15 апреля 1912 года в трехстах милях к юго-востоку от острова Ньюфаундленд затонул «Титаник». В 1985 году он был найден на дне океана: в этом районе побывало 13 экспедиций, семь из которых провели российские специалисты на научно-исследовательском судне «Академик Мстислав Келдыш» с его непременными спутниками — обитаемыми аппаратами «Мир-1» и «Мир-2». Интерес к «Титанику» возрос после выхода одноименного фильма Джеймса Кэмерона, в съемках которого «Миры» принимали непосредственное участие. Они позволили всему миру увидеть погибший корабль, лежащий на глубине 3800 метров. Непосредственным участником российских экспедиций был руководитель лаборатории научной эксплуатации глубоководных обитаемых аппаратов Института океанологии РАН имени П. П. Ширшова, доктор технических наук Герой России Анатолий Сагалевич. Он рассказал «Итогам» об истории исследования «Титаника», о том, что осталось за кадром легендарного фильма и как сотрудничество с режиссером Кэмероном продолжилось в проекте погружения в Марианскую впадину.
— Анатолий Михайлович, кому пришла в голову смелая мысль найти и исследовать «Титаник»?
— Корни этой истории уходят в далекий 1980 год, когда состоялась конференция «Океан-80», организованная Морским технологическим обществом США. В ней участвовали представители ведущих мировых научных организаций и фирм, занимающихся созданием и эксплуатацией океанологической техники. Туда пригласили и меня с докладом об уникальных исследованиях Института океанологии в Красном море. На подводном обитаемом аппарате «Пайсис XI» весной 1980 года мы впервые наблюдали застывшие лавовые излияния на дне и погрузились в горячие рассолы донных впадин, чего в мире не делал никто ни до, ни после нас. На этой конференции меня опекал мой коллега, известный в прошлом подводник Фрэнк Басби, с которым мы знакомы с 1971 года. Он ввел меня в круг своих давних коллег, работавших в 60-е и 70-е годы на подводных аппаратах. Я познакомился со множеством замечательных и легендарных людей. Среди них были Дон Уолш, который в 1960 году погружался в Марианскую впадину в батискафе «Триест», руководитель того погружения адмирал Андреас Рекнитцер, Лоуренс Шумейкер — человек, поддерживавший связь «Триеста» с поверхностью, Дон Кич, который несколько лет пилотировал батискаф, а также Билл Рэйни и Андре Галерн — известные подводники и владельцы небольших фирм по проведению подводных операций. Были и другие не менее известные в этой области люди, которых после конференции я мог называть своими друзьями.
Конференция открывалась в понедельник, а я прилетел в Вашингтон в субботу. В воскресенье мы с Фрэнком пошли гулять по городу и зашли в кинотеатр IMAX на фильм «Летать». Меня потрясли огромный экран размером 20 на 30 метров, восьмиканальное звуковое сопровождение, и, конечно, неизгладимые впечатления оставили кадры фильма, который длился чуть больше получаса. Выйдя из кино, я пошел снова на сеанс и, даже посмотрев фильм три или четыре раза подряд, не мог успокоиться.
Вечером мы ужинали у Фрэнка дома, и, естественно, я не мог не рассказать о своих впечатлениях. «Это не кино, это киноискусство!» — сказал тогда Фрэнк, с чем я не мог не согласиться. И как раз тогда я произнес слова, ставшие пророческими: «А что ты думаешь по поводу создания глубоководного фильма в формате IMAX?» Фрэнк в ответ лишь рассмеялся, сказав, что это невозможно, и описал всю техническую несостоятельность моей затеи. По его словам, огромную кинокамеру, снимающую фильмы на 70-миллиметровую пленку, невозможно поместить ни в один прочный корпус, который выдержал бы огромное давление на глубине, а если это и удастся, то такой корпус утопит подводный аппарат. Ни мне, ни ему тогда и в голову не пришло, что через 11 лет сам аппарат послужит таким прочным корпусом. Тогда эта идея так и осталась мечтой.
В то время вся техника использовалась лишь эпизодически для специальных поисковых и подводно-технических операций. Чтобы показать ее широкие возможности, требовалась реклама, а для нее нужно было провести некую «подводную операцию века», которая стала бы известна всему миру. Для подобной операции лучше всего подошел бы объект, способный привлечь потенциальных заказчиков. На конференции большинством голосов выбрали «Титаник». Голосования, конечно, не было, но из-за того, что найти судно при всех стараниях так никому и не удавалось, интрига сохранялась. О «Титанике» шло столько разговоров, что выбор в пользу какого-то другого объекта казался нереальным.
И вот 1 сентября 1985 года американо-французская экспедиция под руководством сотрудника Института океанологии города Вудс-Холл Роберта Балларда нашла легендарный корабль. Баллард 13 лет изучал исторические материалы, и удача ему улыбнулась. Лайнер нашли на глубине 3800 метров при помощи необитаемого глубоководного аппарата «Арго». Его строительство, кстати, финансировал ВМФ США. Чуть раньше, в мае того же года, наш Институт океанологии подписал контракт с финской фирмой Rauma Repola на создание шеститысячника — аппарата, способного погружаться на 6 тысяч метров. Финны сработали очень качественно и быстро, и в 1987 году «Мир-1» и «Мир-2» были построены. А в апреле 1988-го, когда мы возвращались из первой научной экспедиции на них, «Академик Мстислав Келдыш» зашел в Амстердам. Туда же прилетели мои старые знакомые Фрэнк Басби и Жак Пикар — специально, чтобы посмотреть на новые обитаемые аппараты. Увидев видеозаписи, сделанные нами в экспедиции, Басби воскликнул: «Это обязательно должны видеть в Национальном географическом обществе!» И неделей позже я получил приглашение от Эмори Кристофа из журнала National Geographic выступить с докладом о «Мирах» на конференции «Океан-88». С докладом связана забавная история. Часть американцев на конференции были агрессивные, пентагоновские. Они не хотели, чтобы другие американцы, ученые, работали с нами. Потому мой доклад, изначально запланированный в начале конференции, они отодвинули на последний день в 17 часов. Это как раз то время, когда все участники разъезжаются, демонтируется приборная выставка. К тому же мне отвели аудиторию, вмещающую примерно 30 человек. Когда я начал выступать, народ повалил валом, в итоге собралось человек 500. Доклад срочно перенесли в главный актовый зал. Он был полон, настолько высок оказался интерес к нашим аппаратам. Доклад вызвал фурор, и после него Эмори Кристоф познакомил меня с вице-президентом канадской фирмы IMAX Андре Пикаром. С ним мы обсудили возможность проведения подводных съемок IMAX с аппаратов «Мир». Естественно, объектом был снова выбран легендарный «Титаник».
— И тут появился Кэмерон?
— Нет сначала Пикар познакомил меня с другим режиссером — Стивеном Лоу. И начались, так сказать, пробы пера. С Лоу в 1990 году мы погрузились на «Мирах» в заливе Монтеррей. После всплытия я спросил его о впечатлениях и видах на возможность использования аппаратов для глубинных съемок, на что получил краткий и однозначный ответ: Let`s go! Так было положено начало нашим работам в мировом кинематографе.
Правда, сначала предстояло подготовить и испытать необходимое оборудование для съемок, ведь камерам IMAX приходилось снимать на таких глубинах впервые. Проверки проводили в два этапа — мы погружались в районах гидротермального поля Транс-Атлантического геотраверза и около Бермудских островов. В итоге, просмотрев отснятый там материал и поняв, что съемки соответствуют требованиям фирмы, мы решили: пора приступать к задуманному.
В конце июня 1991 года «Академик Мстислав Келдыш» с рекордным для того времени числом иностранных участников на борту (28 американцев и канадцев) отправился в район затонувшего «Титаника» с координатами 41 градус 43 минуты северной широты и 49 градусов 56 минут западной долготы. Прибыли 30 июня. Сразу же выставили донные гидроакустические маяки для точной навигационной привязки аппаратов под водой.
2 июля начались подводные работы. Первыми под воду на «Мире-1» пошли Эмори Кристоф, Эл Гиддингс и я в качестве пилота. Второй «Мир» со Стивеном Лоу и Уильямом Ривом пилотировал командир аппарата, сотрудник нашей лаборатории, будущий Герой России Евгений Черняев. Задачей первого погружения был поиск носовой и кормовой частей лайнера в системе координат поставленных нами донных маяков. Аппараты сразу же вышли на носовую часть. Так мы с Евгением стали первыми русскими, побывавшими на «Титанике». Естественно, до этого момента я много читал о лайнере, просматривал документальные записи, но, когда увидел его своими глазами, словно прикоснулся к чему-то фантастическому.
Тогда мы совершили семнадцать погружений, особое внимание уделив носовой части судна, мостику с рулевой колонкой, якорям, а также пассажирским и офицерским каютам. В кормовой части снимали пропеллеры и машинное отделение. В результате нашей первой экспедиции на «Титаник» в 1992 году появился полуторачасовой фильм под названием Titanica. Его уже в течение 20 лет с успехом демонстрируют более чем в 150 кинотеатрах IMAX по всему миру.
В апреле 1992 года Эл Гиддингс выпустил телевизионный 45-минутный фильм под названием «Сокровища глубин». Фильм оказался судьбоносным. Во время трансляции по каналу Си-би-эс его просмотрело рекордное количество зрителей — 30 миллионов. Премьера же проходила в Лос-Анджелесе, куда Гиддингс пригласил Джима Кэмерона. После окончания сеанса они, как потом вспоминали, остались в зале и обсуждали картину полтора часа! Видимо, после сеанса у Кэмерона сразу родилась идея сделать художественный фильм о «Титанике», и он попросил Гиддингса познакомить его со мной.
— Вы, наверное, не задумываясь вылетели в Америку?
— Наоборот, в мае Джим и Эл прилетели в Москву для знакомства со мной. Из Шереметьево мы сразу, даже не заезжая в город, поехали во Внуково, откуда вылетели в Калининград, где стоял у причала «Академик Мстислав Келдыш». Джеймс остался жить на нем, благо условия соответствовали уровню гостя. Мы попарились в баньке, совершили пробежку, а на следующий день он приступил к детальному знакомству с «Мирами». Тогда и началось обсуждение будущих съемок «Титаника».
Все было не так просто. Мы много разговаривали, но к единому мнению прийти не могли. Чувствовалось, что у Джима есть какие-то сомнения. Уже позже, когда мы с женой Наташей прилетели в Лос-Анджелес и остановились на две недели у него дома, он мне их высказал: «Глубоководные съемки вы сделаете, но нужен ведь сценарий, главная идея фильма. Я ее пока не нашел. Не знаю, какая линия должна быть в фильме». На что я ему ответил: «Джим, все устали от крови, насилия на экране. Нужен человеческий фильм. Покажи взаимоотношения между людьми тех времен, когда «Титаник» пересекал Атлантику, покажи любовь». «А что такое любовь в твоем понимании?» — спросил он меня. «Любовь — это полет», — был мой ответ. Эти идеи позже и были воплощены в «Титанике».
— Он как человек творческий, наверное, сразу подхватил идею и начал продумывать съемку?
— На размышления о создании фильма ушли последующие два года. У нас было несколько эпизодических встреч с Джимом в Лос-Анджелесе, но он никак не решался приступить к активным действиям. А мы в течение этих двух лет работали с «Мирами» в различных районах земного шара. Успели побывать в Мексиканском заливе, в Норвежском море в районе гибели подлодки «Комсомолец», на гидротермальных источниках Атлантики, на Транс-Атлантическом геотраверзе, гидротермальных полях Брокен Спур на Срединно-Атлантическом хребте. Однако идея снять художественный фильм о «Титанике» меня не отпускала.
Устав от ожиданий и недоговоренностей, я отправил Джиму категорический факс следующего содержания, дословно: «Если Вы хотите делать фильм, то сейчас или никогда. Мы живы, в хорошей форме и на аппаратах «Мир», которые сами сделаны на уровне искусства, можем под водой создать настоящее кино, которого в Голливуде еще не было. И вообще творческий человек хотя бы раз в жизни должен сделать что-то экстраординарное».
После недели тишины в моей московской квартире раздался телефонный звонок. Снимаю трубку и слышу голос Джима: «Толя, решение принято. Мы начинаем работать над фильмом». Представляю, каких трудов стоило Джиму добиться финансирования у мощных киноконцернов Голливуда 20th Century Fox и Paramaunt, но первый шаг был сделан. Нас ждала большая работа, но прежде предстояло решить довольно много технических проблем. Требовалось создать глубоководную камеру, которая помещалась бы в цилиндр высокого давления с иллюминатором, и телеуправляемый модуль, чтобы он во время съемок заходил внутрь носовой части «Титаника». В конце концов, нужно было продумать, как установить все это оборудование на «Мирах». Кроме того, предстояло как-то разместить восемь мощных светильников со специальными кронштейнами и выдвижными штангами. Но эти проблемы мы решили, и в начале сентября 1995 года начались глубоководные погружения и съемки.
— Как они проходили?
— Каждое погружение двух аппаратов продолжалось от 15 до 22 часов, при этом на носовой части «Титаника» они проводили по 10—17 часов. Все съемки велись только на носу. За 19 дней совершили 12 парных погружений аппаратов. Если вначале Кэмерон собирался отснять на дне восемь сюжетов, то к концу экспедиции их оказалось больше тридцати. Под водой возникало немало импровизаций. Пилотам приходилось выполнять необычные, а порой и очень рискованные операции, причем большинство из них дублировалось по несколько раз, несмотря на то что в камере было пленки всего на 20 минут.
Очень часто сложные операции, проводимые «Мирами», Джим не снимал, а лишь смотрел, как все происходит, устраивал репетиции, как будто находится в голливудской студии. Под водой каждая такая операция занимает очень много времени, а на повторение уходило до нескольких часов. Перед погружением мы составляли планы эпизодов, которые нужно было отснять. Репетировали на модели, установленной на палубе «Академика Келдыша». Под водой очень часто начиналась импровизация, и намеченные планы менялись, но основные сюжеты мы все-таки снимали четко.
После каждых двух-трех погружений из Сент-Джонса приходило небольшое судно, забирало отснятый материал и увозило его на большую землю. Потом, после проявки пленки, с самолета нам сбрасывали дубликат в контейнере, который мы подбирали при помощи надувной лодки. На судне просматривали то, что получилось, и вместе оценивали качество съемки и соответствие сюжетов сценарию фильма.
Второй этап работы над «Титаником» проходил в августе 1996 года в Галифаксе. На самом «Титанике» в том году мы не были. Съемки производили главным образом на палубе «Академика Келдыша» и внутри «Миров». Мы отходили на 5—6 миль от берега, где спускали аппараты на воду и поднимали их, в это время и снимали. На этом фоне разыгрывались отдельные сцены с актерами. В них участвовали Билл Пакстон, Глория Стюарт, Сюзи Эмес и другие. Кроме того, снимали на берегу, в ангаре близ причала. Там соорудили студию, где стоял макет обитаемой сферы «Мира». В нем имитировали процесс погружения телеуправляемого модуля для поисков сейфа внутри «Титаника». Я играл пилота, а Билл Пакстон и Луи Абернати были подводными пиратами из группы охотников за бриллиантом «Сердце океана». Часть этих кадров тоже вошла в фильм.
Третий этап съемок проходил в Мексике на Тихоокеанском побережье. Там построили огромный макет «Титаника», в три четверти реального размера. Правда, это была лишь половина лайнера, имитирующая его правый борт. В этой части фильма ни «Академик Мстислав Келдыш», ни «Миры», ни мы, сотрудники Института океанологии, участия не приняли. Нам оставалось только ждать, что же получилось в итоге.
— Фильм имел грандиозный успех.
— Отчасти он и нам сильно помог. Дело в том, что весь 1997 год «Академик Мстислав Келдыш» с «Мирами» на борту простоял в порту Калининграда. Этот год простоя сильно ударил по нам. Ушли несколько сотрудников, аппараты и судно требовали ремонта и закупки дорогих запчастей, а финансирования не было. Наше будущее казалось туманным. Ситуацию спасло заключенное в 1998 году соглашение с английской фирмой Deep Ocean Expeditions Ltd. о проведении научных исследований в районе «Титаника». Так началась серия туристических погружений. В первой экспедиции приняли участие 12 туристов из США, Германии, Англии, Австралии, Австрии. Тогда мы четко отработали маршрут, по которому ходили «Миры», показывая людям «Титаник».
— Понятно, что такой туризм не из дешевых и не каждому дано побывать там. Опишите хотя бы, что там можно увидеть.
— Первым делом мы опускаемся на дно около носовой части лайнера. Отсюда видны могучий корпус и оба якоря, висящие на штатных местах по правому и левому бортам. Затем поднимаемся вверх, и взору открывается великолепная панорама всей носовой части. На этом моменте у большинства туристов возникала перед глазами та самая картина из фильма Кэмерона, где Роза и Джек изображали полет в любовном порыве. Кстати, после полного осмотра судна люди просили нас вернуться на нос «Титаника», чтобы посмотреть на это место еще раз.
Далее идем по носовой палубе и видим громоздкие якорные цепи, лебедки. Проходим два трюма, в одном из которых через Атлантику в 1912 году плыли автомобили, принадлежавшие богатым пассажирам. Здесь тоже возникает картина из фильма: Роза и Джек в машине.
На надстройке лайнера лежит конец сломанной мачты, вдоль которой «Мир» идет дальше. И тут перед глазами в мачте появляется продолговатое отверстие — то самое воронье гнездо, где сидели впередсмотрящие, которые заметили роковой айсберг слишком поздно. Доходим до мостика «Титаника» и видим рулевую колонку. За мостиком выходим на правый борт шлюпочной палубы. Первая каюта принадлежала капитану Смиту. Ее внешняя переборка разрушена, и виден интерьер: ванна, остатки кровати. В самом начале шлюпочной палубы — единственная уцелевшая кран-балка для спуска шлюпок на воду. По правому борту — офицерские каюты с квадратными иллюминаторами, в которых сохранились даже стекла.
По всей конструкции «Титаника» идут ржавые подтеки. Они напоминают сосульки, и при малейшем прикосновении манипулятора рассыпаются, словно желтая пудра.
Поднимаясь палубой выше, проходим огромную зияющую дыру. Здесь была одна из труб. Далее выходим к огромному проему в середине верхней палубы. Это центральная лестница, которая сверху напоминает многоярусный театральный зал. Аппарат зависает над проемом, и через иллюминаторы можно разглядеть палубы, обрывающиеся на границе проема: лестница, которая была здесь, разрушилась во время катастрофы.
Медленно проходим над проемом центральной лестницы и направляемся к корме. По пути встречается еще одна огромная дыра в палубе. Здесь была вторая труба. Затем палуба уходит вниз под углом около 30 градусов. Это начало линии разлома «Титаника». Дальше можно увидеть лишь торчащие куски рваного железа, а потом палуба обрывается, и внизу виднеется дно с остатками арматуры и изоляционного материала.
Снова проходим по правому борту вдоль иллюминаторов прогулочной палубы, а опустившись вниз, видим застекленные иллюминаторы кают второго и третьего классов. Идем вдоль линии осадка в надежде обнаружить следы столкновения с айсбергом, но видим лишь борт судна и вздыбленный участок дна. Прорезанная ледяной глыбой линия судна ушла под осадок. По обоим бортам видны только следы деформации корпуса. Это результат надлома при ударе о грунт.
Далее направляемся в сторону кормовой части, это в 600 метрах от носа. «Мир» идет в 2—3 метрах от дна, на котором виднеются отдельные куски железа, уголь, осколки тарелок и другой посуды. Во время нашей первой экспедиции сюда в 1991 году дно было буквально усыпано различными предметами, выпавшими из лайнера, но за несколько экспедиций французский аппарат «Нотиль» поднял их в количестве нескольких тысяч. Часть предметов отправлена в музейные экспозиции, но большинство, очевидно, осело в частных коллекциях. Теперь дно между носовой и кормовой частями «Титаника» практически чистое.
Тем временем «Мир» выходит прямо к корме, под нависающей конструкцией которой виден левый пропеллер. Размах его лопастей огромен — 7 метров. Затем медленно, чтобы не поднять осадка, отползаем назад и поднимаемся на кормовую палубу. Она представляет собой сплошное нагромождение железа. Над выступающими рваными конструкциями проходим предельно аккуратно, чтобы не повредить аппарат, к машинному отделению. Как раз оно своей тяжестью, судя по всему, и разломило корпус лайнера. Как предполагается, «Титаник» при затоплении встал под углом к поверхности океана, в какой-то момент угол достиг критической величины, и судно просто разломилось надвое, будучи перевешенным. Кормовую часть с южной стороны обрамляют огромные машины высотой с восьмиэтажный дом. Видны приводные механизмы.
На этом обычно осмотр лайнера заканчивается, и «Мир» направляется на так называемое поле обломков. Здесь встречаются крупные металлические конструкции, отвалившиеся от корпуса, части машинного отделения, большие кухонные котлы, кастрюли, посуда. Выходим к котлу, вывалившемуся из машинного отделения. Он настолько огромен, что наш «Мир», длина которого почти восемь метров, садится на него как на платформу.
— Завораживает!
— Даже не представляете, как завораживает, если видеть все это перед собой, зная, что находишься на почти четырехкилометровой глубине! Причем за все пять с половиной часов, пока длится экскурсия, ни один из 76 туристов за все четыре года погружений даже и не вспомнил о бутербродах, захваченных с собой. Есть начинают только во время более чем двухчасового всплытия, да и то не все.
— Знаю, вы продолжаете общаться с Джеймсом Кэмероном. Более того, участвовали в экспедиции при его недавнем погружении в Марианскую впадину. Расскажите об этом.
— Еще во время работы на «Титанике» Джим спросил меня однажды о планах на будущее. Я рассказал, что у меня есть две сокровенные мечты. Первая — совершить кругосветку на «Академике Келдыше» с двумя аппаратами «Мир», во время которой погрузиться на гидротермальных полях и к затонувшим объектам, в том числе «Титанику» и «Бисмарку». Вторая — опуститься в Марианскую впадину. Идея запала ему в душу, и 25 июля 2005 года, когда мы вели прямую телетрансляцию с «Титаника», вне эфира обсудили этот вопрос уже серьезно. Через меня Джим познакомился с Доном Уолшем, который консультировал его.
Когда в 2007 году мне в Лос-Анджелесе вручили приз «Исследователь года», мы поехали с Джимом на его фирму. Там я увидел иллюминатор и сразу понял, для чего он. Кэмерон подтвердил, что занят подготовкой нового аппарата под условным названием «вертикальная торпеда». Он непригоден для работы в условиях сложного рельефа, однако для того, чтобы достичь максимальной глубины, это идеальная конструкция. Если «Миры» ходят в толще воды со скоростью 30 метров в минуту, то Deepsea Challenger идет вниз со скоростью 60 метров в минуту. Он погружается вертикально, при этом пилот сидит в нем в скрюченном положении. Диаметр внутренней сферы составляет всего 1 метр 9 сантиметров, а у «Мира» сфера диаметром 2 метра 10 сантиметров. В аппарате масса ручек управления — несколько джойстиков (двигатели вперед, назад, вверх, вниз), а в «Мирах» все управление ведется при помощи лишь одного джойстика, как в вертолете. Кроме того, на Deepsea Challenger установлено пять различных мониторов, передающих видео, навигационную информацию, научные данные.
Перед экспедицией на Марианскую впадину Джим испытывал аппарат на различных глубинах. Не все проходило гладко. Одно из погружений на 8 тысяч метров закончилось на глубине 7200 после отказа компьютера. Без него управление аппаратом становится практически невозможным. Уже задним числом я напоминал Джиму над Марианской впадиной свои слова, что для каждой важной операции нужно предусматривать тумблер для переключения на ручной режим. Там этого не предусмотрено. Единственная процедура, не связанная с компьютером, — это сбрасывание 600-килограммового груза для того, чтобы аппарат всплыл. Этим процессом управляет человек.
Мы договаривались с Джимом, что когда аппарат будет сделан и он окажется готов погружаться в Марианскую впадину, то пригласит меня. Он написал мне, что начались испытания аппарата и что он ждет моей поддержки. 13 марта я прилетел на остров Гуам. Там, в порту базы ВМФ США, стояло австралийское судно Mermaid Sapphire, на котором в специальном контейнере размещался аппарат. Сначала военные не хотели пускать меня на базу, но вопрос уладили, когда узнали, чей я персональный гость. Из-за шторма мы простояли несколько дней в порту, но потом все же вышли в море.
Джим не хотел рисковать, и в первый спуск в Марианскую впадину мы сгоняли пустой аппарат. Естественно, были сомнения, выдержит он испытание или нет. Все-таки стоит он 12 миллионов долларов. Кстати, и весит 12 тонн, так что я шутил с Джимом, что одна тонна обошлась ему в миллион. Когда все закончилось благополучно, члены команды прыгали от радости.
Провожали Джима под воду мы не без волнения. Он опустился на дно, где увидел сплошной осадок. Потом прошел на север примерно с километр, после чего из гидравлической системы, которая управляет манипулятором, ушло масло. Соответственно, работать было уже нельзя, да и брать манипулятором со дна было особо нечего — сплошной осадок. Поэтому он ничего и не принес на поверхность. Новых животных, кроме уже известных ампифод, он тоже не увидел.
Погружение длилось три часа, два часа он провел у грунта и поднимался примерно полтора часа. То есть всего в воде находился около шести с половиной часов. Когда Джим поднялся, конечно, все бросились его поздравлять. Тогда он мне и сказал, что все это время помнил мою последнюю фразу из того памятного факса о том, что творческий человек должен совершить в своей жизни хотя бы один экстраординарный поступок. Он его совершил.
Владимир Крючков
