Иван Иванович вылечился, окреп, вернулся с курорта. Вообще 1913 год для него знаменательный. Два события, общественное и личное: 100-летие Купеческого клуба и рождение внучки, первой и единственной. Это при пяти-то дочерях, красивых, умных!
Отпраздновал и начал искать новую квартиру. Зачем? Жить в Столешниках вроде неплохо. Все под рукой. В доме товары и услуги – модная мастерская Аннет, магазин шляп, мастерские ювелирная, плиссе, скоропечатная. Книжная торговля Ескина, продажа волосяных изделий… Домовладелец старался использовать каждый метр площади, даже закрыл проходные ворота, отдав арку под торговлю. В связи с этим в 1912 году была проведена переоценка здания.
Я обратила внимание, что номера квартир шли не по порядку. Наша 4, а рядом на этаже – 20 и 21. Кстати, на одной открытке, посланной Кате, адрес: Квартира 21. Может, и в Столешниковом пытались расшириться? Переезжали в другую квартиру?
Год на штемпеле открытки нечеткий, 1903 или 1905. Думала, что последняя цифра «3». Ошиблась. Отдавать всю лицевую часть изображению разрешили только в 1904 году. На одной стороне адрес, на другой – фото или рисунок. Для текста места не было.
Словом, в доме стало тесно. Не только торговле, но и моему прадеду. Для такой семьи четыре комнаты, и впрямь, маловато. Видимо, Иван Иванович мог арендовать квартиру побольше. Да и уютнее: в Столешниковом все окна, включая кухню, выходили на одну сторону.
Наконец нашел квартиру. Большую, в престижном доме, с лифтом и телефоном. И район тихий: Дегтярный переулок, на Малой Дмитровке. Больше всего переезду радовалась Катя – в Дегтярном, в двух шагах от дома, нотное издательство С. Ямбора.
- Вот еще одна музицирующая барышня появилась, – обрадовался он.
Место – лучше не придумаешь: ближе не только к Зинаиде с внучкой, но и к Купеческому клубу. Он тоже переехал на Малую Дмитровку!
Разговоры о переезде клуба велись давно. Здание было ветхим, постоянно требовало ремонта. В 1900 году инженер А. Стебельский сделал заключение: «Холодная галерея не может быть обращена в теплую… Никакой вентиляцией и отоплением нельзя устранить холодных токов воздуха, являющихся у пола и производящих ознобны». Эти «ознобны» и заставили руководителей искать новое помещение.
Еще в 1902 году председатель Совета старшин К. Ю. Милиотти вынес этот вопрос на обсуждение собрания: «Должен же клуб иметь свой дом!»
Предложений было много. Воздвиженка и Петровский бульвар, Хлудовский тупик и Трубниковский переулок, Поварская, Маросейка, Долгоруковская улица… В какой-то момент остановились на владении княгини Меньшиковой-Корейш, как раз на углу Пименовского переулка. Решение приняли, но потом засомневались… В результате Совету старшин было поручено «приобрести владения г-жи Медокс», тоже на Малой Дмитровке. Два ветхих строения, да еще трехэтажный каменный дом.
Отстраивали, перестраивали.
К тому времени Малая Дмитровка преобразилась. Именно по ней прошел первый трамвай, от Страстного монастыря в ПетровскоРазумовское. Трамвай однажды обогнал тройку московского полицеймейстера Трепова. Чиновник возмутился.
Трамвай для бабушек – как персональное такси. Выйдешь из дома, куда ни глянешь: направо, налево, прямо – всюду маршруты трамвая. Разные. И все по Малой Дмитровке или Тверской. Самый ходовой для них маршрут – от Страстной площади, далее Страстной монастырь, М. Дмитровка, Каляевская (Долгоруковская), Новослободская, Петровско-Разумовское. А там как раз – дача.
Трамваи ¹ 1, 3, 25, 32 шли по Тверской улице, остановка так и называлась «Дегтярный переулок». Знаменитая «Аннушка» шла по Бульварному кольцу, «Букашка» – по Садовому. Мне рассказывали, что в наше время умные менеджеры при собеседовании с желающими получить работу предлагают написать фразу, где есть слово «трамвай». Увидят «транвай»:
- Извините, вы нам не подходите.
Вслед за трамваем – взлет городского хозяйства. Опять на Малой Дмитровке и Тверской. Стали приводить в порядок улицы, а в 1902 году начались работы по канализации. Проложили водопроводные трубы и канализационные коллекторы. А потом – да будет свет!
Всю Тверскую осветили, Электричество пустили.
А в других местах прохожий Поплатиться может рожей.
Да, еще в начале века на Тверской горели только газовые фонари. Город подсвечивали плошками, небольшими керамическими блюдцами. В них горело конопляное масло, жир, бараний или тюлений, скипидар.
На самой улице и в переулках – Пименовском, Дегтярном,
Настасьинском – многоквартирные доходные дома, четырех-восьми этажные. Брандмауэры – так тогда говорили. Первые в Москве дома с лифтом. В Дегтярном жили когда-то продавцы дегтя, отсюда и название. В начале ХIХ века Дегтярный двор сгорел. Что-то восстановили. В 1830 году владельцем дома 6 (тогда говорили: участок
- числился «студент Николай Платонов, сын Огарева».
Дом в Дегтярном – ровесник мамы. Его приобрел в собственность Василий Степанович Баскаков, у которого уже имелись дома в Большом Козихинском переулке, в Воротниковском. А у его брата Ивана – на Остоженке, в Ильинском переулке, на Валовой улице. Здания-родственники, с облицовкой фасада блестящей глазурованной плиткой.
В архиве Московской городской Управы – история строительства дома в Дегтярном переулке. Сначала были два маленьких строения: «каменный одноэтажный» по переулку, и «деревянный одноэтажный», за ним, параллельно.
30 декабря 1909 года Василий Баскаков пишет заявление: «Честь имею просить городскую Управу сложить с моего владения 26 и 27 городские, земские казенные налоги ввиду сломки строений и возведения строений новых, т.к. канализация закрыта, жильцов нет».
Уже на следующий день, 31 декабря, составлен акт: «Мы, нижеподписавшиеся, члены оценочной комиссии, прибыв во владение… нашли, что во владении этом приступлено к ломке строений, ввиду чего чистый доход с этого имущества в 3 538 рублей надлежит исключить с 1 января 1910 года». Вот это темпы!
В ноябре 1910 года первый пятиэтажный дом построен. Дело по оценке владения начато 16 сентября 1914 года, кончено 22 декабря. Одну квартиру Баскаков отделал для своей семьи: третий этаж, номер 5. И въехал туда.
К этому времени в городе, в пределах Садового кольца, на фасаде зданий впервые появились таблички с номерами домов. Вместо
«Дом Баскакова» – четко и кратко: «Дом 6».
Жильцов по-прежнему нет, потому что вовсю идет строительство второго корпуса. Шум, грязь, беспорядок… Наконец готов и он. В этот корпус перебрался Баскаков, объединив две квартиры на последнем этаже. Не побоялся протечек: был полностью уверен в качестве строительства.
Ну а квартиру под номером 5, лучшую в доме, и арендовал мой прадед. Здесь семья встретила новый, 1915 год. По окладным книгам городской управы «площадь пола в квадратных саженях 40,96». На нынешние метры – около двухсот. Анфилада комнат, смежно-изолированных. Потолки лепные, с роскошными «женщинами», парящими по углам; высота потолков около четырех метров. Пол паркетный, узорчатый, наборный, ромбами. Итальянские окна, мраморные подоконники. Двери высокие, двустворчатые, с бронзовыми ручками. На стенах линкруст – разновидность обоев, обработанных особым способом и покрытых черным лаком. Он занимал треть стены от пола. Две трети до потолка покрыты обычной клеевой краской. Не было человека, кто, увидев линкруст, не спросил бы: «Что это?»
Дом, конечно, высшей категории. Расходы, которые нес владелец, те же, что и в Столешниковом: «На содержание дворников и ночных сторожей, на ремонт и поддержание здания и очистку бытовых труб, на вывозку снега и содержание в исправности тротуара». Но, кроме того, деньги шли «на содержание и ремонт подъемных машин на парадных лестницах и на содержание телефонов». Подумать только, я даже помню номер. Сначала был 1–79–55, потом – К1–79–55.
В квартире шесть комнат. Впрочем, если учесть состав семьи, никаких излишеств. Супруги-прадеды, Катя с фортепьяно, Лиза с курсами стенографии, больная Анна. А еще Роза, еще Татьяна с Герасимом… Но все равно просторно! Теперь, помимо огромной, 45-метровой столовой, появилась еще и гостиная.
По вечерам собирались в ней. На чай. Главная комната для общения. «Говорильня» – называли ее бабушки.
Сегодня у меня литературный ужин. К обеду не зову, а вечером ты нужен.
Конечно, наш салон был не таким великолепным, как у Василия Львовича Пушкина. Но, думаю, и он был не плох. В центре внимания – рояль. В музее Гольденвейзера долго рассматривали сохранившуюся фотографию. Общее мнение – фирма Беккер. В импровизированных концертах участвовали однокурсники Екатерины. Да и все пять бабушек прекрасно владели музыкальными инструментами. Елизавета, например, играла на скрипке.
Второй эпицентр комнаты – самоварный столик. К сожалению, самоваров в доме не сохранилось. А вот столик жив-здоров, правда, доска фарфоровая в годы войны треснула. Пришлось заменить. Наверху площадка с фигурной оградкой, для самовара, внизу – место для чашек и заварочного чайничка. И еще крючок для полотенца и выдвигающийся изящный ящичек, где лежали ложки, ситечко, чай.
Чай, конечно, первосортный, не развесной, а «развешанный», как тогда говорили, по 3 и 6 золотников, зеленый, желтый, плиточный. Покупали его в магазине «Товарищество Петра Боткина сыновей».
Варенье в семье варили на меду, как в доброе старое время,
когда сахара еще не было. Серафима Семеновна, прабабушка, из-за диабета старалась не есть сладкого. Врачи успокаивали: варенье на меду можно. Дети любили мороженое; говорили: «Рюмка мороженого». Еще говорили: «порция кофе», а чая – порция или чашка.
Иногда, рассказывала бабушка, на стол ставили два самовара. По просьбе Ивана Ивановича. Как в трактире; там это называлось пара чая. Речь шла о фарфоровых чайниках: один средних размеров с крепко заваренным напитком, другой, очень большой, с изящно изогнутым носом, с кипятком. К «паре чая» полагалось четыре куска сахара на блюдечке. Посетитель, опустошивший целый чайник кипятку, имел право требовать сколько угодно сахара, пока не опустеет заварочный чайник.
Если гостей в Дегтярном собиралось немного, чай пили за лом-
берным столиком. Он был из красного дерева, на четырех граненых ножках; пятая откидывалась. Столик легко раскрывался, словно крылья бабочки. И еще столешница. Середина ее была обклеена зеленым сукном.
Столы зеленые раскрыты: Зовут задорных игроков Бостон и ломбер стариков…
Да, предназначение ломберного столика – игра в карты; по имени одной из них он и назван. Но у нас, как рассказывала бабушка, за ломберным столиком и чай пили, и в шахматы играли, и в слова. И даже в какую-то диковинную игру «трик-трак».
А еще успехом пользовались настольный крокет и лото. Любимое занятие бабушки – вытаскивать из мешка бочонки и громко объявлять выпавший номер. А потом: «Квартира!» Кто знает, почему «квартира»?! Кстати, в лото играли и в Купеческом клубе. Но там номера вытаскивала машина, которая стояла у стены.
Не меньший успех имели и бирюльки. Игра довольно сложная, не для детей. Владимир Даль относился к ней скептически. «Играть в бирюльки – значит, заниматься бездельем, пустяками», – пишет он в словаре. Возможно, сам пробовал, ничего не получилось, вот и обиделся.
Игра требует внимания и координации движений, точности и терпения. На столе горкой рассыпаны бирюльки – маленькие тоненькие соломинки или деревянные игрушечки в два-три сантиметра каждая: чашечки, ведерочки, блюдца, цыплята…У каждого игрока длинная палочка-крючок, под названием «шут». Задача: выдернуть-вытащить-поднять из этой «кучи-малы» соломинку или игрушечку, но так, чтобы соседние бирюльки не пошевелились. Приходится работать не только руками, но и головой: тщательно выбирать мишень, искать, словно в бильярде, лучшую позицию, «удар» наносить не спеша, с предельной точностью.
Эти же качества – терпение, точность и «нежность» движений требовались и при сооружении карточных домиков. Иной раз не домиков – дворцов! Некоторые умельцы-архитекторы доводили их до трех-четырех этажей, с мансардами, с пристройками. Поспешишь – людей насмешишь. Тщательно проверяли поверхность стола, чтобы ни сучка, ни задоринки, разговаривали шепотом, ходили на цыпочках. Прежде чем «заложить первый камень», закрывали окна – не дай Бог дуновение ветерка! Однажды, рассказывала бабушка, замок разрушила пролетевшая муха. Так вот откуда это выражение –
«Развалился, словно карточный домик!»
Играли и в блошки. На мягкое одеяло ставили низкий деревянный стаканчик, в который каждый играющий должен был с помощью биты забросить блошки – плоские кругленькие фишки, различающиеся по цвету. Прыгучесть блошек зависела от силы нажима.
И, конечно, бильбоке. Говорят, этой игрой увлекался король Генрих III; считал, что она успокаивает нервы. К палочке, один конец которой острый, а на другом – чашечка, прикреплен деревянный шарик, на длинном шнуре. Забросить его в чашечку, в общем-то, не сложно. Гораздо труднее посадить шарик на кол.
Еще было шутомино – интереснейшая игра в слова. «Игра для всех» – так написано на коробочке. Вот выдержки из правил: «В игре 35 плашек. На каждой стоит буква и при ней цифра, означающая стоимость буквы в очках. На одной плашке изображен «шут». Он заменяет собой любую букву и стоит 9 очков. Плашки раскладываются на столе буквами вниз. Каждый берет по 5 плашек».
Собирали и пазлы. Оказывается, уже в то время это занятие было очень модным. Пазл деревянный с изображением Лубянской площади. Думаю, выбор не случаен – именно здесь находилась фирма прадеда.
Сейчас пазлами никого не удивишь, они пришли на смену Кубику-Рубику. Появился даже сайт пазломанов. Во всем мире проводятся чемпионаты. В 2010 году чемпионат Европы по скоростной сборке пазлов состоялся в Бельгии. Рекорд – 73 минуты. А в марте 2011 года чемпионат был в Москве. 50 команд. Сначала собирали пазл из 500 деталей, потом – из 1000.
