Все началось много лет назад, когда, устав бродить по репортерским тропам, я летом 1963 года уехал старшим пионервожатым в известинский пионерлагерь. А, может быть, еще раньше? Ну, конечно! Труба (опять же пионерская) позвала полвека назад — ровно.
В 1951 году, в Кратове под Москвой, в пионерлагере МОСХа (Московское отделение Союза художников) я, пионер первого отряда, играл профессора арифметики и чистописания в спектакле по сказке Маршака «Двенадцать месяцев». Юную взбалмошную королеву, из-за которой в зимнем лесу разгорелся весь сыр-бор, играла Оля из третьего отряда, дочка известного художника Федора Богородского. Я готов был влюбиться в капризную блондинку, но из роли духовного наставника не вышел. Устоял. Возможно, потому, что в первом отряде девочки были не хуже, а, может, даже лучше, во всяком случае, взрослее.
Итак, я играл учителя маленькой садистки и под ее диктовку был вынужден писать идиотский указ, по которому к новогоднему балу в королевский дворец должны были доставить апрельские подснежники.
... Через двенадцать лет ситуация перевернулась. Теперь уже я повелевал чужими судьбами. Под моим началом было 365 детских душ. Все это происходило на территории пионерской республики «Синева» на границе Московской и Рязанской областей, в полутора десятках километров от Спас-Клепиков, где некогда учился Сергей Есенин. В общем, все было поэтично и романтично.
Я разработал «концепцию» морской республики «Синева» (лагерь был окружен озерами и реками) В самолете, возвращаясь из командировки в Волгоград за пару недель до отъезда в лагерь, сочинил слова и музыку одноименного гимна. В припеве объяснялось странное, на первый взгляд «неуставное», название лагеря: Синева — это небо. Синева — это море.
Синева — это цвет наших глаз.
Синева — это утром прохладные зори
И в походе надежный компас.
Вообще-то старший вожатый — это профессия (ныне полузабытая), складывавшаяся, не в последнюю очередь, из методичек, рапортичек, планов и отчетов. Я был любителем, «бумаготворчество» слегка поднадоело мне уже в редакции. Поэтому мероприятия, которыми я пытался наполнить пионерское лето своих подопечных, не укладывались в рамки райкомовских инструкций. И однажды я чуть было не пал жертвой собственной разыгравшийся фантазии.
Мещерские леса и речки, обступавшие лагерь, близкое дыхание древней рязанской земли подсказали тему военной игры — «Нашествие Батыя на Рязань». Конечно, все у нас прошло «не по истории». Через два часа «сражений» и поисков Батыя отловили в дальнем лесу. Связанного, на аркане привели в лагерь, привязали к пионерской мачте, и кто-то в патриотическом раже побежал за спичками. Меня выручила бдительность оказавшейся рядом вожатой третьего отряда...
С тех пор я был осмотрителен в выборе театральных и карнавальных персонажей. Но тяга к мистификациям дремала в моей беспокойной душе и спустя годы, когда пошли собственные дети, а потом и внуки, взорвалась с неожиданной силой. Тому способствовало приобретение шести соток в садово-огородном товариществе «Россиянка» на 118 километре Курской железной дороги.
Наблюдая, как бесцельно проводят время наши дети (а их набиралось больше тридцати), мы, инициативная группа мам, пап, бабушек и дедушек, организовали под раскидистой сосной у живописного пруда первый детский карнавал. Кого там только не было! Мушкетеры и пираты, принцессы и цыганки, зайцы, кошки и прочая живность, герои сказок и песен... Открывали шествие старик Хоттабыч (одна из мам) и прилетевшая на помеле Баба Яга (пришлось мне сыграть и такую экзотическую роль).
С тех пор, с 95-го года, наши праздники — открытия и закрытия сезона, водный, урожая, спартакиады и олимпиады — стали непременной частью жизни поселка. Вскоре у нас появился свой детский театр — «Белочка», по имени его главрежа, одной из дачниц, журналистки и писательницы Беллы Леонидовой. Дети — при деле, родители — в восторге...
Ну, а мне в этой театрально-карнавальной круговерти кем только не довелось быть — Нептуном и Лешим, Царем Салтаном, Черномором, Балдой и самим Александром Сергеевичем, Шерлоком Холмсом и Остапом Бендером, Доктором Айболитом и Индийским магараджой. Апофеоз — летний Дед Мороз. Им и закончу.
Тут опять все перевернулось. Третье тысячелетие мы решили встретить в августе. Пришлось выступить в соавторстве с Маршаком и написать обновленные тексты для всех двенадцати месяцев. Жарким летним днем на нашу сцену под знаменитой сосной падал снег (нашлепали дыроколом конфетти из бумаги). Месяцы по порядку, в соответствии с календарем, читали свои монологи на темы поселковой жизни.
А потом Дед Мороз раздавал подарки детям, которые досрочно встретили Новый год.
... Два с небольшим месяца назад, когда у моей дочери Оли родился сын Федя, я вдруг, по совпадению имен, вспомнил спектакль 50-летней давности: капризную «королеву» Олю и ее отца — известного художника Федора Богородского. И сегодня мои заботы о том, какую роль сыграть грядущим летом для своего Феди и его многочисленных соседей по даче
«Век», предновогодний номер 2001 года
