Что собой символизирует это важное и неторопливое дело — украшение новогодней елки...
Мы привыкли к тому, что елочные игрушки, как и все прочие вещи, несут на себе отпечаток своего времени. Что время, уходя, запечатлевается в вещах. И все-таки с новогодними (они же — рождественские) украшениями все иначе. Это такие особенные вещи, сквозь которые на нас смотрит вечность. И этот взгляд вовсе не кажется пугающим или холодным. Наоборот, это тот образ вечности, которой не страшно взглянуть в глаза. На нее хочется смотреть и смотреть, как на воду или огонь. Правда, дни безмятежного созерцания вечности бывают только раз в году, когда мы начинаем новый отсчет нашей жизни. Когда сюжет Рождества напоминает нам о том, что, появившись на свет в яслях, Бог ощутил, как это — быть человеком. И когда каждый из нас, украшая елку, незаметно для себя переживает сюжет Творения...
Самая прекрасная елка на свете
Когда мне было лет семь, самой прекрасной елкой на свете мне казалась та, которую украшали Чук и Гек. Не могу сказать, что вся история мне очень нравилась: Чук и Гек были очевидно маленькими и вряд ли достойными внимания такого взрослого человека, какими бывают люди, которые уже ходят в первый класс.
Но вот это завораживало: «Они ободрали все цветные картинки из старых журналов. Из лоскутьев и ваты понашили зверьков, кукол. Вытянули у отца из ящика всю папиросную бумагу и навертели пышных цветов.
Уж на что хмур и нелюдим был сторож, а и тот, когда приносил дрова, подолгу останавливался у двери и дивился на их все новые и новые затеи. Наконец он не вытерпел. Он принес им серебряную бумагу от завертки чая и большой кусок воска, который у него остался от сапожного дела.
Это было замечательно! И игрушечная фабрика сразу превратилась в свечной завод. Свечи были неуклюжие, неровные. Но горели они так же ярко, как и самые нарядные покупные».
На моей елке, конечно, уже никаких свечек не могло быть — ни самодельных, ни покупных. Были электрические гирлянды — желтые, лиловые, красные фонарики с маленькими лампочками внутри. Фонарики присоединялись проводками к маленькому домику, который стоял под елкой. Когда в домике загорались окна, гирлянда начинала мигать...
И игрушки были другие — из тонкого стекла. Они бились от любого прикосновения — необязательно было ронять, достаточно просто посильнее сжать пальцы. Даже порезаться не успеваешь — в руке остается только блестящая скорлупа.
Но лупоглазые куклы и кривобокие зайцы Чука и Гека, все эти цветы из папиросной бумаги и журнальных картинок казались намного интереснее. Они были великолепны. Объяснить это было невозможно. Кусок про елку я знала наизусть. Про счастье, которое каждый понимал по-своему, не трогало совершенно. И даже про огромную счастливую землю, страшно сказать, — тоже. А вот если бы удалось добыть кусок воска или серебряную завертку от чая, это точно было бы счастье.
Я приставала к родителям, чтобы они показали, как шить зверьков и вертеть бумажные цветы. Мама даже поддалась на уговоры, и вместе мы сшили плоского зеленого зайца. А потом еще Чебурашку из куска искусственного меха. Еще мы склеили цепь-гирлянду из цветной бумаги. Но когда самодельные игрушки оказались на елке, они как-то обидно потерялись среди мишуры, лампочек и стеклянных шаров. Они просто были не отсюда. Не из этого времени...
Еще одной вожделенной и недоступной новогодней вещью был золоченый орех... Золоченые орехи положено было вешать на елку. А потом снимать, колоть и съедать. Но в том-то и дело, что их не было нигде. Можно было, конечно, завернуть обыкновенный грецкий орех в золотую шоколадную фольгу, но это было бы все равно не то. Настоящий золоченый орех в моих мечтах был покрыт тончайшей сияющей пылью, и уж если бы я его заполучила, в жизни никогда бы не расколола.
Такие орехи помнили бабушка и прабабушка. Так что про эти сокровища я, может быть, узнала от них и даже не вычитала в какой-нибудь книжке.
От ватного пограничника до суши и айфона
Самый привычный поворот ежегодной темы елочных игрушек — то, что их выпуклые и вогнутые бока отражают время. Отечественные виртуальные музеи демонстрируют фотографии шаров с профилями Ленина и Сталина, ватных пограничников с автоматами и картонные танки с красными звездами. 1960-е, «хрущевские», годы — это стеклянные космонавты на прищепках — чтобы не болтались, а цепко держались на ветке, и стеклянные же кукурузные початки.
Впрочем, и европейские сайты рассказывают все те же истории о беспрестанной смене ценностей. Знаменитые райские яблочки и виноградные грозди, которые выдували тюрингские стеклодувы в девятнадцатом веке, в двадцать первом столетии сменяются игрушками из дискет и компакт-дисков (недавно в витрине компьютерного магазина случилось заметить искусственную елочку, увешанную флэшками), игрушечными айфонами и дизайнерскими украшениями от Моргана Крона в форме роллов: мода на японскую еду в конце концов добралась и до новогодней елки.
Так что вроде бы все ясно и понятно: каждая эпоха тащит на елку свои фетиши, чтобы со спокойной совестью на них молиться все праздники.
Эльзасские елки
И все же елка Чука и Гека не дает мне покоя. По этой логике гайдаровские дети должны были и игрушки делать в соответствии с духом времени — того самого 1938 года, в котором была написана повесть. Ведь собирал же запасливый Чук не все подряд конфетные фантики, а только те, на которых были нарисованы самолет, танк или красноармеец. Вот и делали бы они самолеты и танки с красноармейцами. Тем более елка и вернулась-то в советский быт всего за три года до того, превратившись при этом из рождественской в новогоднюю.
И однако же — зайцы, куклы, бумажные цветы, свечи...
На самом деле как раз это вовсе не случайно. Потому что именно они — подлинные и настоящие настолько, что и вообразить себе сложно.
«А еще принято здесь в дома вносить сосновые деревья и украшать их бумажными розами, золочеными орехами, яблоками, облатками, тряпичными и деревянными куклами и всяческой позолотой», — пишет в своих заметках итальянский путешественник, проезжающий через Страсбург в 1604 году. Как будто бы эти эльзасские елки четырехсотлетней давности были специально придуманы для Чука и Гека.
Мартин Лютер и пекари из Фрайбурга
Наряжать елку на Рождество начали, как известно, немцы, которые понапридумывали вокруг этого обычая множество красивых легенд. Борьба между католицизмом и Реформацией на них тоже сказалась. Вообще принято считать, что сам обычай — протестантский и восходит к Мартину Лютеру, который однажды предрождественской ночью пошел прогуляться в лес, увидел в лунном свете обычные ели, посеребренные инеем, поразился их красоте и предложил украшать елки игрушками и блестками, но уже не в лесу, а во дворе и дома.
Однако исторические хроники свидетельствуют, что первое рождественское дерево нарядили пекари города Фрайбурга за сто лет до начала Реформации — в 1419 году. В канун праздника они обвешали его ветви яблоками, орехами, печеньем и прочими сладостями, чтобы в Рождество дети могли все эти райские плоды оборвать. Правда, история умалчивает, было ли это дерево елкой или хотя бы сосной.
Самое главное — в любом случае это было Дерево-Рай.
Не то древо познания, увешанное роковыми яблоками. А само Дерево было Рай. И его следовало населить всем живым и важным, что есть на свете.
Азбука символов
Традиционные елочные украшения — вечные символы райского бытия.
Пышные бумажные цветы, которые Чук и Гек делают из папиросной бумаги и которыми сейчас редко кто не украшает современные елки, — это рождественские розы, один из важнейших знаков в азбуке Рождества. Роза — цветок Богоматери. И еще — символ искупления и очищения от грехов.
Куклы — напоминание о младенце Иисусе с одной стороны. А с другой — вообще о младенчестве человечества. Поэтому всякий игрушечный человечек на елке, кто бы он там ни был — космонавт с надписью «СССР» на блестящем скафандре или Красная Шапочка с эмалевым личиком — это прежде всего человек в Эдеме, Адам или Ева.
Зверушки — все то же райское население, еще не знающее о том, что надо друг друга есть. Игрушечные тигры и зайцы сосуществуют в ветвях рождественско-новогоднего дерева полтысячи лет подряд, не подозревая о пищевой пирамиде и естественном отборе.
Райские рыбки ничего не знают про удочки и рыбаков. Они — символ веры в Христа. Думали ли об этом рабочие советских игрушечных фабрик начала 70-х, когда по эскизам неведомого ныне художника изготавливали разноцветных морских коньков? Целых восемь экзотических рыбок сохранились в нашем ящике с игрушками — зеленые, голубые, лиловые, оранжевые... Почему именно морские коньки — откуда теперь знать.
Золоченые орехи должны были рассказывать целую притчу. Каждый орех несет в себе зерно новой жизни, скрытое под непроницаемой деревянной скорлупой. Оно спит там, как младенец в колыбели. Или в деревянных яслях?
Домик — тоже символ защищенности и теплоты счастья. Рай, как известно, — огороженное пространство. Счастье всегда воссоздает свой особенный замкнутый мир. Не важно, что это: любовные объятия, семейный или дружеский круг, уют и тепло домашних стен...
Шар — райское яблоко. Но еще до того как за Адамом и Евой закроются двери Рая. И до того как к древу познания потянулась человеческая рука. У шара, как и у круга, нет ни начала, ни конца. Поэтому издревле и шар, и круг символизируют вечность.
И наконец, свечи. Или лампочки. И то и другое — свет, который дрожит, гаснет и снова загорается. Вечно возвращающийся свет Рождества. Мерцающий где-то в глубинах памяти вечный и несотворенный райский свет.
Заселение Рая
Так что украшение елки к Новому году и Рождеству — это важная и неторопливая работа по заселению и обустройству Рая. Развешивание плодов на ветвях. Закрепление звезд на верхотуре. Размещение всяческой живности не в тесноте и не в обиде. Расселение райского человечества, как если бы оно существовало, по весям и кущам.
Тогда становится понятно и то, почему елочные игрушки так хочется сделать своими руками. Нашить зайцев и кукол, как Чук и Гек. Навертеть бумажных роз. Зажечь свечи, самодельные, а не покупные...
Ольга Лебедушкина
