границу, «хорошего ли этот шок тона». Ты сказала: хорошего. А после этого мы гуляли с тобой полдня.
Вместе с этим я не терял голову и каждый раз спрашивал тебя, всё ли хорошо? Не перегибаю ли я палку. Я никогда не переходил границы дозволенного, потому что уважал и уважаю тебя. Я всегда спрашивал твоего мнения. И сам себя держал на расстоянии, потому что хотел дать тебе понять, что я не посягаю на твою свободу.
Я не названивал тебе, когда узнал твой номер, как и обещал, хотя я хотел тебе позвонить и готов был это делать хоть каждый день, если бы ты в этом нуждалась. А в итоге ни разу не звякнул... И я, дав слово не беспокоить тебя, пока ты мне не напишешь – сдержал его.
Ты сказала, что у тебя сейчас такое настроение, что ни с кем не хочется разговаривать, и я услышал тебя. Почти две недели прошло, пока ты мне не написала и я тебя ждал. Я всё это перечисляю не с тем, чтобы показать, смотри, какой я хороший, а с тем, чтобы напомнить или дать понять, что я слышу тебя, способен на компромисс, я хотел показать тебе, что я знаю, что такое личное пространство, потому что самому его не хватало в предыдущих отношениях.
Сейчас это письмо – совершенно другое. Я нахожусь в некоем отчаянии, так что это не считается.. Это вынужденная мера.
Ты в последнем сообщении написала, что не подпускаешь к себе людей близко, с которыми виделась 5 раз в жизни... И мне больно это вспоминать каждый раз. Я с пеленой на глазах эту строчку вижу и думаю, чёрт возьми, так я бы хотел видеться больше! Давай же видеться чаще, думал я про себя. Я только за! Если в этом проблема, позволь мне это уладить. Я готов видеться столько сколько нужно, чтобы стать для тебя не чужим человеком.
И, да, ты меня тоже не знаешь, чтобы утверждать то, что мне даже, прости за это, неприятно читать, хотя я прекрасно понимаю, почему выбрана такая сухая и обидная для меня форма:
...абсолютно точно заявляю, что если ты думаешь, что что-то ко мне чувствуешь, то это точно не так, потому что ты меня совсем не знаешь. Твои эмоции направлены на образ, выдуманный тобой же, совершенно прекрасный и ничего общего со мной не имеющий.
И хотя этот образ исходил из тебя в первую очередь и родился не из пустого места, неужели ты думаешь, что я идиот и когда вижу перед собой небожительницу, думаю про себя: «Господи... Это ангел, она идеальна, божественна. Это самое нежное создание на свете. Уверен, нет, точно знаю, что она такая всегда и всю жизнь, а главное: только со мной».
Вот так думать может школьник, но я прекрасно знаю и вижу, что ты не такая. Как раз это ты мне ярко пару раз демонстрировала, и меня такое проявление характера, надо сказать, ни разу не коробило. Ты говоришь, что я не знаю тебя, и ты права, но так позволь мне узнать тебя НАСТОЯЩУЮ, позволь мне увидеть тебя без условностей, человеческих ярлыков и прочего навешивания обществом. А я в свою очередь сделаю то же самое. Я откроюсь тебе. Если ты не доверяешь мне, я готов это сделать первым, как я это делаю сейчас.
Ты сказала, что не можешь дать мне «нечто большее», чего я бы хотел от тебя. Мне надо разобраться, что в твоём понимании «нечто большее». Если «нечто большее» — это то, что происходит сейчас, то повторю, что это вынужденная мера, на которою я иду и которой могло не быть, если бы мы заранее всё обговорили…
В это сложно, может, поверить, но меня всё устраивало в нашем общении, а оно вдруг оборвалось... Я был рад тебя просто видеть, делать тебе приятно, слышать твой смех, ходить с тобой. Мне этого было достаточно. Да, есть ряд барьеров, но это вопрос времени и доверия. Для меня «нечто большее» — это жить в одной квартире; состоять в сексуальной связи; думать о ребёнке или о свадьбе; сморкаться в один платок и не чувствовать из-за этого неудобство друг перед другом; обсуждать особенности нашей физиологии; мыться в одной ванне; класть зубные щётки в один стакан; просто говорить «я люблю тебя», а главное: давать какие-то обещания, клясться в вечной верности, пока смерть не разлучит. Всего этого мне не то что не надо, я об этом вообще не думаю. Я не заглядываю настолько далеко.
Господи, да я был бы рад просто молчать рядом с тобой. Обнять тебя и слиться с окружением. Я на самом деле, в это трудно может быть поверить, абсолютно не общительный человек. Я бы хотел просто обнимать тебя, ничего не играя, держать твоё милое лицо в руках и думать про себя: «Как ты прекрасна!», — а если надо, то говорить вслух, хоть каждый день, потому что это правда ,и ты этой правды достойна. Я в шоке от того, что никто для тебя ничего подобного не делал, как ты говорила, если, конечно, ты не лукавила.
Мне хотелось раствориться в тебе, а не поглотить тебя. Мне хотелось тебя понять, выслушать, прочувствовать. Я бы мог и хотел столько для тебя сделать. Я успокаиваю себя надеждой, что тебе ведь всё-таки было приятно проводить со мной время, и пока ты улыбалась, ты забывала о своих проблемах, тебе становилось легче. Я могу делать это больше и дольше (о, привет, Фрейд).
Я знаю, как это глупо и самонадеянно звучит, но это только в письменном виде так выглядит, и я всё-таки это скажу: у тебя не было таких отношений и опыта, какой я тебе предлагаю. Но я всё-таки хотел построить диалог на искренности, а значит, я вынужден напомнить, что я живой человек и не буду говорить: «Я никогда не сделаю тебе больно». Cкажу: «Я постараюсь не сделать тебе больно» — так намного честнее, мне кажется. Потому что не исключено, что уже этим письмом я тебе могу причинять боль. Разумеется, не сознательно. Я этого ВООБЩЕ не хочу.
Лишь единственный аспект вызывает во мне злость на сложившуюся ситуацию, — то, что мы даже толком не попробовали…
Меня это тяготит и сильно терзает. Я не из тех, кто в отношениях думает о завтрашнем дне. Я живу сегодняшним, то есть не требую никаких обещаний и сам ими не разбрасываюсь, но, тем не менее, честно и полностью им отдаюсь каждодневно. Но мы даже не попробовали, даже не попытались, чёрт возьми. Мы могли бы создать что-то очень сильное, эмоциональное и прекрасное. На месяц, неделю или год – это неважно. Но мы даже не попытались, по большей части из-за того, что ты испугалась, как мне кажется. Жалко и очень обидно.
Мне, пожалуй, стоит остановиться. Прости моё упрямство. Это не слепая настойчивость и навязчивость. Я просто делаю всё, что в моих силах, и больше делать не буду, пока ты сама в этом не будешь заинтересована. Вероятно, я чувствую сильную боль ещё и потому, что я хотел попробовать отдать часть себя тебе в тот момент, когда мне казалось, что я весь закончился. Мне кажется, что каждому новому человеку я всё меньше могу предложить, но тут я вдруг ощутил, что готов сделать столько, сколько не делал до этого никому.
Как я и обещал, хотя мы изначально условились о встрече, я больше тебя не побеспокою и не буду тебя тяготить своим вниманием к тебе, хотя не буду отрицать, что испытываю в данную минуту невероятную потребность в том, чтобы после прочтения тобой этого письма раздался звонок или мне пришло в «ВКонтакте»: «Давай попробуем». Я бы очень этого хотел. Очень сильно.
Постарайся меня понять и прошу: доверься мне. Да, и ещё нам было бы очень весело друг с другом.
* * *
Как вы уже догадываетесь, звонка не раздалось, сообщение в соцсети не пришло. Это письмо влюблённого человека осталось без ответа.
Сергей Брыляков
